Пройдя в спальню, он так сильно хлопнул дверью, что крепко спавшая Каллиопа вскочила в испуге.
22
Сверток с шелковыми чулками успел согреться за пазухой у Бакаса. Он шел по улице не спеша, держа под мышкой узел со своими вещами. Свернув в переулок, он остановился у деревянной калитки.
Дверь к нему в комнату была закрыта. Он подошел поближе, изнутри доносился голос поющей Фани. Бакас постучал.
— Фани! — позвал он вполголоса.
На пороге появилась Фани в красном халате.
— Где ты пропадал всю ночь? Я волновалась, — сказала она.
Он с изумлением посмотрел на нее.
— Правда, что ты волновалась из-за меня?
Бакас оцепенел: таких слов от жены он никак не ожидал услышать. Он хотел еще что-то добавить, но язык его не слушался и изо рта вылетали какие-то нечленораздельные звуки. Немного погодя он забормотал что-то о футболе, о кражах, об игроке, которого убили ударом ноги во время матча, и все время поминал шелковые чулки.
Потом он вцепился руками в притолоку двери и точно прирос к ней.
Фани потянула его за рукав.
— Что с тобой? Заходи в комнату.
Послушно, как ребенок, Бакас пошел за ней. Она усадила его на кровать и вместо ласки похлопала слегка по лицу. Затем принялась поджаривать хлеб на жаровне. Он молча следил за ней своими глазами-бусинками.
— На других мне наплевать, — сказала она. — Но когда проживешь с человеком столько лет, душа за него болит… А ты этого, глупый, не знал? — Вся вспыхнув, она повернулась к нему. — Я тоже привязалась к тебе. Вот что хуже всего… Положи свои вещи на место и иди к столу. — Но он даже не пошевельнулся, продолжал молчать, держа что-то в руке. — Что там у тебя? — спросила она. — Ах, чулки! — В голосе ее не было никакого восторга. — Рань такая. Когда ж ты успел их купить? Откуда взял деньги?
Бакас сидел, весь скорчившись, на краю постели. Он попытался улыбнуться, но его не покидал страх.
— Фани, почему ты не обрадовалась чулкам? — прошептал он.
Сняв кепку, он повесил ее на гвоздь. Вдруг раздался испуганный крик Фани:
— Боже мой! Андреас, твои волосы!.. Твои волосы совсем поседели!
Бакас провел рукой по голове, и наконец ему удалось улыбнуться. Эта странная, жалкая, чуть насмешливая улыбка еще больше смутила Фани.
— Возьми деньги и купи что хочешь, — сказал Бакас. — Ты же не можешь жить без хорошей еды, пирушек, новых нарядов.
Чтобы согреться, он протянул ноги к жаровне.
23
Венчание в церкви было назначено на пять часов вечера.
С утра в доме Саккасов началась суматоха. Мариго металась в растерянности, пыталась выпроводить в кофейню мужчин, которые слонялись по комнатам как неприкаянные.
Илиас, которому удалось получить увольнительную, развлекался тем, что дразнил свою сестру, издеваясь над ее женихом. Впервые слышала Клио из уст брата такие грубые слова. Не сняв солдатских ботинок, Илиас валялся на кровати, плевал прямо на пол, швырял кругом окурки, вообще вел себя совершенно разнузданно.
В десять часов утра жених прислал только что зарезанного ягненка, и Хараламбос, взяв тушу в руки, показывал ее всем по очереди.
— Посмотри, какой ягненок! — в восторге кричал он.
— Нот это да, старик! — насмешливо протянул Илиас.
Хараламбосу ничего не оставалось, как отнести ягненка на кухню; он вернулся в комнату, вытирая руки о пиджак.
— Бог немилостив к нам, — пробормотал он расстроенный. — Все вы коситесь на меня, словно я виноват…
— Ты, отец, уж лучше помалкивай, — сказал Никос. — Свадьба эта — настоящая подлость, ты сам знаешь.
Мариго молча хлопотала по хозяйству; ей было не до споров и ссор. Впрочем, все, что можно было сказать о предстоящей свадьбе, она уже давно сказала.
— Доченька, чем я виноват? — ныл старик.
— Возьми десятку и заткнись наконец, — пробурчал Илиас.
— Не издевайся над ним, сынок! — закричала Мариго из кухни.
Никос схватил отца за лацкан пиджака.
— Не смей! Разорвешь мне пиджак! — вскипел Хараламбос.
— Уймитесь наконец! — вметалась опять Мариго. — В конце концов, все к счастью.
Никос сразу взял себя в руки. Он понимал, что возмущаться сейчас бессмысленно. Если нервы его разыгрались, то в этом виновата была, конечно, атмосфера, царившая в доме. Бесконечные ссоры, мелкие стычки, полное безразличие ко всем общественным вопросам, обособленность каждого из них. замкнувшегося в свой эгоистический мирок. — все это говорило о падении семьи, предвещало ее распад. Свадьба Клио приблизит конец. Никто из них не может больше посмотреть другому в глаза, даже мать, хотя она и пытается сейчас казаться довольной.
Никос тяжело опустился на сундук и сказал Илиасу:
— Мы научились мириться со всем и даже притворяться довольными. Но здесь, дома, мы ведем себя мерзко.
— Пусть все катится к черту! Мне наплевать! — И Илиас смачно плюнул на пол.
Хараламбос вертелся у всех под ногами. Он подошел к дивану и погладил разложенное там подвенечное платье.
— Не смей! Запачкаешь! — закричала Элени, отталкивая отца от дивана.
До полудня Клио не вставала с постели. Она лежала, укрывшись одеялом по самую шею, и наблюдала за матерью. Мариго не переставала волноваться: то ее беспокоило, кто и когда будет раздавать гостям бонбоньерки, то сколько народу придет в церковь. Жених хотел, чтобы все было на широкую ногу. На виду у всех запустил он свою волосатую руку в задний карман брюк и вытащил оттуда целую пачку денег.
— Не скаредничай, теща. Человек женится раз в жизни, — заявил он.
Вот уже две недели каждый вечер выводил он Клио на прогулку. Элени смотрела в окно, как они шествуют по улице, и ее охватывал ужас. Мясник заходил предварительно к парикмахеру, и от него на версту несло одеколоном. Болтая без умолку, он важно выступал, задрав голову. Говорил он о мясе, о своем отце, умершем от желтухи, о колите, о мозолях, заменявших ему барометр. Бедняга был такой простодушный! Он покупал Клио сушеный горошек и семечки. В четверг, когда они возвращались домой, им повстречался Сарантис.
— Желаю тебе счастья, Клио, — сказал он, пожимая ей руку.
Толстяк Яннис протянул ему пакетик с горошком.
— Подставляй ладонь… Держи, браток!
Клио с такой грустью посмотрела на Сарантиса, что он, смутившись, опустил голову и тут же исчез.
В четыре часа все были готовы. Мариго надела черную бархатную шляпку, которую уж лет десять не доставала из сундука. В этой шляпке и выходном платье она так преобразилась, что Никос, обняв ее, воскликнул:
— Мама, да ты помолодела!
— Осторожно, не обнимай меня так крепко. Ты мне чуть не порвал рукав! — И она засмеялась.
Хараламбос ходил по двору.
— Брысь! Брысь! — гонял он кошек. — Льете в горшки с цветами. У-у-у, проклятые!
Он старался не наступать на разбитые плитки — в их трещинах скопилась грязь, — чтобы не запачкать ботинок, которые утром сам начистил до блеска, перемазав при этом гуталином носки.
— Клио! Давай поскорей, а то мы опоздаем! — подгонял он без конца дочь.
— Ох! Он того гляди лопнет от нетерпения, — сказала Элени, помогая сестре надеть подвенечное платье.
Сестры никогда не любили друг друга. Они ни словом ни обмолвились о предстоящей свадьбе, и сейчас у них была последняя возможность поговорить начистоту. Иначе им предстояло расстаться, как чужим.
Элени расправила сборки на рукаве у сестры, стоявшей перед зеркалом. Элени работала в мастерской, где делали метлы и веники. Ее попытка стать портнихой кончилась неудачей. Старые мастерицы, болтливые как сороки, пересмеивались украдкой, стоило ей взять ножницы в руки. Что было на уме у этой девушки, не знали даже ее близкие. Ласкового слова никто от нее ни разу не слышал. Сейчас ей хотелось крикнуть в лицо сестре, что она на ее месте предпочла бы просидеть всю жизнь в старых девах.
Невеста приподняла с лица вуаль. Сестры переглянулись.
— Почему ты молчишь? Что ты думаешь обо мне? — прошептала Клио.
— Ты малодушная. Идешь за мясника, чтобы спастись от самой себя! — отрезала Элени.
Наконец Илиас отправился на площадь искать такси. Старые и молодые женщины, ребятишки вышли к дверям своих домов, чтобы полюбоваться невестой. Соседи и знакомые ждали ее у калитки. Клио появилась во дворе одетая во все белое. Бросив взгляд на дверь Сарантиса, которая была закрыта, она взяла отца под руку.
Перед калиткой остановилась машина. Саккасы решили, что это приехал за ними Илиас. Но из переулка донесся какой-то странный шум.
— Что случилось? — крикнула Мариго.
— Полиция, — отозвался кто-то из-за забора.
— Что вы тут путаетесь под ногами, тетушка? — набросился незнакомый толстяк на какую-то женщину.
