предстояло также выучиться играть на валторне, но «корабль собирался плыть в Турцию, а я не мог и думать о том, чтобы расстаться с хозяином, к которому сильно привязался, и сказал, что если он покинет меня, то разобьет мне сердце». Новое расставание омрачило удовольствие от участия в жизни «маленького мира» на Royal George: «Я снова оказался без друга, ведь со мной не было больше милого товарища Дика» (106).
Но мысли о Дике Бейкере быстро вытеснились новой надеждой, «что вскоре… представится случай побывать в морском сражении» (107). Это сражение окажется первой крупной победой Британии в войне и ее поворотным пунктом. 27 января 1758 года Паскаль и его слуга «Густав Вассер» вместе с остальной командой Royal George перешли на Namur, 90-пушечный корабль второго ранга с командой в 750–780 человек, снаряжавшийся в Спитхеде в качестве флагмана вице-адмирала Эдварда Боскауэна.[115] Прозванный Старым храбрецом[116], Боскауэн стал одним из самых именитых флотских командиров благодаря действиям в Вест-Индии при взятии Порто-Белло (1739) и осаде Картахены (1741) в ходе последней войны. Namur возглавлял флот, состоявший из двадцати трех военных кораблей и шестнадцати судов меньшего размера, несших команду, моряков и солдат общим числом четырнадцать тысяч человек, а также около двух тысяч пушек. Люди и снаряжение были собраны для осады города-крепости Луисбурга, закрывавшего вход в устье реки Святого Лаврентия, то есть водный путь в города французской колонии Канада – Квебек и Монреаль. Морские силы Боскауэна дополнялись приблизительно тринадцатью тысячами британских и колониальных солдат под командованием майора-генерала Джеффри Эмхерста и бригадного генерала Джеймса Вольфа. Луисбург имел не только стратегическое, но и психологическое значение: годом ранее Британии не удалось взять эту крепость. В 1758 году проход в Канаду прикрывали почти шесть тысяч солдат и одиннадцать французских военных кораблей, включая пять линейных, расположившихся в защищенной гавани. Военное преимущество Британии оказалось даже больше, чем следует из цифр. Из-за недавнего неурожая защитники были обеспечены хуже, чем при предыдущей осаде, после которой французское правительство решило сконцентрировать силы в Европе. Ни на какую помощь извне осажденным рассчитывать не приходилось.
Отплыв из Англии в конце февраля в сопровождении направлявшегося в Индию флота под командованием адмирала сэра Сэмюэла Корниша на Lenox[117], армада Боскауэна прибыла в Галифакс в Новой Шотландии только во вторую неделю мая. Противные ветра отогнали ее к Тенерифе, крупнейшему из Канарских островов, где Эквиано был поражен «знаменитым пиком необычайной высоты, формой напоминающим сахарную голову» (107). После ремонта, пополнения запасов и соединения в Галифаксе с колониальными отрядами флот Боскауэна достиг 2 июня Луисбурга, чтобы одновременно приступить к наземной операции и атаке с моря.
Как и следовало бы ожидать от мальчишки на пороге отрочества, Эквиано больше волновало само зрелище сражения, нежели его значение – как своей необычайностью, так и примечательными деталями. В связи с тем, что «хозяин следил за высадкой, так что мне мало что удалось увидеть из сражения. При нашем появлении французы выступили на берег и довольно долго препятствовали нам, но наконец их выбили из траншей, и высадка была успешно завершена. Наши отряды преследовали их до самого Луисбурга. В сражении погибло много людей с обеих сторон». Эквиано поразил случай с лейтенантом, которому прострелило щеку в тот момент, когда он отдавал приказ. Такими же «примечательными» он нашел гибель и надругательство над телом союзника французов из племени микмак: «В тот же день я держал в руке скальп индейского вождя, убитого в схватке. Скальп снял солдат шотландского Хайлендского полка. Я видел также украшения вождя, весьма затейливые и сделанные из перьев».[118]Рассказывая об этом в 1789 году, Эквиано, видимо, полагал, что читатели не нуждаются в особом разъяснении этой варварской процедуры, так невозмутимо отмеченной мальчиком в 1758 году. (108)
Хотя французы отважно противостояли десанту и осаде в течение шести недель, они должны были с самого начала понимать, что обречены на поражение. Формально осада началась 8 июня, как только британцы приступили к высадке. Они вырыли траншею параллельно крепостной стене и еще одну в направлении крепости, называемую сапой, затем новую траншею и еще одну сапу и следующую траншею, продвигая людей и артиллерию по траншеям и сапам до тех пор, пока не добрались до стен города. Британские бомбы и каркасы (мортирные и зажигательные снаряды) вскоре начали взрываться в пределах городских стен. В то же время артиллерия и мортиры, вытащенные на берег, обстреливали французские корабли, оказавшиеся в гавани под перекрестным огнем, поскольку к обстрелу присоединились британские корабли на рейде. В ночь на 25 июля, под покровом густого тумана, «около пятидесяти шлюпок с английских кораблей под командой Джорджа Бальфура, капитана брандера АХпа, и мистера Лафорея, другого младшего капитана, атаковали и захватили два последних французских корабля, остававшихся в гавани. Они сожгли 70-пушечный корабль и увели 64-пушечный под названием Bienfaisant» (110). (Бальфур и Лафорей были коммандерами, но не пост-капитанами; Эквиано следует здесь традиции называть «капитаном» командира корабля любого размера). Bienfaisant был флагманом французской эскадры. 26 июля губернатор Луисбурга Огюстэн, шевалье де Дрюкур, сдался:
Наконец Луисбург пал, и английские военные корабли вошли в городскую гавань, чему я был очень рад, потому что мог теперь свободнее распоряжаться собою и часто сходил на берег. Когда корабли собрались в гавани, прошел самый великолепный морской парад, какой я когда-либо наблюдал. Все адмиралы и капитаны военных кораблей, одетые в парадные мундиры, выстроились на своих баркасах, богато украшенных вымпелами, рядом с Namur. Баркас вице-адмирала направился к берегу, а за ним последовали офицеры в порядке старшинства, чтобы, как полагаю, принять сдачу города и форта. Через некоторое время французский губернатор с женой, а также другие высокопоставленные лица, прибыли на борт нашего корабля, где был дан обед. По этому случаю корабли украсились разнообразными флагами от верхушки стеньги брамселя до палубы, а пушечная пальба довершила этот поистине великолепный спектакль. (110)
Рассказ Эквиано о славной победе, увиденной глазами нижнего чина, полностью соответствует историческим данным, но читается, как исторический роман, в котором знаменитости участвуют в жизни обыкновенных людей. Например, во время перехода через Атлантику «на нашем корабле находился доблестный генерал Вольф, [который] часто оказывал мне, как и другим мальчикам, знаки внимания и даже спас однажды от порки за драку с молодым джентльменом». Эквиано подтверждает общее мнение о Вольфе как о человеке, «чья приветливость снискала ему всеобщие любовь и уважение» (108). Эквиано смягчает черты человека, знакомого читателям в 1789 году как героическая личность, чью смерть 13 сентября 1759 года в битве на полях Авраама
