— С ума сойти! — поёжилась Мира и, обняв себя за плечи, побежала вперед, прочь из этого музея современного искусства.
Она до сих пор была как на иголках, и я очень надеялась, что сегодняшняя встреча с Гликерией обойдется без истерик, битья тарелок и потери сознания. Потому что Гликерия та еще штучка.
К счастью, обошлось. Едва завидев енота, Мира пришла в умиление. Енот, завидев Миру, почуял в ней неизведанное, пришел в ужас и шустро ускакал от греха подальше. Мира, разумеется, рванула за ним. Она проехалась по луже воды, которую У-Ворюга собирался превратить в ручей для традиционной стирки ценных бумаг. И благополучно ускользнула от светской беседы в смежные необитаемые апартаменты.
Оттуда донесся грохот не устоявшей мебели, а чуть погодя — когда сущность из межпространства сграбастала енота — возня и озорной смех. Два опасных психа объединились! Спасайся кто может!
Сей акт самовыражения гостья оценила по достоинству. Соревноваться с Мирой в эпатаже у нее не хватило бы смелости. Так что Гликерия лишь вздохнула и с изрядной толикой зависти спросила:
— Она у вас всегда такая пришибленная?
— Только в полнолуние, — блеснул остроумием Тай Фун. Его неожиданно игривая улыбка тоже блеснула — в солнечном луче, который прорвался сквозь гардины.
Впрочем, его быстро осадили.
— Костюмчик не ахти, — цокнула языком Гликерия и бестрепетно тряхнула копной рыжих кудряшек, отгоняя муху. — Глядя на вас, хочется плакать и слать вашей родне ящики с гуманитарной помощью. У вас ведь есть родня?
— Брат, — опешил Тай Фун.
— Брат — это не то, — по-взрослому занудно изрекла она. — Вам бы жену.
Я тоже порядком растерялась. Как так? Гликерию что, не пленил его бархатный голос? Не взяла за горло красота, выворачивающая душу, как вор — карманы? Не опалил костер, полыхающий на глубине его глаз? Лично мой здравый смысл в последние дни сгорал на этом костре быстрее, чем солома.
А потом я вспомнила, что через месяц Гликерия собирается замуж. За одного из братьев Мадэн. Не за того, кто владеет географическим обществом и шлет всех подряд в аномальные зоны. За другого — который вечно протирает штаны у себя в ангаре, переделанном под авиаремонтную мастерскую. Совсем скоро ей под венец, а потому долой легкомыслие! Практичность и снобизм, чувствуйте себя как дома!
По правде говоря, такие перемены в подруге мне ох как не нравились. Следовало срочно вернуть прежнюю Гликерию, пока эта новая, усовершенствованная модель не принялась на каждом шагу высокохудожественно грохаться в обморок, сооружать у себя на голове сложные небоскребы, выготавливать сложные блюда и изъясняться сложным языком, окончательно переродившись в меркантильную сволочь.
— Идем, — сказала я и потянула ее за руку. — Покажу тебе башенки.
Загвоздка состояла в том, что я не могла взять в толк, как до этих самых башенок добраться. Они висели в воздухе над прослойкой тумана и изо всех сил демонстрировали, что к сверхъестественным выкрутасам замка абсолютно не причастны.
Каменная лестница, исписанная замысловатыми золотыми закорючками, штопором вкручивалась в потолок. Туда мы с Гликерией и направились. И взбирались по ступеням долго и мучительно. И Гликерия, которая метила в дамы благовоспитанные, кривилась как от зубной боли и разражалась потоками отборного сквернословия.
— Сколько еще топать? Я себе все ноги стёрла! — Далее шло непечатное выражение. — Зачем я полезла с тобой на это орудие пыток?!
В прошлой, беззаботной жизни она обула бы мягкие башмаки, скакала бы по ступенькам горной козочкой и хохотала, как ненормальная. В новой жизни у нее были каблуки, неудобные колодки, тяжелые подолы и убеждения.
Но мы всё-таки добрались до вершины.
Наше изматывающее восхождение увенчалось зубчатой башней — огромной, черной, будто обугленной короной двуличного короля, который с виду паинька, а на деле жестокий завоеватель с замашками изувера. Что ж, смиримся с мраком, ведь тем разительней контрасты. У Гликерии, по застарелой привычке, тотчас отвисла челюсть, а в зрачках зажглось по задорному огоньку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Водопа-а-а-ады, — зачарованно протянула она.
Ну да, главного-то я не сказала. В промежутках между зубцами медленно текли водяные зеркала. Голубоватая вода явно магического происхождения струилась с неразличимой высоты, ниточками затекала в швы между антрацитовыми камнями и выдавала загадочные вспышки разной интенсивности: по дюжине в минуту.
Интересно, а не грозит ли нам затопление? И что случится, если сунуть в зеркало палец?
Второй пункт Гликерия привела в исполнение, пожертвовав благоразумием в пользу науки.
— Зашибись! — высказалась она, вынув палец из текучего зеркала. Видок у нее при этом был такой, словно ей только что пообещали вечную жизнь и горы золота в придачу.
До чего же всё-таки действенный метод — забраться повыше с подругой, которая задалась целью стать нормальной. Мне впервые было приятно наблюдать, как крыша у человека съезжает назад, на законное место, как сквозь эту крышу вновь становятся видны небеса, перелетные птицы и верхушки шатающихся елей.
— Слу-у-ушай, — взволнованно сказала Гликерия. — Да ведь это же порталы!
Она шустро отвязала длинный пояс своего платья, вручила мне один конец, а другим основательно замоталась и закрепила удавку тройным узлом. Такое себе снаряжение.
— Если упаду, не порвется, — пояснила она. — Держи крепко!
И прежде чем я сообразила, что затевает эта оригиналка, она взяла разбег и с оглушительным визгом сиганула в ближайшее зеркало, не дожидаясь чуда. Я вцепилась в конец пояса мертвой хваткой. Но тянуть не пришлось. Никто не упал, никому не потребовалось вызывать экстренную службу. Какое облегчение!
Пояс протянулся перпендикулярно зеркальной глади и ощутимо дёрнулся. Гликерия на той стороне звала меня за собой.
Я попалась на крючок собственного любопытства, и теперь не оставалось ничего другого, кроме как ввязаться в авантюру вслед за Гликерией и шагнуть в водопад.
И тотчас я ощутила покалывание во всем теле. Иглотерапия, не иначе. За иглотерапией последовала ароматерапия. Кто-то не пожалел древесного парфюма и эфирного мандаринового масла. Щедро распылил праздничный коктейль мне в лицо, да так, что я даже расчихалась. А перед глазами колыхалась лазурь. Вспыхивали и гасли нежно-голубые созвездия. И я плыла в этом бесконечном океане, дивясь спокойствию, что разливалось по телу.
Океан схлынул резко и непредсказуемо. Оп! — и я барахтаюсь на берегу. Условно барахтаюсь, конечно. Меня быстренько втянуло в другой водоворот. Куда более шумный и яркий. Огни мигают, музыка гремит, фиолетовый шар под потолком знай себе, вертится.
Да, я попала прямиком на дискотеку. И с Гликерией мы тут были не одни.
Глава 12. Чудища и чемоданное настроение
Играла губная гармошка. Взрывались ударные. Имитируя горный поток, колдовски пел варган.
Бесилась скрипка, сходили с ума цимбалы.
Заходились в шаманской пляске чудища.
Их было чуть больше двух дюжин. Подобия грозовых туч, сбитые из монотонно-серого плотного тумана, они напоминали ожившие тени.
Эти тени ни секунды не стояли смирно. Тут и там мелькали то ветвистые оленьи рога, то хохолки и птичьи лапы. У некоторых из головы будто деревья росли. Другие могли похвастать ушами пустынных лис. Проскакивали уши зайца и рыси. Лапы трех— и четырехпалые. Глаза-пуговки, острые вытянутые носы.
Были здесь и существа, похожие на филина. Были и гладкие, и те, кто отрастил мохнатую шубку из грифельного тумана. А иные рассекали над головами, совсем как привидения — молча, отрешенно, по своим таинственным нуждам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Один такой раздутый призрак без глаз и носа наткнулся на нас с Гликерией — и тотчас прошел насквозь. И я уже приготовилась истошно визжать от ужаса, как вдруг неожиданно отлегло. В углу башни я заметила сваленные в кучу саквояжи — с туристическими наклейками, бирками и прочими опознавательными знаками.
