Мои брови взлетают в замешательстве, затем недовольно хмурятся.
Полицейский держит ее на улице за машиной, с раскинутыми руками, прижимая палец к носу. Тем временем ее придурковатый кавалер ничего не делает, пока она неохотно идет по прямой и читает алфавит, бормоча по пути непристойности. Даже на расстоянии я чувствую унижение в выражении лица Жен. То, как ее глаза смотрят вдаль.
Я на полпути к тому, чтобы побежать туда, прежде чем я останавливаю себя. Черт возьми.
Последнее, что мне сейчас нужно, это сесть в тюрьму за то, что я ударил копа лицом об асфальт. Я бы не выбрался из камеры живым. Кроме того, Купер уже достал меня из-за драк — заключение под стражу даст ему пожизненный срок на я же тебе говорил, за который я не собираюсь платить. Итак, я стою там, вцепившись в перила, сжав кулаки.
Я узнаю Расти Рэндалла, хотя и не очень хорошо его знаю. Только то, что у него репутация придурка с не такой уж и секретной проблемой с алкоголем. Однако, к ее чести, Жен воспринимает это как чемпион, она не из тех, кто позволит кому-либо увидеть ее растерянной.
Тем не менее, меня выворачивает наизнанку, когда я смотрю этот унизительный эпизод. Десятки людей смотрят на нее, проходя мимо. Она была трезва как стеклышко, когда я видел ее час назад. И по тому, как легко она справляется с тестом, я бы сказал, что ясно, что она не заходила в бар, чтобы пропустить пару рюмок после того, как вышла из ресторана.
Что означает, что Рэндалл ведет себя как мудак только потому, что может. Наконец, после короткого разговора, ей разрешили сесть в ее машину. Я с удовлетворением отмечаю, что она едва бросает взгляд на своего кавалера, когда уходит.
Я быстро сажусь на байк, чтобы следовать за ней, стараясь соблюдать дистанцию. Я просто хочу убедиться, что она доберется домой в порядке. Однако через некоторое время я понимаю, что мы направляемся не к ее дому. Мы оставляем огни города позади, направляясь на север вдоль побережья, где население редеет, а над головой появляются звезды. Вскоре мы сворачиваем на двухполосную дорогу через черный лесистый пейзаж, где луна над заливом появляется в кратких проблесках сквозь деревья.
В конце концов, она съезжает на грунтовую обочину рядом с узкой тропинкой, которую можно найти, только зная, что она там есть, даже при дневном свете. Она выходит из машины, достает из багажника одеяло и идет сквозь деревья. Я жду несколько минут, прежде чем последовать за ней. В конце тропинки, где деревья уступают место песчаному пляжу, я нахожу ее сидящей на плавучем бревне.
Она поднимает голову, когда слышит мое приближение.
— Ты полный отстой в слежке за людьми, — говорит она.
Я воспринимаю это как приглашение сесть.
— Я перестал пытаться хитрить по этому поводу после того, как я понял, куда ты направляешься.
— Я пришла сюда не для того, чтобы встретиться с тобой. — Завернувшись в одеяло на плечах, она зарывается пальцами ног в прохладный песок. — Это как раз то место, где я люблю думать. Или таким оно было.
То, что она выбрала это место, поражает меня прямо в грудь. Потому что это наше место. Так было всегда. Это было наше экстренное рандеву после побега от копов, место для поцелуев, когда мы были наказаны и тайком выбирались из дома. Наше тайное убежище. Даже Купер не знает, что я прихожу сюда.
— Я видел, что там произошло, — говорю я ей. Она не намного больше, чем черный силуэт на фоне ночи. Здесь так темно, что лунный свет поглощается еще до того, как падает на землю. Однако звезды — это действительно нечто. — Что все это значило?
— Ничего. Просто какой-то мудак доставляет мне неприятности.
— Это был Рэндалл, верно? Разве ты не нянчилась с его детьми раньше?
Он не был супер-хорошим парнем или что-то в этом роде, но я помню, как раз или два он позволил ей ускользнуть от того или иного в старшей школе, когда другие копы очень плохо на нас нападали. Это было своего рода транзакционное понимание.
— Да, ну, все меняется. — Ее голос напряженный и кислый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она пока не вдается в подробности, а я не настаиваю. То, что я узнал, давным-давно: Жен будет говорить, когда захочет. Она как запертый ящик — ничто не войдет и не выйдет, если она этого не захочет. Человек может потратить всю жизнь, пытаясь раскрыть ее.
Поэтому я жду, молча, прислушиваясь. Пока не пройдут минуты, и она не издаст вздох.
— Незадолго до того, как я уехала из города, я рассорила семью Рэндалла.
Я наклоняю голову.
— Как тебе это удалось?
Голосом, тяжелым от усталости, она объясняет, как он напал на нее в баре после того, как не смог уговорить ее заняться с ним сексом на парковке. Мои кулаки сжимаются так сильно, что хрустят костяшки пальцев. Я хочу ударить по чему-нибудь. Разорвать его в клочья. Но я не смею пошевелиться, потому что хочу услышать все, что она хочет сказать.
— Когда я вернулся домой после того, как мы покинули баа, это все, о чем я могла думать. Месть. Я была в ярости, — продолжает Жен. — Дом Рэндаллов был всего в нескольких кварталах отсюда, так что я вбила себе в голову притащить туда свою задницу в три часа ночи. Следующее, что я помню, я стучу в дверь с мокрыми от пота волосами и тающим макияжем на лице. Его жена Кайла открыла дверь с затуманенными глазами и в замешательстве. Я протиснулась мимо нее, чтобы начать кричать посреди ее гостиной, пока Расти не спустился вниз.
Я не упускаю из виду глубокую складку стыда, которая прорезает ее лоб. Я должен остановить себя от того, чтобы протянуть руку и взять ее за руку.
— Я рассказала ей, как ее подлый муж пытался принудить меня к сексу, а затем напал на меня в баре. Как все в городе, кроме нее, знали, что он спит с кем попало за ее спиной. Он, конечно, все отрицал. Сказал, что я приду к нему. Брошенная, ревнивая девчонка. — Жен невесело смеется. — Я был кричащей сумасшедшей, которая, вероятно, выглядела так, как будто меня только что смыло приливом. Тем временем четверо ее детей в ужасе выглядывали из коридора. У Кайлы не было причин мне верить, поэтому она сказала мне убираться к черту из ее дома.
Хотел бы я знать, хотел бы я быть рядом с ней. Я мог бы остановить все это испытание на месте. Удерживать ее от отъезда. Теперь я не уверен, что хуже. Все это время я задавался вопросом, что заставило ее уехать, или теперь понимаю, что если бы я просто был рядом, мы бы не потеряли последний год нашей совместной жизни.
— На следующее утро я проснулась с чудовищным похмельем и прекрасным воспоминанием о том, что я сделала. Каждый ужасный момент моего полного краха. Было бы менее унизительно поджечь его крейсер. По крайней мере, тогда у меня все еще было бы самоуважение. Я не могла вынести позора и сожаления. Не за этого подлого придурка, а за то, что ворвалась в дом этой бедной женщины и травмировала ее детей. Кайла этого не заслужила. Она была доброй женщиной, которая всегда была мила со мной. Ее единственная вина заключалась в том, что она вышла замуж за мудака и не знала ничего лучшего.
— Я бы убил его, — говорю я ей, теперь серьезно сожалея, что не вмешался, когда он держал ее на набережной. — Избил бы его до полусмерти и утащил в море за лодкой.
Желание сесть на байк и найти Рэндалла почти непреодолимо. Через несколько секунд в моей голове прокручивается набор жестоких фантазий. Выбиваю каждый зуб из его черепа. Щелкаю пальцами, как спичками. Подсунуть его яйца под заднее колесо моего мотоцикла. И это все для начала. Потому что абсолютно никто не тронет мою чертову Женевьеву.
Я ненавижу то, что он с ней сделал. Не только та ночь, или эта последняя ситуация, но и то, как она смирилась с поражением, усталость в ее голосе. Это разрывает меня изнутри, и я не могу этого вынести. Потому что я ничего не могу сделать. Я не знаю, как это исправить, кроме как надрать ему задницу и провести следующие двадцать лет в тюрьме.
— Жаль, что ты не сказала мне, — тихо говорю я.
— Я… — Она останавливается на мгновение. — Я никому не говорила, — заканчивает она.
