Я споткнулась о ногу Тай Фуна, вцепилась в него исключительно для балансировки и невзначай увлекла за собой. Затылком уже чувствовался приближающийся пол, но законы гравитации исказились персонально для нас двоих — мистер Лес расторопно подхватил меня, заведя горячую руку за пояс, и чудом удержал равновесие. После чего аккуратненько опустил на ковер, нависнув надо мной в упоре лёжа.
Пульс рвался на синкопы. Боязно было лишний раз вздохнуть. Он склонялся всё ближе и ближе. Я тонула, я неумолимо шла на дно, барахтаясь во взгляде его широких миндалевидных глаз. Он уже ласкал дыханием мои губы, но потом неожиданно резко отстранился. Передумал?
Подводное течение в глазах мистера Океана чуть было не унесло мою жизнь. Я села, хватая ртом воздух. Во мне кипела досада: почему? Что еще за шутки такие? Требую продолжения!
И тут от Тай Фуна поступил самый обескураживающий вопрос:
— Скажи, ты меня хоть капельку любишь?
— На три четверти, — чистосердечно призналась я. И выдала наиглупейшую улыбку: — В темпе вальса.
Тай Фун состроил шутливо-озадаченную мину.
— А что насчет четвертой четверти? Она не дает мне покоя. С четвертой четвертью надо что-то делать, не находишь?
Я бы покривила душой, если бы обошлась без знаменателя.
Смогу ли я полюбить кого-то искренне, во всей полноте, не дробя чувства на десятые доли? Ответ напрашивался отрицательный. Нет такого человека. Вернее, есть, конечно. Но он столь идеален, что не существует.
Тай Фун твердо вознамерился поработать над четвертой четвертью моей любви. Мистер, чтоб его, Перфекционист. Всё или ничего. Он вдруг набросился на меня с провокационной улыбкой, опрокинул обратно на ковер и алчно припал к губам, порождая волны мурашек по спине и слабую уверенность в завтрашнем «как обычно».
Утреннее радио разрывалось от новостей. Утренние газеты повально твердили об одном и том же. Глобальная катастрофа. Аномалия, которая разрастается, как на дрожжах. Канал в иное измерение — точно раковая опухоль — ширится и не поддается контролю. Его не сдержать. Он вышел за пределы заброшенной лаборатории доктора Штиля, и теперь захватывает всё новые и новые участки. А лейтмотив всей этой скверной драмы — мутация и распад.
— В операции по предотвращению последствий задействованы лучшие специалисты, — трагично вещал диктор. — Мировое сообщество предсказывает гибель…
Надо же! Поначалу мы приняли радио за магическую кашеварку. Тай Фун разгневанно и сонно запустил в него подушкой (мимо!), перевернулся на бок и, забросив руку мне на талию, умиротворенно засопел над моим ухом.
Даже не переоделся — так и заснул в выходном костюме. Кто ему заломы на ткани разглаживать будет? Мистический утюг?
Солнце ворвалось в осеннюю комнату с целеустремленностью полицейской ищейки и принялось дотошно обшаривать углы на предмет доказательств нашей безудержной страсти. Но я отчетливо помнила вчерашний финал. Поцеловались (все равно что гриф секретности поставили) — и баиньки. Без всяких улик и нескромных подтекстов. Никакого компромата. Наша с Тай Фуном сладкая тайна останется при нас.
Я с наслаждением потянулась. В комнате пахло розмарином и мятой. А прямо под боком притаились заспанные ароматы леса, океана и вересковой пустоши. Они коварно оказывали на меня дурманящий эффект. Блаженство вот так лежать. Пускай бы непрошеной гостьей нагрянула зима с ее лютыми морозами, метелями, сугробами и обвалившимися показаниями на термометрах. Я бы не возражала, если бы ртутные столбики ушли глубоко в минус и в курортном городке объявили чрезвычайное положение. Чем холоднее, тем лучше. Заморозки рождают спрос на жаркие объятия.
Эх, валяться бы в постели вечность! Чтобы не нужно было никуда бежать. Ни на работу, ни на занятия…
Стоп! Я резко села и отбросила одеяло. Тай Фун рядом недовольно зашевелился и попробовал увлечь меня в свое гравитационное поле, обратно в царство грёз и беспечности. Не тут-то было.
— Лекции! — взвыла я. Язык ворочался как чужой. Голову точно ватой набили. — Отработка! Где спруты носят Миру?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Радиоприемник на инкрустированном столике уныло бормотал, что, дескать, сейчас десять часов дня и солнце уже чуть ли не в зените. Проспала. Опоздала. Вот ужас!
— Спокойствие! — непререкаемо велел Тай Фун, восставая из-под одеял, как из пепла. — Никаких лекций и отработок. Сегодня выходной. Суббота.
Сказал — и без зазрения совести вторгся в мое личное пространство, сомкнув руки на поясе и умостив подбородок на плече. Я глянула на нас в огромное трюмо у стены напротив (тяжелая медная рама не то с глазастыми тыковками, не то с черепками) — и чуть не скончалась со смеху… От умиления. Сквозь слёзы.
Обычно Тай Фун по-пижонски зачесывал волосы назад, и смотрелись они как черный шёлк. Сейчас же в его восхитительно-небрежной прическе заплутало солнце. Лохматый, добродушно-хмурый, еще более притягательный в своей непосредственности и простоте.
Если бы однажды его похитили, а после заставили меня выбирать одну из сотен копий-подделок, я бы безошибочно выбрала настоящего.
— А вам так больше идёт, — сказала я. — Прикажу дворцу, пусть сотрет вашу расческу в пыль.
И, глупо хихикая, сползла на пол во избежание мести. Тай Фун мигом сообразил, что от него требуется. Он обратился в беспощадного преследователя и, подцепив вирус под названием «Хохот Нелепый, Идиотский», настиг меня за считанные мгновения…
Звуки борьбы за нашей дверью любой сторонний наблюдатель вполне мог бы счесть сигналом к принятию мер: вломиться, пресечь насилие, вызвать жандармов и всё в том же духе.
Странно, что Мира не вломилась. Ой, не к добру!
Вчера она улизнула из спальни. Ее, видите ли, смущает, когда разные до безобразия харизматичные персонажи наклеивают пластыри на полуобнаженных девиц, изукрашенных царапинами и синяками. Улизнула — и как сквозь землю провалилась.
— Разделимся, — предложил Тай Фун. — Надо ее найти. — И взял курс на монументальную лестницу, которая была вырезана в скале далеко в глубине коридора и являла собой истинный шедевр абстракционизма.
Не любила я разделяться. Но что поделаешь? Шагом марш в противоположную сторону, лентяйка!
Мой шпионский нюх без специальных шпионских курсов и сертификата упорно притворялся мертвым. «Нет меня, забудь». Интуиция заразилась дурным примером, заключила с нюхом союз и категорически отказывалась выполнять свои обязанности в заколдованных дворцах. Единственное, что она подкидывала время от времени, так это нехорошие предчувствия. Вот и сейчас меня посетило одно из них.
«В доме завелся источник хаоса!» — гласило оно.
«Ха! — подумала я. — Дом сам по себе уже неслабый источник хаоса!»
Но всё-таки поспешила в гостиную, откуда вдруг стали доноситься знакомые и очень настораживающие звуки. С непокорной дочерью межпространства разберемся потом.
Замок иллюзий негодовал.
«Что за мохнатый проныра отправился в одиночный патруль по моей территории?!»
Внимание всех зачарованных и намагиченных существ дворца иллюзий слеталось к мохнатому проныре, как стая голубей на хлебные крошки. Я шла, и передо мной больше не распахивали двери. Поднос с печеньем к чаю невидимые духи в последний момент неуклюже брякнули о столешницу и упорхнули в неизвестном направлении. Меня буквально отказывались обслуживать, как будто я и есть виновница вторжения.
К слову, о крошках. Кто-то рассыпал их по коридору эдакой путеводной нитью (А ну, найди меня!). Ни за Мирой, ни за Тай Фуном подобного раньше не водилось. Из чего следовал вывод: накрошил новенький. И он же падок на крекеры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я принюхалась, безошибочно определив душок стираного шерстяного свитера. Ага! У проныры имеется шерсть. Еще в комплект наверняка входят хвост и две пары ловких лап. Я подхватила полы черного жатого платья до пят (Мира соорудила его в одну из ночей, после того как заполучила контрабандный кристалл) — и, осененная догадкой, со всех ног рванула к выходу. Волна недоумения незримых существ-прислужников в кои-то веки понеслась на меня: эй, она что, собралась умотать из нашего элитного дурдома?!
