— Ну, ты и с-скотина, — злобно выругалась на Нараду Аза, встретив урода у ручья, — ты знаешь, что если бы ты был на зоне, то за такое тебя так бы отпидорасили, что ты бы на всю жизнь запомнил, как своим западло устраивать. Тебе же долбаебу повезло, что ты попал в духовное место, только ни хуя не ценишь. Но в Рулон-холле могут быть лишь те, кто хочет развиваться, искоренять свое говно, остальным здесь не место. Так что давай, урод, тебе дается последний шанс, либо ты остаешься и твою дурь долго и нудно выбивают всевозможными практиками просветления, которые ты самоотверженно выполняешь, либо проваливай отсюда, свинья! — не дав Нараде вставить и слова, Аза высказала все, что хотела и побежала дальше, продолжив утреннюю пробежку.
Огорошенный мощной энергетической волной, Нарада сидел как вкопанный возле своей картонной будки, пытаясь осознать, что же произошло.
«Не, че-то мне не охота отсюда уходить, — раскинул своими свихнутыми мозгами дебил, — здесь все мне дают, и жрать и спать, даже если и под крыльцом, все равно, всегда знаешь, что голодным не останешься, а уйду я в мир, там меня ведь никто не ждет, а работать мне в ломы, да я ничего особо и не умею. Нет, надо что-то придумать, чтобы тут меня оставили», — стал дурак опять пытаться обмануть Бога, вместо того, чтобы каяться в своем говне.
Как-то ночью, пытаясь согреть свои муди на мерзлой земле, Нарада весь сжался от холода и подумал:
«Вот оставили бы здесь Синильгу, она бы меня хоть сейчас грела», — мечтал долбоеб, представляя романтическую картину, как они лежат с Синильгой в обнимочку под крыльцом, укрываясь картоном, а на улице +2 градуса по Цельсию.
— Эй ты, сука, че охуел? Ты уже полдня проспал!!! — принялась распинывать пидора Ксива, увидев, что тот до сих пор дрыхнет. Картон пошевелился, появились ходули Нарады, а затем и он сам вылез с посиневшими от холода губами и взъерошенными волосами.
— Да ты неужто замерз? — ухмыльнувшись, спросила Ксива, снимая с себя спасательный жилет, так как она только что вернулась с прогулки на яхте.
— Д-д-д-д-д-а, — кое-как проговорил дурак, не попадая зуб на зуб.
— Ниче, сейчас быстро разогреешься, — обнадеживающе сказала жрица, — давай-ка иди в лес и наруби дров для камина. Понял, свинья?
— П-п-п-п-п-онял! — ответил Нарада, — только я вот ни-ни-никогда этого не-не-не делал.
— Ну, вот и на-на-научишься заодно, — передразнила его Ксива, — и когда будешь рубить дрова, размышляй над своими глупыми проявлениями, к чему они могут привести, если ты будешь держаться за все мышиные реакции, которыми ты весь пропитан. Подумай, куда ты катишься? — сказала жрица, жестко посмотрев на ничтожество и направилась к прекрасной аллее, ведущей в сад.
«Да пошла ты на хуй», — огрызнулся про себя урод, закинул на спину большую корзину для дров и, положив туда топор, отправился в лес.
— Эй, Нарада, — окликнул его Нандзя, выглядывая из окна спортивного зала, — тебе еще сказали собачку принести, чтобы она тебя грела ночью вместо Синильги, — если собачку не найдешь, то жрать не будешь, — добавил он, зная, что иначе дурак не будет выполнять практику.
— Понятно, — обиженно пробубнил Нарда и поперся дальше, с завистью посмотрев в окна спортивного зала, где Нандзя и еще несколько учеников занимались боевыми искусствами.
«Везет же всяким говноедам, делают, че хотят, а я должен дрова рубить, спать под крыльцом, — стал беситься недоделок, — что я хуже всех что ли?» Пройдя несколько километров, Нарада почувствовал, что дурной энергии стало меньше, и в нем включилась более разумная часть: «Да вообще-то я сам виноват. Мог бы сейчас вместе со всеми играть в теннис, кататься на водном мотоцикле, сам не захотел проявляться нормально, на жриц стал наезжать, джип испоганил, на Гуру Рулона обиделся, стал его винить во всех своих неудачах, хотя Он наоборот мне помогает стать человеком, а не бомжом», — обвиняя себя, Нарада вдруг почувствовал, как волна полезного дискомфорта заполняет его грудь, но не желая встретиться с ним лицом к лицу, придурок снова включил ебанутый базар. — Гуру Рулон специально такие практики мне устраивает. Ведь Миларепу же вон как его Учитель гонял, по сто раз заставлял дома строить, а потом разрушать. Он все выдержал и оказался лучшим учеником. Вот и я такой же. А они все бездельники, ни на что не пригодные свиньи, че с них взять», — распизделся сам с собой шизоид и, запнувшись о какую-то корягу, покатился с пригорка, чуть не налетев на какой-то корявый пень.
Нарада упорно не хотел признать, что практики ему такие устраиваются не за какие-то особые заслуги, а именно потому, что он проявился как последнее ничтожество. А раз ты ничтожество и не хочешь становиться нормальным, то и должен проходить соответствующие практики, пока не станешь человеком. А нормальному человеку зачем такие практики, если он и так нормальный, он может и творчеством позаниматься, спортом, еще чем-нибудь полезным, потому что сам делает над собой сознательные усилия, а не ждет, когда петух жареный в жопу клюнет.
Отряхнувшись, Нарада поперся дальше. Вспомнив о новом задании, он стал приглядывать для себя собаку. «В принципе, это интересно, — думал про себя Нарада, — почему бы и зоофилией не подзаняться. Получу новый духовный опыт».
— Р-р-р-р-р-ы-ы-ы-ы, гав, гав, — прервала его мысли здоровая овчарка, высунув свою морду над забором, когда он проходил мимо дачных участков мышей. Придурок вздрогнул от неожиданности: «Ой, ну на хуй, такая большая мне не нужна, а то еще яйца откусит, опасно. Мне надо какую-нибудь поменьше», — сообразил дурак. Так он прошел еще участков десять.
— Гав, гав, гав, гав, гав, — послышался какой-то хриплый лай сзади. Обернувшись, Нарада увидел маленькую толстую собаку породы спаниэль с огромными ушами, которую вела на поводке очень похожая на нее хозяйка.
«Ой, фу, — эта слишком старая, — оценил он собачку, — хотя уши у нее здоровые, могла бы хорошо согреть мою задницу. Но, жалко она с хозяйкой, может, еще кто найдется».
Тут Нарада вспомнил, что его ждут к обеду с дровами, и поторопился. На обратном пути, кое-как собрав корзину дров, он увидел в кустах маленькую собачонку, которая, видимо, заблудилась, а теперь сидела и скулила.
— Ой, какая милая собачка, на-на-на, — стал подбираться к ней урод, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет хозяев. Взял собачку и положил ее в карман. Радостный, что выполнил задание, Нарада стал возвращаться назад. Но вдруг его осенила мысль:
«Уж, больно она маленькая, черт бы ее побрал, — затревожился хуесос, заглядывая в карман куртки, где сидела микроскопическая собака, — Да в какое же место я ей буду пихать свою пипетку. И вообще, ей же придется год мой хуй лизать, пока он встанет. Нет, иди-ка ты еще подрасти», — сказал Нарада и выпустил свою жертву на волю.
— Не прошло и года, ты че, в яме провалился? — закричал Гну, увидев появившегося придурка.
— Да так, заблудился, — пробурчал тот.
— Собаку-то принес?
— Нет, не нашел подходящую, — виновато ответил он.
— Эх, ты, ничтожество, даже собаку найти не можешь. Ну, ничего, мы о тебе позаботились. Нандзя такую спутницу тебе нашел, закачаешься. И тут вышел Нандзя и спустил на землю небольшую болонку. Она была вся грязная и вонючая. В некоторых местах прямо целыми кусками болталась то ли засохшая грязь, то ли говно, то ли еще какая-то параша.
— Гав, гав, — поприветствовала она Нараду и, виляя хвостом, поскакала к своему суженному. Подбежав к дураку, болонка начала тереться об его ноги, пытаясь содрать с себя прилипшее говно, но явно ей была нужна помощь.
— А ты знаешь, как ее зовут? — поинтересовался Гну.
Нарада помотал головой.
— Синильга! Ха-ха-ха, — заржали рулониты.
— А это что, девочка? — задал Нарада вопрос по существу.
— А ты проверь, — прикололся Нандзя.
Нарада, брезгуя дотронуться до своей новой знакомой руками, стал наклоняться, пытаясь точно установить ее пол. И, насчитав у нее шесть сисек, успокоился.
— Так что ты с ней, дружище, не соскучишься, — обрадовал его Гну. — Только для начала иди, вымой Синильгу в ручье, если не хочешь от нее каким-нибудь сифилисом заразиться.
Пока Нарада мыл свою избранницу, уже стемнело, и надо было спать. Немного расширив свой картонный дом, Нарада, как обычно, залез в свою конуру и свистом начал подзывать к себе Синильгу. Собака настороженно обнюхала отверстие, в которое только что залез ее новый знакомый, но не поспешила зайти туда, учуяв что-то на земле. Она активно принялась разрывать свою находку. Куски земли посыпались на рожу Нарады.
— Еб твою мать, че ты делаешь? Всю кровать мою, то есть нашу разбомбила! — заорал придурок. Но собаке было абсолютно похуй, так как она нарыла себе что-то съедобное и теперь с удовольствием пожирала. Только теперь до Нарады доперло, что произошло:
