разорвется, рассыпется, как драже.
А он спал и уже не мог видеть как она возвращалась домой. Думая, как ключики похожи на драже в её детстве.
Не видел.
Она знала — они! И это не показалось ей странным (совпадение). Ключи, хоть и казались игрушечными в тяжелой гранитной руке, но вид у них был яркий, привлекательный и живой.
Они напоминали то подтаявшее драже, которым она угощала его в детстве.
Ничего не пробовала она вкуснее потом. Тогда. И потом.
— Драже просит, — сказала нянька медсестре.
— Бред, — пожала плечами молоденькая крепкогрудая халда. — Ночь теперь.
Она была злая весь день, потому что потеряла ключи от банковской ячейки. И какое ей дело было до личных желаний этого иссохшего старика.
А нянька потащилась в ближайший гастроном. Она шла в сквере мимо каменного апостола. Но не заметила уже ключиков.
Кто-то забрал их себе. Каждому хочется ключи от рая. Даже если они игрушечные.
9 сентября 2019, Льняная тетрадь.
Рецепт
Они поссорились вдруг!
На пустом месте: вернее в аптеке.
Очередь коротенькая в окошко рецептурное слушала их маленький семейный скандал.
Старушки жадно вникали в происходящее, узнавая эпизод из любимого сериала.
— Я не буду.
— Будешь, — он явно настаивал уверенно и давно.
— Будешь, — и он протянул провизору рецепт с прикрепленной к нему, прикнопленный, пришпиленный снимок УЗИ. Он был качественным, и на нем в трех ракурсах запечатлена была жизнь нового человека.
Малыша, частная жизнь которого была скрыта от глумливого взгляда чужаков и тяжелым веком материнской утробы защищена от их суетных деяний и помыслов.
И он никак не мог оказаться в мрачной аптеке, в скучной болезной ее очереди, где скандалили его родители.
Аптекарша привычно-небрежно взяла листок и стала быстро складывать рецептурный набор, чиркая кассовым аппаратом.
Ее руки с красивым маникюром небрежно касались величия эмбриона на снимке, вовсе не замечая этого величия.
Список витаминов и прочих причиндалов был какой-то очень длинный, аптекарша побежала на склад за каким-то редким мочегонным, бросив снимок на столик у кассы.
Её не было довольно долго, и очередь начала роптать в недовольствии.
«Не буду — будешь» не прекращалось.
Пока вдруг мужчина, при окошке стоявший за будущими родителями, неожиданно не сказал. — Т-с-с-с.
Очередь не поняла, но замолчала. Затихли перед странностью этого высокого гражданина и те, с «буду-не буду». В этой скороговорке их уже слышалось «Будда-будда».
— Буддисты, заключила тетка из очереди.
А высокий красивый гражданин в шляпе опять тссыкнул и, сняв шляпу, сказал:
— Приветствую тебя, — и поклонился перед окошком жизни низко- низко.
Наступила тихая пауза непонятости.
Тут вернулась провизорша с коробочкой пилюль, схватила скорым рутинным движением рецепт, вычеркнула там что-то шариковой ручкой.
— Всё, — она протянула рецепт со снимком УЗИ будущим родителям.
— Осторожно! Вы вторгаетесь, предупредительно сказал мужчина и, перехватя снимок, задержал его на долю секунды и улыбнулся.
— Привет, малыш. Прости нашу глупость.
Будущий папаша резко выхватил листок из рук незнакомца и небрежно сунул в рюкзак вместе с пакетом лекарств.
«Буддисты», все еще споря, «будешь — не будешь», покинули аптеку.
— Следующий, — выглянула из окошка провизорша.
Мужчина надел шляпу и невежливо как-то отвернулся от окошка. И отошел, вместо него тут же выросли следующие из очереди.
В очереди облегченно и радостно вздохнули.
— Продвинулись, наконец.
Чудак в шляпе вышел на улицу. Там он наткнулся на «буддистов», которые выясняли свои отношения с громкой интонацией. Тема ссоры впрочем сменилась. Теперь был спор о деньгах.
Дороже — дешевле.
Мужчина направился было к ним.
— Ребята, потише, пожалуйста, ему страшно.
«Буддисты» не слышали его. Впрочем сев в машину и почувствовав себя в безопасности от этого городского сумасшедшего, женщина все-таки спросила:
— Кому, кому страшно? Бред.
— Тому, кто в пути.
Но женщина не вникала, закнопила стекло и они уехали.
А мужчина поежился, передернул плечами, как будто выпил ложку горькой микстуры, и пошел дальше по своим таинственным делам.
А пара в машине ехала насупившись, пока муж не сказал в недоумении — Кому, кому это страшно. Что он имел ввиду.
— Сумасшедший — резюмировала жена.
— Нет. Не думаю.
— Сумасшедший, — не сдавалась будущая родительница.
— Он снял шляпу. Нет, ты видела?
— Вот и ты согласен.
— Дурдом, кивнул муж.
И они помирились.
24 сентября 2019, Льняная тетрадь.
Впечатление
Нет ничего гаже обманных фонарей на улице. Вроде и горят желтым, но светом это трудно назвать. Так, подвесили обманки, да еще почему-то на высокие столбы, так и хотелось притянуть их к себе поближе, как летом ветку орешника в лесу, чтобы сорвать нужный плод.
Бесплодное занятие ругать тусклость предмета, он в ней не виноват.
Так задумано каким-то человеком, автором. Ему почему-то нравился этот темно-желтый цвет, придававший улице болезненный вид и погружавший редких прохожих в желтую тоску.
«Только сумасшедших не хватает», — подумалось Юле.
Ан нет. Всего в достатке.
— Вы не знаете где здесь кино бесплатно…, — её держала за лацкан пальто тонкая старушечья ручонка в перчатке из черной кисеи, не по сезону. И старушка, как милостыню, просила у нее показать этот кинотеатр, где крутят бесплатное кино.
Но Юля не знала, вернее знала, что этот кинотеатр давно закрыт, и в нем сувенирная лавка с китайскими поделками.
Огорчать старушку она не стала, просто сказала, что не местная и старушкина ручонка отпустила ее на волю. Но Юле как бы перешло от нее, как инфекция или вирус, состояние тревоги и неприкаянности, тревожного поиска ненужного чего-то и забытого во времени предмета.
Она, зараженная неприкаянностью этой старушки в ажурных перчатках, вдруг как споткнулась о новое видение своей жизни. Из памяти не уходило милое интеллигентное и потерянное лицо этой пожившей женщины, которая искала в прохожем собеседника. Её моноложная непрерывная речь была обращена с просьбой вспомнить этот кинотеатр повторного фильма. Беспокойное лицо ее, худое и тревожное, врезалось в Юлину память навсегда.
Она вспомнила, что старушка и о библиотеке спрашивала. Допытывалась о старых, знакомых уже только немолодым горожанам предметах.
Она ведь именно её схватила за лацкан пальто, узрев в ней ровесницу и понимавшую утерянные давно смыслы.
И Юля вдруг увидела себя глазами этой одинокой прохожей. Она была точным её отражением.
В одиноком вечернем отуплении, она шла медленно по темной улице и мрачно думала о тусклых фонарях.
И ведь старушка в кисейных холодных перчатках обратилась к ней, как к сестре по времени и одиночеству в нем.
И Юле вдруг захотелось оглянуться и догнать незнакомку и сказать, что кинотеатра давно уже нет, а библиотеку
