Митрофан Андреевич оборвал сам себя и пояснил:
— Я говорю «их планов», но это не совсем, а точнее совсем не так. Уже вскоре выяснилось: за Проскуриным притаились куда более значимые фигуры. Впрочем, узнав об этом, Бочаров ничуть не удивился. Наоборот: его доверие к партнеру только возросло, ибо с самого начала было понятно — не мог Проскурин в одиночку замыслить всё это, не говоря уже том, чтобы подступиться к страховым обществам и экспертам!
Не знаю, на каком именно этапе всплыла фамилия Кальберга, но она всплыла. Бочаров не поверил собственным ушам:
«Кальберг? — удивился он. — Тот самый спортсмен?»
«Он самый!» — ухмыльнулся Проскурин.
«Ну и дела!»
А вот Молжанинов как-то и почему-то прошел мимо. Возможно, в то время и сам Проскурин ничего не знал о его участии в предприятии, но, скорее всего, сами Кальберг и Молжанинов запретили ему распространяться на этот счет.
Как бы там ни было, но в общих чертах дело было обрисовано, и выглядело оно так: в каждой из пожарных частей столицы подбирался надежный человек, в обязанности которого входило следующее…
Митрофан Андреевич начал загибать пальцы:
— Во-первых, — в свободное от работы время — проводить негласные инспекции застрахованных домов и квартир, расположенных в зоне ответственности данной конкретной пожарной части. Во-вторых, — по итогам этих инспекций — составлять наметки возможных действий в случае пожара: доставить на место какой-нибудь предмет — допустим, неисправную горелку; повредить газопровод — если освещение было газовым; закоротить «козой» электропроводку, если в доме было электричество; забить дымовые трубы похожим на сажу мусором… и еще тысяча всего! В-третьих, — и это, разумеется, самое сложное — непосредственно воплощать наметки в жизнь.
Вот это третье и вызывало больше всего вопросов: совсем непросто действовать на виду у всех, да еще и в экстремальной обстановке! Как-никак, но одно — тайком проникнуть в какой-нибудь дом, и совсем другое — орудовать во время пожара… Но вместе с тем, именно от безупречного выполнения этого пункта зависел исход расследования причин возгорания: всё нужно было сделать так, чтобы даже у самого что ни на есть независимого эксперта не возникло никаких сомнений. И даже больше того! — чтобы инспектор буквально сам набрел на идею: вот это, а не что-то иное, и стало причиной трагедии.
Как видим, господа, в первое время речь об умышленных поджогах не шла: всё ограничивалось мошенничеством с выплатами страховых возмещений. Но затем — уже когда Бочаров прошел, что называется, испытание боем, заговорили и о них. Но и тогда никто еще не обмолвился об убийствах.
«Как ты смотришь на то, чтобы утереть нос парочке банкиров?» — однажды спросил Проскурин Бочарова.
«Они застраховали свои дома в Пальмире?» — спросил Бочаров.
«Лучше: они вот-вот выдадут кругленькую сумму под залог застрахованного дома!»
«А нам-то что с того?» — не понял Бочаров.
«Пойдем, — предложил Проскурин, — прогуляемся к барону!»
В конторе «Неопалимой Пальмиры» — в той самой, на Невском[54] — Кальберг и рассказал Бочарову смысл новой аферы.
На этот раз уже не страховщик выступал инициатором мошенничества, а сам страхователь. Все юридические тонкости я выяснить не сумел, но суть сводилась к следующему: еще до оформления залога на имя владельца дома заключалось очень и очень выгодное страховое соглашение. Это соглашение было настолько заманчивым, что у банкиров не оставалось сомнений: сделка по залогу рисков не сулила, а значит, можно было ее заключать на сходных для заемщика условиях. Заемщик получал деньги. Возвращать их он, разумеется, не собирался…
— Но дом-то, — Инихов, — для чего сжигать?
Митрофан Андреевич:
— Для сокрытия улик.
— Каких улик?
— Резко завышенной оценки.
Инихов:
— Разве оценку залога проводят не банковские эксперты?
— Как правило, они.
— Откуда же взяться завышенной оценке?
— Этот же самый вопрос задал и Бочаров — Кальбергу!
— И?
— А вот послушайте… Известно ли вам, Сергей Ильич, что стоимость недвижимого имущества зависит от множества разнообразных факторов?
— Допустим.
— А известно ли вам, что модернизация — один из таких факторов?
Инихов пожал плечами:
— Ремонт что ли?
— Да, ремонт.
— Готов поверить.
Тут Митрофан Андреевич улыбнулся:
— А как, по-вашему, оценивается проведенный ремонт?
Инихов задумался.
— Ну… посмотреть необходимо, пощупать…
Митрофан Андреевич рассмеялся:
— Посмотрели, пощупали, а дальше?
Инихов заморгал:
— Наверное, счета посмотреть?
— Вот, Сергей Ильич! В точку! Счета посмотреть!
— А эти счета…
— Соответствующие.
— И всё? Так просто?
— Нет, конечно, — Митрофан Андреевич в шутку погрозил Инихову пальцем. — Не так всё просто. В банках тоже не дураки сидят: на каждую товарную позицию имеют приблизительные сметы. В этом смысле к ним на кривой козе не подъедешь и не заявишь: мол, господа хорошие, я тут краску за рубль купил… при том, что цена этой краске — пять копеек в базарный день!
— Тогда я ничего не понимаю!
Митрофан Андреевич опять рассмеялся:
— А если посмотреть и пощупать?
— Вы хотите сказать…
— Именно! — Митрофан Андреевич подошел к стене и провел рукой по обоям. — Хорошие обои?
Я не понял, кому был задан этот вопрос, но решил, что мне: все-таки обои были моими!
— Не просто хорошие, — ответил я, — а очень хорошие! Это…
Я не успел ничего добавить.
— Простите, Сушкин!
Митрофан Андреевич подцепил бумагу за шов и рванул. Послышался неприятный треск. Моя нижняя челюсть сама собой отпала от верхней. Глаза вылезли на лоб.
— Вот, — Митрофан Андреевич вернулся в центр гостиной с безобразно оторванным от целого куском, — полюбуйтесь!
Инихов поднялся из кресла и подошел к полковнику. За Иниховым подтянулись и другие. Только я стоял столбом на том же месте, где меня застала выходка Митрофана Андреевича. Я все никак не мог поверить в произошедшее! Но взгляд мой, то и дело упиравшийся в обезображенную стену, настойчиво меня заверял: да, акт вандализма мне не приснился!
— Митрофан Андреевич! — наконец, закричал я и ринулся в самую гущу столпившихся вокруг полковника людей. — Митрофан Андреевич!
Но все — даже его сиятельство! — недовольно на меня зашикали, призывая не мешать иллюстрации:
— Потом, Сушкин, потом!
— Не толкайтесь!
— Ай! Вы наступили мне на ногу!
— Никита! Держи себя в руках: подумаешь, обои…
Замечание Можайского упало на самое дно моего сердца, и я отступил. Признаюсь, не без зубовного скрежета, но вновь распахнув блокнот и приготовившись записывать… уж такова, читатель, наша репортерская доля!
Между тем, Митрофан Андреевич развернул самую настоящую демонстрацию:
— Смотрите внимательно, господа! — говорил он, манипулируя с бумагой. — Видите?
Ловко поддетая кончиками пальцев, обоина расслоилась на две составные части, а затем верхняя из них — еще на две.
— Что это значит?
— Это значит, что Сушкин не солгал: обои действительно превосходные…
— Были! — не удержавшись, ввернул я.
— Эти обои, — ни Митрофан Андреевич, ни другие не отреагировали на мое вмешательство, — изготовлены самым сложным из возможных способов, стоят очень дорого и предназначены не только для истинного украшения поверхностей, но и для длительной службы. Если бы…
Вот тут Митрофан Андреевич все же удостоил меня виноватым взглядом.
— Если бы, — повторил он, — не моя… не мой поступок, служить бы им еще и служить, радуя нашего гостеприимного хозяина!
Кто-то не выдержал: я услышал смешок.
— В равной степени, — продолжал Митрофан Андреевич, — это относится и к паркету… Смотрите!
И снова я не поверил своим глазам: безумный старик[55], лихо присев на корточки, подковырнул паркетину невесть откуда взявшимся ножичком и оторвал ее от пола. Паркетина тут же пошла по рукам.
— Обратите внимание, господа! — Митрофан Андреевич снова стоял во весь свой рост. — Это — тоже хороший, качественный материал. Древесина — дуб. Узор — ручная работа. Лак — наилучший. Полировка проводится регулярно…
Чулицкий:
— На зависть живут репортеры!
— Да. Но суть моих объяснений…
— Кажется, мы поняли, — Чулицкий перебил Митрофана Андреевича и в свой черед улыбнулся. — Не все то золото, что блестит, верно?
— Совершенно верно! — подтвердил Митрофан Андреевич и отшвырнул прочь вернувшуюся к нему паркетину.
— Значит…
— Значит, ввести в заблуждение оценочную комиссию — даже комиссию экспертов! — совсем не так сложно, как это кажется на первый взгляд. А вовремя и ловко подсунутые счета, удостоверяющие цены, вносят последнюю и решающую каплю. Подделок в наше время — великое множество, и на глаз, ни на ощупь отличить их от по-настоящему качественных материалов невозможно! Для того, чтобы дать действительное экспертное заключение, необходимо… гм… — еще один виноватый взгляд в мою сторону, — проделать примерно то же, что только что проделал я. То есть — совершить самые настоящие акты вандализма, на какие — вы понимаете — ни один собственник не даст своего согласия!
