Их императорским, высочествам августейшим дочерям Государя
От рук проклятых и ужасныхПогибнуть были вы должны,Четыре девушки прекрасных,Четыре Русские Княжны.
Одна была вина за вами:Любовью к родине горя,Ее вы были дочерями,Как дщери Русского Царя.
Ваш взгляд молитвенно-лучистый,Последний в жизни взгляд очей,Сказал, что вы душою чистойПростить сумели палачей.
Последний вздох… Утихли слезы…Исчезла жизни суета…Четыре царственные розыПрошли чрез райские врата.
Ноябрь 1923.Наступит день…
Наступит день, я верю в это —День смерти призрачных свобод,«Христос воскресе» среди летаОт счастья запоет народ.
Он разорвет обмана сети,Ему простится кровь Царя,И став душою чист, как дети,Он жизнь начнет, добро творя.
Закроет Русь грехов страницу,Залечит язвы старых ранИ сменит горя власяницуНа пышный счастья сарафан.
Царь Всероссийский и природныйВзойдет на прадедовский тронИ к общей радости народнойВоскреснут Правда и Закон.
Вновь будет крест сиять в Столице,Как славы Божьей ореол,А на столбах Руси границы,Как прежде — Царственный Орел.
«Если порою взгрустнется…»
Если порою взгрустнется,Ляжет на сердце печаль,Дума стрелой пронесетсяК Северу милому, вдаль.Где вы, поля золотыеБогом забытой страны?Кто погрузил вас, родные,В эти печальные сны?Сколько народа побито,Пролито крови и слез?Вся ты печалью повитаВ прахе разрушенных грез…Только и дышишь в надежде —Вспрянет родная страна,И засверкает, как прежде,В солнечном блеске она.Темная ночь пронесется,Снова заблещут кресты,Божия милость прольетсяС синих небес высоты.Снова янтарною рожьюПахарь наполнит гумно,Снова по-русски, по Божьи,Будет нам жить суждено.
Завет
Я умру, как и все в поднебесной,В Богом точно назначенный год,И в могиле, глубокой и тесной,Свой последний закончу поход.
Мне цветов на могилу не надо —Лучше горсточка Русской земли,То для воина будет награда:Мнить себя от родной не вдали.
Чтоб Небесная Сила хранила,Положите на грудь образок,Русский флаг, что душа так любила,И заройте в прибрежный песок.
Его множество раз целовалаИ ласкала морская волна,Та, что с Севера к нам забегалаИз краев, где родная страна.
Для могилы из травки оградаДа из дерева крест хороши.Монумента над нею не надо —Лучше дать инвалидам гроши.
Все равно не вспомянет потомок,Что лежит здесь России певец,Для него я былого обломокДа печальной страницы конец.
Но когда разойдутся туманы,Станет Русь наша снова святой,Рифм воздушных моих караваныКто-нибудь да прочтет со слезой.
1955Иван Савин
1899–1927
«Оттого высоки наши плечи…»
Оттого высоки наши плечи,А в котомках акриды и мед,Что мы, грозной дружины предтечи,Славословим крестовый поход.
Оттого мы в служенье суровомК Иордану святому зовем,Что за нами, крестящими словом,Будет Воин, крестящий мечом.
Да взлетят белокрылые латы!Да сверкнет золотое копье!Я, немеркнущей славы глашатай,Отдал Господу сердце свое.
Да приидет! Высокие плечиПреклоняя на белом лугу,Я походные песни, как свечи,Перед ликом России зажгу.
Колыбельная
Брату Николаю
Тихо так. Пустынно. Звездно.Степь нахмуренная спитВся в снегах. В ночи морознойГде-то филин ворожит.Над твоей святой могилойЯ один, как страж, стою…Спи, мой мальчик милый,Баюшки-баю!..
Я пришел из дымной дали,В день твой памятный принесКрест надгробный, что связалиМы тебе из крупных слез.На чужбине распростертый,Ты под ним — в родном краю…Спи, мой братик мертвый,Баюшки-баю…
В час, когда над миром будетСнова слышен Божий шаг,Бог про верных не забудет;Бог придет в ваш синий мрак,Скажет властно вам: Проснитесь!Уведет в семью Свою…Спи ж, мой белый витязь,Баюшки-баю…
«Не бойся, милый. Это я…»
Брату Борису
Не бойся, милый. Это я.Я ничего тебе не сделаю.Я только обовью тебе,Как саваном, печалью белою.
Я только выну злую стальИз ран запекшихся.Не странно ли:Еще свежа клинка эмаль.
А ведь с тех пор три года канули.Поет ковыль. Струится тишь.Какой ты бледный стал и маленький!Все о семье своей грустишь
И рвешься к ней из вечной спаленки!Не надо. В ночь ушла семья.Ты в дом войдешь, никем не встреченный.
Не бойся, милый, это яЦелую лоб твой искалеченный.
«Законы тьмы неумолимы…»
Законы тьмы неумолимы.Непререкаем хор судеб.Все та же гарь, все те же дымы,Все тот же выплаканный хлеб.
Рука протянутая молитО капле солнца. Но сосудНебесной милостыни пролит.Но близок нелукавый суд.
Рука дающего скудеет:Полмира по миру пошло…И снова гарь, и вновь тускнеетКогда-то светлое чело.
Мне недруг стал единоверцем:Мы все, кто мог и кто не мог,Маячим выветренным сердцемНа перекрестках всех дорог.
Сегодня лед дорожный ломок,Назавтра злая встанет пыль,Но так же жгуч ремень котомокИ тяжек нищенский костыль.
А были буйные усладыИ гордой молодости лёт…Подайте жизни, Христа ради,Рыдающему у ворот!
1924У последней черты
И. Бунину
По дюнам бродит день сутулый,Ныряя в золото песка.Едва шуршат морские гулы,Едва звенит Сестра-река.
Граница. И чем ближе к устью,К береговому янтарю,Тем с большей нежностью и грустьюРоссии «здравствуй» говорю.
Там, за рекой, все те же дюны,Такой же бор к волнам сбежал,Все те же древние ПеруныВыходят, мнится, из-за скал.
Но жизнь иная в травах бьетсяИ тишина еще слышней,И на кронштадтский купол льетсяОгромный дождь иных лучей.
Черкнув крылом по глади водной,В Россию чайка уплыла —И я крещу рукой безроднойПропавший след ее крыла.
1925«Все это было. Путь один…»
Все это было. Путь одинУ черни нынешней и прежней,Лишь тени наших гильотинДлинней упали и мятежней. И бьется в хохоте и мгле Напрасной правды нашей слово Об убиенном короле И мальчиках Вандеи новой.Всея кровь с парижских площадей,С камней и рук легенда стерла,И сын убогий предал ейОтца раздробленное горло. Все это будет. В горне лет И смрад, и блуд, царящий ныне, Расплавятся в обманный свет. Петля отца не дрогнет в сыне.И крови нашей страшный грунтЗасеяв ложью, шут нарядныйУвьет цветами — русский бунт,Бессмысленный и беспощадный…
1925«Кто украл мою молодость, даже…»
