И все же у меня есть подозрение, что она собиралась сказать что-то еще.
— Это большая часть причины, по которой я уехала, — признается она. — Не только он, но его жена и те дети. Я не могла спокойно ходить по городу, зная, что люди узнают о том, что произошло, о том, как я выставила себя первоклассной задницей и разрушила эту семью.
— О, к черту это. — Я решительно качаю головой. — Ну его к черту. Ты оказала услугу его жене. И пусть лучше эти дети раньше, чем позже узнают, что их отец — ублюдок. Поверь мне, этот придурок сам напросился на это.
Я не испытываю к нему сочувствия, и она тоже не должна. Нерешительное "да" — это все, что она бормочет в ответ. И все, чего я хочу, это сделать это лучше для нее. Убрать весь мусор, который забивает ей голову. Помочь ей снова дышать. Потом мне приходит в голову, что я не очень-то помог сегодня вечером. Ее вечер полетел к чертям еще до того, как туда добрался Рэндалл, и это моя вина.
— Мне очень жаль, — грубо говорю я. — За то, что испортил твое свидание. Я не думал ясно.
— Обычно, ты так не говоришь.
— Я не уверен, что когда-либо был таким, когда дело касается тебя. По правде говоря, моя голова не в порядке уже около года.
— Я не могу отвечать за твое счастье, Эван. Я едва могу отвечать за свое.
— Это не то, что я хочу сказать. Когда ты ушла, вся моя жизнь изменилась. Это было похоже на то, если бы Купер внезапно исчез. Огромный кусок меня откололся и просто исчез. — Я провожу рукой по лицу. — Так много во мне было вложено в нас. А потом ты вернулась, и у меня все перевернулось внутри. Потому что ты здесь, но на самом деле ты еще не вернулась. Не так, как это было. Я не знаю, как всё расставить по местам, как было раньше, так что я просто выхожу из себя.
Боль поселяется в моем горле. Сколько я себя помню, я был влюблен в эту девушку. Выворачивался наизнанку, чтобы привлечь ее внимание. Всегда боялся, что однажды она поймет, что я неудачник, который не стоит ее времени, и поймет, что у нее всегда была возможность добиться большего. В прошлом году я думал, что она пришла к такому выводу, но оказалось, что я был идиотом, думая, что ее уход как-то связан с моей тупой задницей.
— Я не пытаюсь причинить тебе боль, — тихо говорит она.
Тишина опускается на нас. Не напрягает и не доставляет дискомфорта, потому что это никогда так не было со мной и Жен, даже когда мы хотели убить друг друга.
— Я помню первый раз, когда я понял, что хочу поцеловать тебя, — наконец говорю я, не совсем уверенный, откуда вообще взялось это чувство. Но память яснее, чем день. Это было летом перед восьмым классом. Я неделями выставлял себя дураком, пытаясь произвести на нее впечатление, рассмешить ее. Я еще не знал, что так начинаются влюбленности. Когда баланс склоняется от дружбы к влечению. — За несколько недель до того, как мы пошли в восьмой класс. Мы все были там, ныряли со старого пирса.
Она издает тихий смешок.
— Боже, эта штука была смертельной ловушкой.
Это действительно была та ветхая деревянная пристань, наполовину утонувшая в волнах и разваливающаяся на части. Жертва урагана несколько лет назад, кишащая ржавыми гвоздями и осколками. В какой-то момент старшеклассники вытащили металлическую лестницу на ту часть пирса, которая все еще стояла, и привязали ее к пилону с помощью банджи-шнуров. Это был своего рода обряд посвящения — проплыть сквозь разбивающиеся волны, взобраться на шаткую штуковину и спрыгнуть с верхних перил. Тогда все, что вам нужно было сделать, это не позволить волнам отбросить вас к пилонам, покрытым ракушками, которые сорвали бы плоть с ваших костей.
— Там был тот девятиклассник — Джаред, или Джексон, или кто-то еще. Он флиртовал с тобой весь день, делая сальто с пирса, как будто он такой чертовски крутой. И был таким неприятным из-за этого. Типа, эй, посмотри на меня, я такой крутой. Итак, ты подговорила его прыгнуть на один из пилонов с пирса. Это был, может быть, десятифутовый прыжок к цели в один фут, а прямо под ним из воды торчали всевозможные разорванные, зазубренные куски. Когда волны просто бушуют под нами. — Я ухмыляюсь. — Внезапно он перестал быть таким громким. Начал придумывать оправдания и прочее дерьмо. И пока все ругают его за то, что он струсил, ты разбегаешься и летишь по воздуху. На долю секунды я посмотрел на Купера, как будто, о, черт, нам придется прыгнуть за тобой и вытащить тебя обратно на берег, когдаты сломаешь шею или на что-нибудь наткнешься. Но потом ты встала. Идеальная посадка. Самая крутая вещь, которую я когда-либо видел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она смеется про себя, вспоминая.
— Меня ужалила медуза после того, как я спрыгнула вниз. Но я должна была относиться к этому спокойно, ты же знаешь. В первую очередь, не хотела выглядеть тупицей из-за того, что прыгнула туда.
— Да, наверное, хорошая идея. У тебя было бы десять мальчиков-извращенцев, которые вытаскивали бы свои крошечные члены, чтобы пописать тебе на ногу. — Мы оба содрогаемся от отвращения к этой идее.
— Но ты не поцеловал меня в тот день, — указывает она. — Почему нет?
— Потому что ты чертовски страшная.
— О. — Она смеется, добродушно толкая меня локтем в плечо.
— Я имею в виду, я знаю, что к тому времени мы были друзьями уже много лет, но когда ты понимаешь, что влюблен в кого-то, это похоже на то, что ты начинаешь с нуля. Я не знал, как к тебе подступиться.
— Ты сумел.
Она перемещается рядом со мной, и я чувствую изменение в воздухе между нами. Что-то происходит. Не говоря ни слова, я чувствую, что она решает больше не злиться на меня.
— У меня не было выбора, — признаю я. — Я собирался выцарапаться из своей кожи, если бы я не узнал, на что были похожи твои губы.
— Может быть, тебе следовало это сделать. — Одеяло спадает с ее плеч. Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Съел бы себя заживо. Избавил нас обоих от хлопот.
— Поверь мне, нет ни одной версии этого, — я жестом указываю между нами, — где мы не были бы вместе, Фред. Так или иначе. Я могу сказать тебе это наверняка.
— И к черту сопутствующий ущерб.
— Да. — Без колебаний.
— Пока все горит вокруг нас.
— Мне так нравится. — Потому что ничто другое не имеет значения, когда она моя. Ничего. Она — все и вся.
— С нами что-то не так, — бормочет она, сокращая расстояние между нами, пока я не чувствую, как ее рука касается моей, а ее волосы развеваются на ветру по моему плечу. — Так не должно быть.
— Как это должно быть? — Я не имею ни малейшего представления, что это значит, но я бы ни за что не стал менять свои чувства к ней.
— Я не знаю. Но не так сильно.
Я больше не могу сопротивляться желанию. Я протягиваю руку, чтобы осторожно поправить ее волосы за ухом, затем провожу пальцами по длинным мягким прядям на затылке, когда она наклоняет голову в ответ на мои прикосновения.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — Хрипло спрашиваю я.
— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
— Ты знаешь, что случится, если я это сделаю, Жен.
В ее глазах вспыхивает жар, эти яркие синие глубины, которые никогда не перестают притягивать меня.
— Да? Что будет дальше? — спрашивает она, и легкий изгиб ее губ говорит мне, что она уже знает ответ, но хочет услышать его от меня.
— Я поцелую тебя. — Я провожу большим пальцем по ее затылку. — И тогда… тогда ты попросишь меня трахнуть тебя.
У нее перехватывает дыхание.
— И что потом? — Ее голос дрожит.
— Ты знаешь что. — Я сглатываю сквозь внезапный натиск чистой похоти. — Я никогда не смогу сказать тебе “нет”.
— Я знаю это чувство, — говорит она, а затем ее губы касаются моих, и с этого момента я больше не контролирую ситуацию. Мы становимся этим автономным существом с собственным разумом. Как потеря сознания. Она прикусывает мою губу с тихим стоном, хватая в охапку мою футболку. Я тверд как скала и готов быть внутри нее, но я не хочу, чтобы это заканчивалось.
— Позволь мне попробовать тебя, — шепчу я ей в рот.
