Т.Р.И.Т.О.Н. по магловедению она сдала на «Великолепно», но теперь почти стыдилась этой оценки, понимая, как скудны её знания о маглах. Даже тогда она осознавала, что этот предмет – полная фикция. Его вёл чистокровный волшебник – как будто бы потому, что маглорождённые не понимают, что нужно знать рождённым в волшебных семьях, а на самом деле потому, что попечительский совет совсем не жаловал маглов. Но, как ни грустно сейчас было об этом вспоминать, в семнадцать лет её волновала только оценка «Великолепно».
Если Гарри Поттер и Волдеморт начнут воевать магловским оружием, сгорит весь мир!
Эта картина казалась Минерве совершенно невероятной. Она не могла представить сражение между Гарри и Сами-Знаете-Кем.
Она сталкивалась с Тёмный Лордом в бою четыре раза, и каждый раз ей удавалось выжить: трижды её прикрывал Альбус, а один раз она сражалась вместе с Хмури. Она навсегда запомнила искажённое, змееподобное лицо, еле заметные зеленоватые чешуйки, которые покрывали кожу Тёмного Лорда, пылающие красным светом глаза, высокий шипящий смех, который не сулил ничего, кроме жестокости и мучений, – саму чудовищность во плоти.
И так же легко она могла вызвать в памяти образ Гарри Поттера – сияющее лицо мальчика, который то принимает смешное всерьёз, то обращает серьёзное в шутку.
Но представлять этих двоих стоящими друг напротив друга с палочками наготове было слишком мучительно.
У них не было никакого права взваливать такой груз на плечи одиннадцатилетнего мальчика. Она знала, какое решение сегодня на его счёт принял директор, поскольку ей поручили всё организовать. И на месте Гарри, будь она такого же возраста, она бы несколько недель была вне себя от ярости и горя…
Гарри не обычный первокурсник, – сказал Альбус. – Тёмный Лорд отметил его как равного себе, и он владеет силой, что неведома Тёмному Лорду.
Ужасный замогильный голос Сибиллы Трелони, произносящий слова пророчества – истинного пророчества, – вновь прозвучал в её голове. Минерву не оставляло чувство, что директор неправильно понимает эти слова, но ей не удавалось выразить это ощущение словами.
И тем не менее было очевидно, что если где-то на Земле и существует одиннадцатилетний мальчик, способный нести это бремя, то в данный момент именно он и приближается к её кабинету. И если в его присутствии она скажет хоть что-нибудь вроде «бедный Гарри»… что ж, ему это вряд ли понравится.
Так, теперь мне нужно найти способ уничтожить бессмертного тёмного волшебника, – произнёс Гарри в тот день, когда узнал правду. – Лучше бы вы сказали об этом до того, как мы пошли за покупками.
Она была деканом Гриффиндора достаточно долго и не раз видела смерть своих друзей, поэтому она знала, что некоторых людей невозможно уберечь от геройской участи.
Раздался стук в дверь, и профессор МакГонагалл отозвалась:
– Войдите.
Когда Гарри зашёл, на его лице была всё та же холодная сосредоточенность, что и в ресторане «У Мэри». На секунду Минерва задумалась, не носил ли он эту маску весь день.
Мальчик сел на стул рядом со столом и спросил:
– Итак, вы готовы рассказать мне, что происходит?
Слова прозвучали без той резкости, которую можно было ожидать, глядя на его лицо.
Минерва не успела сдержаться – её глаза удивлённо распахнулись:
– Директор вам ничего не сказал, мистер Поттер?
Мальчик отрицательно покачал головой:
– Только то, что он получил предупреждение, что мне может грозить опасность, но теперь мне ничего не угрожает.
Минерве было трудно смотреть ему в глаза. Как они могут так поступать, как они могут возлагать на плечи одиннадцатилетнего мальчика всю эту войну, судьбу, пророчество… и они даже не доверяют ему…
Она заставила себя посмотреть прямо на Гарри и встретить спокойный взгляд его зелёных глаз.
– Профессор МакГонагалл? – тихо произнёс мальчик.
– Мистер Поттер, – сказала профессор трансфигурации, – боюсь, я не вправе всё вам объяснить, но, если и в следующий раз директор вам ничего не расскажет, вы можете вернуться ко мне, и тогда я пойду и накричу на него за вас.
Глаза мальчика округлились – что-то от настоящего Гарри проступило на его лице, но мгновением позже холодная маска уже вернулась на своё место.
– В любом случае, – сразу же продолжила профессор МакГонагалл, – простите за неудобство, мистер Поттер, но я вынуждена попросить вас использовать свой Маховик времени: вернуться на шесть часов назад, к трём часам дня, и передать профессору Флитвику следующее сообщение: «Деревья в серебре». Попросите профессора записать время, когда вы доставили ему эти слова. После этого директор хотел бы встретиться с вами в удобное для вас время.
Чуть помедлив, мальчик спросил:
– То есть меня подозревают в ненадлежащем использовании Маховика времени?
– Я – нет!– поспешно добавила профессор МакГонагалл. – Мне жаль, что приходится причинять вам беспокойство.
После ещё одной паузы мальчик пожал плечами:
– Это нарушит мой режим сна, но, полагаю, с этим ничего не поделаешь. Пожалуйста, предупредите домовых эльфов, чтобы они были готовы, если я попрошу завтрак, скажем, часа в три ночи.
– Конечно, мистер Поттер, – ответила она. – Спасибо за понимание.
Мальчик поднялся со своего стула, кивнул и выскользнул за дверь, на ходу запуская руку под рубашку, где находился Маховик времени. Она едва не окликнула его, вот только не знала, что ещё сейчас можно было бы сказать.
Вместо этого Минерва посмотрела на часы, ожидая…
Как долго ей нужно ждать, пока Гарри вернётся назад во времени?
На самом деле нисколько: если он это сделал, то это уже случилось…
Значит, она медлит, потому что нервничает. Это осознание опечалило её. Озорство, да, невообразимое, непередаваемое, отличающееся благоразумием и предусмотрительностью падающего камня – она не знала, как мальчишка сумел обхитрить Шляпу, чтобы та не распределила его в Гриффиндор, где ему самое место – но ничего тёмного или пагубного, ни в коем случае. За его хулиганским поведением скрывалась доброта, столь же искренняя и глубокая, как и у близнецов Уизли. Хотя даже Круциатус не заставил бы её произнести это вслух.
– Экспекто Патронум, – сказала она, и следом: – ступай к профессору Флитвику, спроси его: «Передал ли мистер Поттер вам моё сообщение? Какое это было сообщение, и когда вы его получили?» – и доставь мне его ответ.
* * *
Часом ранее, не снимая Мантию Невидимости, Гарри убрал под рубашку Маховик времени, последний оборот которого он только что использовал.
И направился к подземельям Слизерина. Он старался шагать с максимальной скоростью, которую могли развить его невидимые ноги, но не переходя на бег. К счастью, кабинет заместителя директора располагался на одном из нижних этажей Хогвартса.
Спустившись на несколько этажей, преодолевая по две (но не три) ступеньки за шаг, Гарри остановился в коридоре, за последним поворотом которого находился вход в комнаты слизеринцев.
Он вытащил из кошеля клочок пергамента (не бумаги), Прытко-Пишущее перо (не ручку) и велел:
– Записывай за мной по буквам: «Ь-У-Ф-Ы-П-Д-Ы, пробел, Ф-Х-А-Х-Т-М-П-Т-Б-Х-А-Х-С-А-Х.»
В криптографии существуют два типа шифров. Первый защитит вашу переписку от младшего брата, второй защитит вашу переписку от правительственных спецслужб. Сейчас Гарри использовал шифр первого типа, но это было лучше, чем ничего. Теоретически, сообщение в любом случае не должны были прочесть, но даже если это вдруг случится, никто не найдёт в нём ничего интересного, если, конечно, сперва не расшифрует.
Гарри засунул пергамент в пергаментный конверт и волшебной палочкой растопил каплю зелёного воска, чтобы его запечатать.
Можно было, конечно, сделать всё это несколько часов назад, но почему-то Гарри казалось, что если он повременит с этим до того, как услышит сообщение из уст профессора МакГонагалл, это будет не так похоже на Шутки Со Временем.
Затем Гарри положил этот конверт внутрь другого конверта, в котором уже лежали пять серебряных сиклей и листок с инструкциями.
Он закрыл конверт (на котором уже было написано имя получателя), запечатал его, на этот раз вложив в печать больше воска, и вдавил в неё последний сикль.
Наконец, это письмо он положил в последний конверт, на котором большими буквами было написано: «Мерри Тэвингтон».
Гарри быстро выглянул за поворот, за которым ожидал хмурый портрет, скрывающий вход в комнаты слизеринцев. И так как он не хотел, чтобы портрет запомнил, что приходил кто-то невидимый, то с помощью чар левитации отправил конверт к портрету и постучал по нему.
Мужчина с портрета недовольно посмотрел на письмо и изучил его через монокль. Затем вздохнул и, повернувшись в сторону комнат Слизерина, крикнул:
