Величества, полагается следующее [: ]… фунт сухарей и галлон пива вдень, по вторникам и субботам 2 фунта говядины либо 1 фунт говядины и 1 фунт муки со сливами для пудинга… по четвергам и воскресеньям по 3-фунтовому куску свинины на двоих с пинтой гороха для супа на каждого; следующие три дня зовутся баньянными в напоминание об азиатах, кои постоянно воздерживаются от животной пищи и известны как баньяны[93]; в каждый из оных дней полагаются 2 унции масла и четверть фунта чеширского сыра; а по средам на завтрак пол пинты горта[94], или дробленого овса, сваренного в густую овсянку, и пинта гороха для супа на обед; в понедельник на обед вместо гороха густая овсянка. За границей, где нельзя достать пива, выдают то крепкое спиртное, кое оная страна производит… Ежели во время долгого плавания в ближних морях пиво заканчивается, выдают пол пинты бренди и полторы пинты грога с водой… В Средиземном море… дневной рацион составляет пинту белого вина, смешанного с пинтой воды, кое подается дважды, на завтрак и обед, либо на обед и в 4 часа пополудни.[95]
Провизия, получаемая от Военно-морского комитета и частных подрядчиков, по мере возможности дополнялась свежей водой, мясом, овощами и фруктами, последние из которых защищали от цинги. В середине века, однако, предохранение от цинги благодаря потреблению витамина С бывало скорее случайным, чем намеренным, поскольку причины заболевания еще оставались неизвестны. Во время Войны за австрийское наследство Британский флот потерял от этой хвори больше людей, чем от военных действий против французов и испанцев. А в кругосветном плавании лорда Энсона в 1740-44 годах от цинги погибло три четверти личного состава пяти кораблей. Только начиная с 1795 года морякам Королевского флота стали выдавать лимонный сок.[96]
Высадка на сушу для пополнения запасов предоставляла Эквиано еще и возможность знакомиться с местной культурой:
[Мы пришли] в Барселону, испанский порт, известный своим шелковым производством. Здесь кораблям надо было пополнить запасы воды, и хозяин мой, владевший несколькими языками и часто переводивший для адмирала, следил за ее доставкой. Для этой цели у него и у офицеров с других судов, занимавшихся тем же делом, были разбиты палатки на берегу залива. Испанские солдаты стояли вдоль берега, следя, сколько я понимаю, чтобы наши люди не учинили ничего худого.
Мне постоянно приходилось быть при хозяине, и порт этот совершенно меня очаровал. Все время, что мы там находились, шла бойкая торговля: местные жители продавали разнообразные фрукты, стоившие намного дешевле, чем в Англии. Они также приносили свиные и овечьи мехи с вином, которое приятно скрашивало мой досуг. (119)
Моряк зачислялся не вообще в Королевский флот, а в команду конкретного корабля, и служба продолжалась до тех пор, пока он не увольнялся с корабля или не получал расчет. Неквалифицированный или не сведущий в морском деле поступал в экипаж в качестве слуги, волонтера или необученного матроса (нечто вроде матроса-ученика) и использовался на самых тяжелых работах на судне, как, например, постановка и уборка парусов. Обычно после года службы необученного матроса по решению офицера могли произвести в младшие матросы, а после двух лет – в матросы. Младшему матросу надлежало по меньшей мере различать части корабля, знать такелаж и паруса, а также уметь грести, обращаться с крупно– и мелкокалиберным оружием, плести канаты и вязать узлы. Рядовой же матрос, в дополнение к навыкам необученных и младших матросов, умел обращаться со штурвалом, пользоваться лотом для измерения глубин, штопать паруса и чинить такелаж.
До трети личного состава в военное время составляли необученные матросы, поступившие на службу добровольно. В мирное время флот обычно не испытывал недостатка в волонтерах, но во время войны, как убедился Эквиано еще до того, как присоединился к Паскалю на борту Roebuck, приходилось прибегать к принудительному, сомнительному и непопулярному методу набора квалифицированных моряков, известному как прессинг (насильственная вербовка). Королевский флот давал пост-капитанам право насильно забирать на службу опытных моряков с любого торгового судна либо рассылать на суше вербовочные команды, которые могли схватить всякого моряка, какого пожелают. С 1754 года флотские вербовочные команды стали проявлять особенную активность. Большинство моряков забирали с торговых кораблей прямо в море на подходе к Англии, поскольку вербовщики разумно предполагали, что находящиеся на них люди вполне опытные моряки. Вербовщики, действовавшие на берегу под водительством капитана или лейтенанта, обычно базировались в так называемых домах для рандеву, зачастую представлявших собою постоялый двор неподалеку от Темзы, где начальники вербовочных команд размещали своих людей, принимали добровольцев и собирали информацию. Оттуда же совершались набеги на близлежащие таверны в поисках моряков.
Никому не хотелось ни с того ни с сего и без малейшего предуведомления очутиться на флоте, так что и сами моряки, и некоторые местные власти нередко противились вербовке. Незаконная и насильственная вербовка часто упоминается в литературе, и многие отмечали парадоксальность ситуации, когда защита прав одних англичан поручалась другим, чьи собственные права при этом (предположительно) нарушались. Некоторые наблюдатели доходили до сравнения этой практики с рабским трудом. Например, в анонимном памфлете «Защитник моряков» принудительная вербовка описывалась как безусловное зло: «Угнетение без сомнения унижает разум, а что может быть худшим гнетом, нежели захват людей и доставление их на военный корабль, будто каких-то злодеев, без необходимых вещей, без того, чтобы дать время привести в порядок дела или проститься с родными. Можно ли ожидать, что кто-то станет сражаться за свободу других, когда сам испытывает муки рабства?».[97] Очевидно, что антивербовочные настроения были весьма популярны: «Защитник моряков» выдержал до 1777 года семь изданий. Однако популярность еще не гарантирует достоверности. Уподобление вербовки на оплачиваемую срочную службу системе рабского труда преуменьшает жестокость последней. К тому же известно немало примеров, когда люди, попавшие на флот насильно, против своей воли, в конце концов проникались любовью к морю. Одним из таких и был Эквиано, хотя он и попал на корабль рабом.
Когда Эквиано, Бейкер и бывший старший помощник Паскаля плыли с Гернси, чтобы присоединиться к нему возле балки Нор, расположенной в устье Темзы, обычном месте формирования военных флотов,
к нам подошла шлюпка с военного корабля с вербовщиками. Завидев ее, все попрятались кто куда. Я тоже сильно перепугался, хоть и не понимал, что происходит, и спрятался под курятником. Вербовщики поднялись на судно с обнаженными шпагами и обыскали его вдоль и поперек, вытаскивая людей из укрытий и насильно сажая в шлюпку. В конце концов обнаружили и меня, подняли за ноги и принялись насмехаться, в то время как я отчаянно кричал и плакал.
