Вдруг за чарующими улыбками скрывается ложь? А Матиор называет меня «любимой» просто потому, что именно это я и хочу услышать? Что, если я так отчаянно нуждаюсь в любви, что могу броситься в объятия врага, не задумываясь о последствиях?
За очень долгое время это первое решение, которое мне придется принять самостоятельно. Боюсь ошибиться, только потому, что одинокой старой деве кажется, что сбываются все ее мечты.
Великий притворщик или любящий мужчина? Неужели все это какая-то хитрая уловка, чтобы окончательно раздавить Ишрем? А я ведусь на нее и словно мотылек заворожено лечу на свет. Нужно быть объективной, но как?
Как? Если перед глазами стоит улыбка Матиора, тело еще ноет от жарких прикосновений, а в ушах звучит сладкий шепот. От одного его взгляда я чувствую себя особенной, единственной и очень важной.
Из груди рвется отчаянный крик.
Я не знаю, что делать.
«Пожалуйста, Отец, помоги! Дай мне знак».
Открываю глаза и смотрю вперед, но видение за окном не изменилось: все те же палатки циклопов, узкой линией раскинувшиеся вдоль стен замка, и огромное знамя с нашими брачными символами, развивающееся на ветру.
«Неужели это какой-то знак? Или я пытаюсь увидеть ответы там, где их попросту нет?»
Разочарованно вздохнув, отворачиваюсь от окна.
В дверь снова настойчиво стучат.
Однако открывать я пока не собираюсь. Уверена, это служанки. Им нужно приготовить мне ванну и одеть к свадьбе, но все это может подождать.
Будь я хоть немного осторожней и осмотрительней, то повременила бы с браком, пока не узнаю правду. Но боюсь, что своим отказом унижу Матиора и сделаю всё только хуже. Вдруг потом он вообще не захочет жениться на мне? Что ж, в таком случае я вернусь в храм Риекки с разбитым сердцем, полным сожалений и тоски.
Снова стучат. Из-за двери доносятся приглушенные мужские голоса. Ну и пусть. Я возвращаюсь к окну, крепко держась за подоконник, насколько могу высовываюсь наружу, вдыхая свежий осенний воздух.
Я помню тот день, как будто это было вчера. Стояла ранняя весна. Я как послушная дочь сидела в окружении фрейлин в этой самой комнате и вышивала, пока под самыми окнами рушился мой мир.
Отец погиб на поле боя, забрав с собой добрую половину армии Ишрема, а вместе с ней и все надежды королевства.
А я даже не могу вспомнить, почему началась война. Из-за территорий? Маловероятно, границы владений циклопов постоянно меняются из-за их кочевого образа жизни. Воинствующему народу не нужны каменные замки и пахотные земли. Из-за женщины? Еще более маловероятно. Отец был предан памяти моей матери. Она умерла при родах много лет назад. Подозреваю, что причина кроется в эгоизме, высокомерии и надуманных оскорблениях.
Какой позор.
Стук становится все настойчивее, пока в один момент неожиданно не прекращается. Хорошо. Может быть, меня оставят в покое, и я наконец смогу сосредоточиться. В задумчивости потираю виски, мысленно возвращаясь к нерешенному вопросу.
Но тут дверь сотрясает сильный глухой удар. Вздрогнув от неожиданности, поворачиваюсь на звук. И снова удар. Еще один. И еще. Дерево трещит так, будто в него вонзается что-то тяжелое и острое…
Еще один сильный удар — и в двери образуется пока еще совсем маленькая брешь. Я со страхом и неверием наблюдаю за тем, как быстро и неумолимо дыра расширяется.
Но вот во внушительном проеме в последний раз показывается острие топора, и как-то совсем неожиданно становится очень тихо. В образовавшееся отверстие заглядывает знакомое лицо.
Это Матиор. Он хмурится, недовольно поджимая губы. Ругаясь себе под нос, просовывает руку в дыру, отодвигает тяжелый засов на двери и вихрем врывается в комнату.
Невольно попятившиь назад, я прижимаюсь спиной к холодной стене, в груди бешено колотится сердце. Матиор подходит ближе, взгляд его совершенно лишен эмоций.
В горле пересохло от волнения.
«Он сердится, что я тяну время? Или пришел сказать, что передумал?»
Все тело Матиора покрыто непонятными символами красного цвета. Он подходит ко мне и, притянув к себе поближе, внимательно рассматривает. Напряженный взгляд блуждает по моему телу, а затем останавливается на лице.
— Тебе нехорошо? Что-то болит? — он кладет руку мне на лоб. — У тебя жар? — с неподдельной тревогой в голосе спрашивает Матиор.
— Нет, — растерянно отвечаю я. Сейчас все мои сомнения и переживания кажутся такой глупостью. Не может равнодушный человек так себя вести.
«Он беспокоится обо мне!»
На душе снова становится легко и радостно.
Он облегченно кивает, приняв мой ответ, но затем замечает распахнутые ставни и то, как близко я стою к окну. Взгляд Матиора мрачнеет.
И тут я понимаю, что он решил, будто я собиралась покончить с собой.
— Нет, что ты. Я просто… задумалась.
— Задумалась, — эхом отзывается он. — И о чем же?
— Как ни странно, об отце, — говорю я, чуть улыбнувшись.
Очевидно, мой ответ Матиора совсем не успокоил, скорее наоборот. Он крепче обнимает меня и сильнее хмурится. Позади нас кто-то громко кашляет, пытаясь привлечь внимание.
— Оставьте нас, — говорит Матиор ровным, лишенным эмоций голосом.
Бородатый мужчина в мантии делает шаг вперед и говорит:
— Первый воин, вы нарушаете обычай. Жениху нельзя оставаться наедине с невестой до свадьбы…
Матиор оборачивается и бросает на него до того свирепый взгляд, что мужчина заметно вздрагивает, уважительно кланяется и спешно уходит, увлекая за собой остальных. Мгновение — и за дверью никого. Мы с Матиором совершенно одни. Он смотрит на меня: взгляд напряженный, губы плотно сжаты.
— Халла, неужели ты настолько несчастна? Я бы не стал принуждать тебя к браку.
— Знаю, — быстро говорю я. — Мне просто нужно было немного времени подумать и проветрить голову. Хотела убедиться, что поступаю правильно.
Матиор внимательно смотри мне в глаза, словно пытаясь отыскать в них ложь.
— Я не угодил тебе вчера?
Шеки тут же вспыхиваю жарким пламенем.
— Не в этом дело.
— Значит, тебе все понравилось?
«Боги, какой же упрямый мужчина!»
Уже буквально сгорая от стыда, резко киваю, но прежде чем успеваю что-нибудь сказать, Матиор опускается на колени, обнимает за талию и крепко прижимается ко мне.
— Халла, — хрипло шепчет он. — За эти несколько минут я постарел лет на сто.
Матиор так близко, безумно хочется к нему прикоснуться, погладить по голове, успокоить. Не могу решиться… Но почему бы и нет? Сегодня он станет моим. Поэтому я ласково провожу рукой по гладким волосам, зарываясь пальцами в густую длину.
— Прости, что заставила тебя поволноваться. Мне нужно было время подумать. Я должна была убедиться, что принимаю верное решение, продиктованное не только велением сердца, но и разумом.
Матиор прижимается к моему животу и делает глубокий вдох.
— Кто заставил тебя усомниться во мне?
— М-м-м… — Не знаю, что ответить. Не хочу, чтобы ту женщину казнили. Конечно, она показалась мне не самым приятным человеком, но верю, что намерения у нее были благие. — Мне в любом случае требовалось все хорошо обдумать. Я переживала, что эмоции могут взять верх над здравым смыслом.
— Ну почему ты все время сомневаешься в моих чувствах? — устало спрашивает Матиор. Краска у него на лице размазалась и, вероятно, отпечаталась у меня на платье, но мне все равно.
Я глажу его по подбородку.
— Матиор, прости, что сомневалась. Просто… я намного старше…
Он закатывает глаза и, раздраженно рыча, легко, словно пушинку, подхватывает меня на руки. Мгновение — и Матиор, мягко бросив меня на кровать, принимается задирать вверх мои юбки.
Охнув от неожиданности, пытаюсь ему помещать.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь показать, насколько ты желанна, — отвечает Матиор. Тон его серьезен, выражение лица мрачное, словно своими опасениями я каким-то образом оскорбила его. — И если для этого потребуется заставить тебя кончить как минимум шесть раз, значит, я это сделаю.
