её.
Впечатление от великолепия сна не уходило. Изваянная сном голова коня сразу прижилась в ее голове и она уже любила это видение, как лучшее событие в её жизни.
Почему-то верилось, что конь этот ждал под рябиной её, нелепую Катерину, которая всех смущала и озадачивала своей непутевостью, добротой простушки и чуть рассеянной женщины, которая довольствовалась малым и никогда не обижалась. Её готовность помочь вызывала всегда в окружении раздражение и только. Доброте ее не доверяли и даже не пользовались.
Была она как-то вне реки житейской, стояла на мостках, а все большое и главное, и значимое проплывало мимо — туристическими поездками на Бали или Индию, выборами, спорами, супермаркетами.
Как-то она не приобрела навыка вникать в эти жизненные сущности. И боялась признаться, и не говорила подругам и поддакивала в их житейских историях кивком головы, улыбкой или старалась не участвовать.
Но сегодня, придя на работу и повесив выгоревший от времени черный плащ на общую вешалку, она не выдержала и выпалила:
— Мне приснился Пегас…
Никто не стал вникать и из-за такого несенсационного сообщения глаз не оторвал от монитора.
Только уборщица тетя Клава поинтересовалась. — А — кто это?
— Конь с крыльями, — ответила Катя.
— А почему «пегас», — спросила тетя Клава. — Пегий, что ли?
Катя вернула себе образ того, кто стоял под рябиной и ее окном, и не стала дальше рассказывать.
Занялась рутиной.
На весь рабочий суетный день сон забылся, крылатый конь исчез. И, скорее всего, навсегда.
Нужно было после работы зайти в ЖЭК, и в который раз писать заявку на ремонт лестницы в парадной, по которой было страшно подниматься на ее высокий этаж. Ступеньки выглядели хлипко и кружевно на арматуре.
В ЖЭКе она выдержала весь ор об отсутствии средств и отсутствии рабочих. Всё как всегда. В этом году смета выбрана.
Катя еще зашла в магазин у своего дома. Поболтала с кассиршей Леной. Она всех здесь знала, эта кассирша. И была приветливой и милой. И Катя вдруг неожиданно для себя спросила.
— Не знаешь, к чему Лошадь снится.
— Обманет кто-то. Лошадь — это ложь, — не задумываясь приговорила она.
Катя кивнула в знак благодарности и поспешила скорее уйти от глупого анализа кассиршы.
Дома она беспокойно побросала продукты в холодильник. Не стала есть. Все это казалось скучным и странным. Странным оттого, что она умудрилась так бездарно плохо прожить годы, десятилетия.
Ходила по одному маршруту, у неё даже чашки не разбивались, она пила из той, что купила себе с первой своей получки.
Она вдруг увидела себя глазами Пегаса сильного, красивого и знающего зачем он стоит под этой рябиной. И у неё вдруг появилось чувство, похожее на радость о себе. Пусть она квашня, и ничего толкового в этой жизни не застолбила. И живет просто так.
Просто! И так!
Но, вдруг так подумалось ей, что на весь люд земной ей одной, почему-то приснился Пегас под осенней рябиной.
И он ждал.
3 мая 2020, Синяя тетрадь.
Тайна босса
Владимир всегда вставал по утрам грозно и грузно. Домашние разбегались по своим комнатам, благо их было достаточно, и там тихо выжидали его отъезда на службу.
Шаркая лениво домашними туфлями, он вышел из ванной — умытый выбритый-причесанный и направился в столовую, где Наташа, бесполое и тихое существо без возраста, роботно закрыла все возможные двери ведущие в столовую, где стоял на серебре подноса завтрак.
Владимир махнул чуть рукой и Наташа исчезла.
Он остался один, брезгливо осмотрев снедь, не притронулся к ней. Притронулся он к тяжело висящему своему пузику, вздохнул, и пододвинул к себе телефон, который непонятно зачем задержался здесь в загородном доме, как старый друг общительной молодости.
Владимир снял трубку. И снял трубку он с какой-то приветливой любовью, послушал гудок, а потом, почему-то оглянувшись на закрытые двери, стал набирать чей-то номер.
И все домашние знали, что в эти утренние минуты их не должно быть на расстоянии пули, так грозен бывал Владимир, когда кто-то по неосторожности и незнанию нарушал эту таинственность.
Жена сидела у себя наверху и занималась как бы йогой.
Сын уходил гулять с собакой.
Наташа стояла как постовой у двери и была ее бронировкой. Она не могла слышать с кем и о чем говорил так таинственно Владимир Иванович, потому что к её бронировке-табу были добавлены наушники для полной тишины, они были выключены.
Наташа почему-то пугалась громкой музыки в ушах. Тишина ей была привычнее. Главное, что она не могла слышать хозяина. Уходивший гулять с собакой сын, с едкой ухмылкой сунул ей в руку скалку, вместо положенного на таком важном посту — ружья.
Впрочем, она бы ничего особенного не услышала, кроме смеха, которым наполнялась эховая столовая. Смех был то громким, то тихим. И любовно-интимным.
И возглас Владимира звучал только в каких-то невразумительных междометиях.
— Угу, угу, ох ты… не может… Эх. Рад, рад, обнимаю.
И прочая неразбериха, озвученная и окрашенная почему-то легкой интонацией, которой домашние Владимира Ивановича не слышали. Никогда. Щеки его розовели, он пил свой утренний кофе в полном наслаждении и держал трубку у уха и, скорее, слушал в наслаждении, и восторге.
И опять легко смеялся.
— Обнимаю.
Кофе был выпит. Трубка положена на рычаг.
Наташа едва успела отскочить от двери, так неожиданно легко и новой походкой уносился Владимир Иванович из дома, к своей машине, с личным шофером. Уехал до вечера.
Наташа облегченно вздохнула, прошла в столовую и осторожно потрогала еще теплую после руки хозяина трубку телефона. Послушала с любопытством гудок в ней. Но он никак не объяснял, с кем по утрам ежедневно говорит её босс.
А очень хотелось узнать.
Жаль не знала Наташа, что на той стороне провода и кабеля далеко- далеко трубку держала милая, в ранней седине женщина. И ей не хотелось опускать её на рычаг. Оттуда, как весенний ручей звенели короткие гудки.
— Похоже, я для него как чашка кофе. А что может быть лучше этого.
И сама себе ответила:
— Ничего.
И это радовало очень.
А Владимир Иванович уже входил в офис черной тучей. И этой тучей его будут зреть все до следующего утра. И никому из клерков не приходило в голову, что этот мрачный хозяин был хозяин своей жизни только по утрам, когда его никто не видел.
24 мая 2020, Синяя тетрадь.
Драже
Сегодня она узнала, что он болен. И навсегда. И торжественно прочувствовав его
