Еврибиад невольно всматривался в черты лица Филохара, вслушивался в его голос, стараясь понять, чьи интересы он отстаивает, свои собственные или Адиманта. Слушая Филохара, Еврибиад досадливо хмурил брови. Филохар молвил ему, что решающее сражение в этой войне с персами неизбежно произойдет на суше, поэтому им обоим глупо погибать в морской битве у Саламина. Лучше отступить к Истму, где у эллинского флота есть надежное укрытие – коринфская гавань Кенхреи.
Не морская битва страшила Еврибиада, а бесславная гибель. Еврибиад был честолюбив, но это было не жалкое честолюбие выскочки вроде Филохара, а благородная страсть человека, который стоит на вершине и намерен остаться там.
После мучительных колебаний Еврибиад вышел из палатки и отдал приказ навархам готовить корабли к отступлению от Саламина.
Сказанное Еврибиадом вызвало взрыв радости среди пелопоннесцев, а также среди эвбеян и левкадцев. Афиняне и мегарцы стояли, поникнув головой.
Вдруг от группы афинских военачальников отделился Мнесифил, который, обращаясь к Еврибиаду, громко произнес слова Гектора из «Илиады»:
Речь неугодную мне произнес ты пред нами;Мог бы иные слова ты приличнее этих измыслить.Если ж поистине это обдуманно все ты промолвил,Значит, рассудок в тебе погубили бессмертные боги…
Наградив Мнесифила холодным взглядом, Еврибиад удалился в палатку, не прибавив больше ни слова.
Отплытие флота было назначено на следующее утро.
После вечерней трапезы Еврибиад отправился к стоянке спартанских триер, чтобы самому убедиться в их полной готовности к походу. Там-то его и разыскал Фемистокл.
Еврибиад был не настроен спорить с Фемистоклом, поэтому он довольно резко прервал его, едва тот опять заговорил о необходимости сражения с персами у Саламина.
– Фемистокл, на состязаниях бьют палкой тех, кто выбегает раньше поданного знака! – сказал Еврибиад.
– Однако и того, кто остается позади, не награждают венком, – не задумываясь, ответил Фемистокл.
Видя, что Фемистокл не собирается уходить, рассердившийся Еврибиад схватил палку и замахнулся ею на афинянина.
Фемистокл не двинулся с места и не заслонился рукой, бросив твердым голосом:
– Бей, но выслушай!
Удивившись такой выдержке Фемистокла, Еврибиад позволил ему говорить.
В этой речи Фемистокл пригрозил Еврибиаду, что, если тот уведет греческий флот к Истму, тогда и афинские корабли здесь не останутся. Афиняне вместе с женами и детьми отплывут в италийский город Сирис, где давно живут переселенцы из Аттики.
– А вы, спартанцы, можете сражаться с персами где вам угодно, но вряд ли вы одолеете варваров, лишившись таких союзников, как афиняне! – такими словами Фемистокл завершил свою речь, полную горечи и гнева.
Угроза Фемистокла подействовала на Еврибиада ошеломляюще. Его словно вдруг окатили с головы до ног холодной водой. Еврибиаду было совершенно ясно, что без афинян спартанцам и их союзникам не разбить флот Ксеркса ни у Истма, ни где бы то ни было. Да и на суше спартанцам без афинян придется туго.
«Если афиняне отплывут в Италию, то в ослаблении нашего флота обвинят не Адиманта и не Филохара, а меня, – вертелись мрачные мысли в голове Еврибиада. – За все неудачи спрос будет с меня как с верховного наварха. Леонид не убоялся принять неравный бой с персами в Фермопилах, заслужив громкую посмертную славу. Последую и я доблестному примеру Леонида. Пусть остров Саламин зазвучит так же громко для наших потомков, как и Фермопилы!»
Призвав глашатая, Еврибиад велел ему обойти все эллинские корабли и объявить во всеуслышание, что морское сражение с персами все-таки состоится у Саламина.
Глава одиннадцатая. Аристид, сын Лисимаха
Услышав зычный голос глашатая, проходившего мимо палаток коринфян, Адимант чуть не поперхнулся вином, которым он угощался в кругу своих друзей и единомышленников. Гостями Адиманта в этот поздний час были эгинец Поликрит, левкадец Пифокл и Антимах, наварх амбракийцев. В шатре Адиманта горели масляные светильники и стоял стол с яствами.
– Клянусь Зевсом, я ничего не понимаю! – сердито проговорил Антимах. – Два часа назад Еврибиад повелел нам готовиться к отплытию с Саламина. Теперь же звучит новый приказ Еврибиада: флоту быть готовым к битве с варварами. Что происходит?
Взгляд темнобородого Антимаха метнулся к Пифоклу который недоумевающе пожал сутулыми плечами. Поликрит тоже ничего не ответил Антимаху, поскольку его рот был забит жареным мясом.
– Клянусь Аидом, друзья, я знаю, в чем тут дело! – Адимант со звоном поставил чашу на низкий стол, расплескав вино. – Уверен, это благодаря проискам Фемистокла Еврибиад передумал отступать от Саламина. Фемистокл, хитрая лиса, сумел уговорить Еврибиада, оставшись с ним наедине. – По сочным красивым устам Адиманта промелькнула ядовитая усмешка. – Недаром афиняне дали Фемистоклу прозвище Одиссей Хитроумный.
– В таком случае все пропало! – уныло обронил Антимах. – Видать, придется нам подохнуть у берегов этого проклятого острова!
Соглашаясь с Антимахом, Пифокл допил вино в своей чаше и грубо выругался.
Поликрит, продолжая жевать баранину, подавил тяжелый вздох.
– Не отчаивайтесь, друзья! – Адимант решительно поднялся со стула. Статный, голубоглазый и светловолосый, он внешне напоминал мифического героя Беллерофонта, культ которого существовал в Коринфе. – Я сей же час иду к Еврибиаду и докажу ему всю пагубность советов Фемистокла. В конце концов, я тоже обучался риторике.
Антимах и Пифокл горячо одобрили намерение Адиманта, хотя и сознавали, что оно возникло у него под воздействием хмеля. Они льстиво называли Адиманта, пока тот надевал плащ и головную повязку, самым отважным и самым красноречивым среди греческих военачальников. Адимант был себялюбив, поэтому зерна этой лести упали на благодатную почву.
Между тем опустилась ночь, тихая и безветренная. Дневное светило скрылось за далекими горами Мегариды. В темных небесах одна за другой вспыхивали звезды. От пламени костров, пылающих в греческом стане, все краски ночи становились еще мрачнее и непрогляднее.
Фемистокл, сидя у костра, чистил золой свой гривастый шлем. За спиной у Фемистокла возле палатки двое рабов затачивали брусками из наждачного камня его меч и наконечник его копья. Коренастую фигуру Фемистокла облегал видавший виды хитон без рукавов. Густые вьющиеся волосы Фемистокла были взлохмачены. В обыденной жизни Фемистокл мало следил за собой. Обычно он причесывался и прихорашивался перед выступлением в народном собрании или в коллегии афинских архонтов.
