Машина бесшумно неслась вперед, рассекая октябрьские сумерки и незаметно начавшийся дождь. Выражение холодных глаз собеседника не менялось во время Лолиного короткого рассказа.
— Почему же вы не позвонили родственникам? — спросил он, когда она замолчала.
— Вы ничего не поняли, — вздохнула Лола. — Вот вы — стали бы вы обращаться к незнакомым людям с просьбой устроить вашу жизнь?
— Я — не стал бы.
— Почему же вы думаете, что стала бы я?
Впервые в его глазах мелькнуло что-то похожее на чувство. Вернее, на отблеск какого-то внятного чувства — удивления.
— Но ведь вы — не я… — произнес он.
В его голосе не слышалось уверенности. Лола сдержала смех.
— На Николину, — скомандовал он шоферу. И, снова обернувшись к Лоле, сказал: — Меня зовут Роман. Будем знакомы.
ГЛАВА 6
Дом был безупречен.
Лола ожидала увидеть все что угодно: краснокирпичный замок под медной крышей — она слышала про эти образцы нуворишеской безвкусицы — долговязую бетонную башню, еще какую-нибудь махину размером с самолетный ангар, — только не это прекрасное, деревянное, цвета червонного золота строение. Оттого, что все окна были ярко освещены, ощущение глубокого, золотого покоя, исходившего от этого дома, усиливалось многократно.
Только когда въезжали в ворота, Лола заметила, что их машина движется в сопровождении двух других машин. Выходя из нее, она увидела, что впереди массивного «Мерседеса» остановился еще более массивный джип, а позади — вообще что-то невообразимое, напоминающее бронетранспортер.
Но дом был прекрасен, как редкостная драгоценность.
Невысокий, всего в два этажа, он раскинулся на просторной поляне под березами и соснами — так, словно вырос прямо из устланной разноцветными листьями и влажными от дождя иголками земли как что-то живое. Внизу его поддерживали тонкие деревянные колонны, а весь верхний этаж был окружен балюстрадой. Изгибаясь, она образовывала то широкие открытые балконы, то округлые застекленные «фонари», за которыми мерцали бесчисленные огоньки — Лоле показалось, что свечные.
Если бы рядом с ней шел по дорожке к дому не этот, а любой другой человек — любой из тех, кого она знала до сих пор, — она непременно сказала бы, что ее поразил этот дом. Но выказывать какие-либо чувства Роману казалось ей неуместным.
— Посидите пока вон там, в холле, — сказал он, пропуская ее перед собою в прихожую, тоже отделанную золотистым деревом. — Вам приготовят спальню, а потом мы поужинаем.
— Зачем же спальню? — вздрогнула Лола. — Я…
— Устраиваться в общежитие сегодня уже поздно. Вы успеете это сделать завтра с утра. Я вернусь через полчаса.
И, не глядя больше на Лолу, Роман пошел вверх по деревянной лестнице, которая спиралью завивалась вокруг столба, стоявшего посередине огромного холла.
— Пальто снимай, — проводив начальника взглядом, сказал Сеня. — У нас тут тепло, небось не замерзнешь. Надо будет, еще и камин растопим. В общем, сиди пока, жди.
Лола думала, что он тоже куда-нибудь уйдет, предоставив ей осматриваться в одиночестве. Но Сеня и не подумал уходить. Он уселся в широкое кресло, придвинул к себе журнальный столик и принялся листать один из лежавших на нем пестрых журналов.
— Садись, садись, — повторил он, заметив, что Лола по-прежнему стоит посреди холла. — В ногах, люди говорят, правды нет.
— Где моя сумка? — спросила она.
Сумку как-то незаметно взял у нее из рук один из мужчин, сопровождавших Романа в дом.
— Контроль проходит, — усмехнулся Сеня. — Кто тебя знает, чего ты в нее напихала. Я и тебя б хорошенько проконтролировал, да пока что команды не поступало.
— Может, мне вообще все с себя снять, не только пальто? — поинтересовалась Лола.
— А чего — снимай! — хмыкнул Сеня. — Добровольное, так сказать, сотрудничество со следствием. Я, куколка, в такие случайности не верю, — жестко добавил он. — — Вроде чего-то там увидела, дай скажу… Мы в эту поездку как Штирлицы собирались — никому ни гу-гу, на рейсовом самолете затраханном, как будто своего нету. Как не навернулись еще… А тут вдруг наркоту в карман суют, а потом на выходе хуже, чем таджиков, шмонают, только что в задницу не лезут! Скажешь, тоже случайность?
— Не знаю, — пожала плечами Лола. — Меня это не интересует.
— Кому-нибудь другому расскажешь. И что это он придумал, первую встречную поблядушку с улицы в дом тащить! — покрутил головой Сеня. — Ладно, у начальства свои причуды. Только учти: я с тебя глаз не спускаю, так что лучше без фокусов.
Ей не верилось, что все это происходит с нею. Эти подозрения, эти угрозы казались ей такими же невероятными, как расчерченная тонкими деревянными рамами стеклянная стена, за которой в темной сумеречной дымке виднелись только поле да роща… Как необозримый холл и спиральная лестница, ведущая неизвестно куда. Как тускло поблескивавшие красноватым деревом полы. Как все, что с ней произошло за последние полтора часа.
— Елена Васильевна, вы можете подняться наверх, — услышала она у себя за спиной. — Я вас провожу.
Обернувшись, Лола увидела женщину лет пятидесяти, одетую в темно-синее платье. Та смотрела на нее без любопытства, с отстраненной вежливостью.
— Пусть мне вернут сумку, — сказала Лола. — Мне даже руки нечем помыть.
— Вам все приготовлено, в том числе и мыло, — ответила женщина. — И сумка ваша уже наверху. Вы можете пройти со мной.
Никогда еще Лоле не приходилось видеть, чтобы обычная домашняя жизнь была отлажена так ровно и бесстрастно. Внутри этого красивого дома словно бы работал какой-то надежный механизм, и люди были такой же частью этого механизма, как то приспособление, с помощью которого — Лола видела — бесшумно закрылись ворота, как только в них въехали машины.
— Хорошо, — сказала она и пошла вслед за женщиной по той же винтовой лестнице, по которой несколько минут назад поднялся хозяин этого безупречного дома.
— Вы поступили глупо и бездарно. Было бы смешно вам этого не сказать, а я не люблю выглядеть смешным.
В этом Лола как раз не сомневалась. Представить, что он мог бы выглядеть смешным, было просто невозможно.
— Что же бездарного в моем отъезде оттуда? — пожала плечами она. — По-вашему, я должна была сторожить родное пепелище, пока в следующий раз вместе с квартирой не сожгли бы уже и меня?
Она вспомнила, как зияли темными провалами окна с лопнувшими от жара стеклами, и невольно вздрогнула.
— Вы не должны были бросаться в никуда. — Роман отставил бокал с недопитым вином; карминные блики завораживающе заволновались на скатерти. — Вы не мальчишка-беспризорник, который мчится в хлебную Москву на попутных электричках.
