– В войне со столь могущественным врагом, как Ксеркс, большие потери неизбежны. – Филохар пожал плечами. – Насколько мне известно, афиняне не собираются оборонять от персов свой город. Афиняне грузят свои семьи на корабли и переправляют их на остров Саламин и на Эгину.
– Что еще остается делать афинянам, имея столь ненадежных союзников, как Спарта и Коринф! – с ядовитой усмешкой заметил Еврибиад. – Интересно, что станут делать эфоры, если персидский флот захватит остров Киферу, расположенный у южного побережья Лаконики. Неужели эфоры опять станут просить совета у Дельфийского оракула?
– Друг мой, – строгим голосом проговорил Филохар, – тебя назначили верховным навархом именно для того, чтобы флот Ксеркса не оказался у берегов Лаконики.
– Но как мне разбить флот Ксеркса, если Спарта и пелопоннесцы выставили меньше ста триер? – Еврибиад изобразил недоумение на своем лице. – У персов же четырехкратный перевес в кораблях!
– Почему ты не упоминаешь про афинян, которые выставили двести триер, – сказал Филохар с плохо скрытым раздражением. – Ты забыл также про мегарцев и эвбейцев, у которых имеется около пятидесяти кораблей. Еще есть триеры с островов Наксос, Мелос, Кеос и Левкада. Есть суда из Амбракии.
– Ага! Значит, все-таки Спарта нуждается в афинянах и их союзниках, поскольку без них наш флот просто ничтожно мал! – нервно рассмеялся Еврибиад. – Удивительное дело! Открыто нарушая соглашение с афинянами, эвбейцами и мегарцами, эфоры тем не менее ждут от них строгого выполнения союзного договора, на основе которого и был создан Синедрион.
– В тебе сейчас говорят гнев и обида, друг мой, – с мягким укором в голосе обратился Филохар к Еврибиаду. – Давай перенесем наш разговор на завтра.
Филохар допил вино в своей чаше и направился к выходу из палатки.
– Леонида уже не воскресить, – мрачно бросил Еврибиад вслед Филохару, – а значит, и мое мнение об эфорах уже не поменяется ни завтра, ни послезавтра!
Глава десятая. «Бей, но выслушай!»
В течение шести дней все население Аттики переезжало на кораблях на острова Саламин и Эгина, а также в арголидский город Трезен, связанный с афинянами давней дружбой. Иначе как бедствием этот отъезд афинян на чужбину назвать было нельзя. Люди уезжали со слезами и стенаниями, бросая дома и имущество, покидая храмы и могилы предков. Всем афинским гражданам было очевидно, что их город не устоит перед варварами, не имея крепостных стен. Все понимали, что нужно последовать совету Фемистокла и уходить на острова и в Пелопоннес. Но и осознание этой горестной необходимости не приносило афинянам хоть какого-то душевного успокоения. Наоборот, афинский народ был озлоблен на своих стратегов, не сумевших поставить надежный заслон на пути у Ксеркса, а тем паче на спартанцев и их союзников, которые проявляли заботу лишь о своих владениях, спешно возводя стену на Истме.
Если афинские аристократы, бросая дома и усадьбы, все же имели средства для безбедного существования на чужбине, то афинские ремесленники и селяне, теряя свой жалкий скарб, оставались ни с чем. Мужчинам, вступающим в войско или гребцами на корабли, афинские власти выплачивали по восемь драхм. Однако обеспечить деньгами огромное количество беженцев Ареопаг не мог, поскольку афинская казна была пуста.
Власти просто сажали людей на корабли и бесплатно перевозили их в безопасное место. Где будут жить беженцы на новом месте и чем они станут питаться, об этом афинские архонты не задумывались. Все вокруг полагались на Фемистокла, которому была доверена власть стратега с неограниченными полномочиями.
В результате вся афинская знать перебралась из Аттики в Трезен и на Эгину, а вся беднота собралась на острове Саламин, обустроившись в палатках, землянках и шалашах, поставленных на скорую руку. У берегов Саламина находились и стоянки эллинского флота.
На первом же военном совете Фемистокл указал Еврибиаду на все выгоды узкого пролива между Саламином и побережьем Аттики. Фемистокл настаивал на том, что именно здесь эллинам и надлежит дать сражение флоту Ксеркса. Многие греческие навархи согласились с Фемистоклом. Согласился с ним и Еврибиад, который перед этим прошел на «Сатейре» от афинской гавани Пирей вдоль северных берегов Саламина до Элевсинского залива и обратно. Еврибиаду было ясно, что если персидский флот втянется в пролив между Саламином и Аттикой, то ему негде будет здесь развернуться. Эллинский флот сможет сражаться с варварами на равных.
После военного совета, отужинав вареными смоквами, Еврибиад собирался лечь спать, когда к нему в палатку пришел Филохар. Еврибиад никак не мог избавиться от неприязни к Филохару, так как ему стало известно о кознях, которые тот строит у него за спиной. Филохар пытался подбивать симбулея Динона и кормчего Фрасона, чтобы те написали письмо спартанским властям, будто из-за тяжелых ран Еврибиад не в силах командовать флотом. Филохар намекал Динону и Фрасону, чтобы те попросили эфоров поставить его верховным навархом вместо Еврибиада. Жадный до денег Динон потребовал у Филохара щедрую награду за такую услугу. Филохар согласился заплатить Динону, но после войны с персами. Динона это не устроило, и он обо всем рассказал Еврибиаду, надеясь на его щедрость и покровительство. Фрасон не стал и разговаривать с Филохаром, не желая предавать Еврибиада.
Раны Еврибиада еще не затянулись. Филохар застал в палатке Еврибиада лекаря Зенона, который, окончив перевязку, уже собирался уходить.
– Благодарю тебя, дружище, – сказал Еврибиад Зенону. – Сожалею, что ты не берешь деньги за свое врачевание, а то бы я щедро тебе заплатил.
– Ты же не ради денег сражаешься за Элладу, наварх, – сказал на это Зенон. – Вот и я делаю посильный вклад в победу над персами, не помышляя о личной выгоде.
Врач тут же удалился, обменявшись приветствиями с Филохаром.
– У Ксеркса несметное войско, а у нас эллины! – восхищенно произнес Еврибиад, кивнув на дверной полог, за которым скрылся Зенон. – Не думаю, что в свите Ксеркса имеется так уж много вельмож, бескорыстно пошедших за ним в поход на Грецию.
Филохар завел речь о том, что Еврибиад, последовав совету Фемистокла, нарушает приказ эфоров об отходе эллинского флота к Истму. Филохар дал понять Еврибиаду, что он прибыл к флоту с целью проследить, как выполняются приказы эфоров.
– Ну, это мне сразу стало понятно! – криво усмехнулся Еврибиад, смерив Филохара небрежным взглядом. – Ты же брат эфора-эпонима Гипероха.
Эфор-эпоним считался старшим в коллегии из пяти эфоров.
Возражая Филохару, Еврибиад напомнил ему о посланцах из Синедриона, побывавших у него два дня тому назад. В Синедрионе были озабочены тем, что доведенные до отчаяния афиняне могут отплыть на кораблях в Южную Италию, а это приведет к тому, что эллинский флот не сможет тягаться с флотом Ксеркса. Поскольку решающее сражение на море было еще впереди, члены Синедриона позволили Еврибиаду не отводить корабли к Истму и самому выбрать место для предстоящей битвы. При этом Еврибиаду было велено учитывать мнение афинских навархов.
