Матиор бросает на меня веселый взгляд.
Думаю, стоит сразу же припрятать этот несомненно ценный дар куда подальше. И нет, дело совсем не в ревности. По крайней мере мне так хочется думать. Ведь как я могу ревновать, если сама предлагала Матиору жениться на их принцессе?
Столы ломятся от великолепных блюд. Как и положено, пробую каждое, но не чувствую вкуса. Как вообще можно на чем-то сосредоточиться, когда рядом сидит желанный мужчина и смотрит так, словно хочет съесть? Интересно, все ли невесты испытывают что-то подобное в этот день? В голове сплошная путаница из жарких картинок из памятной книжки, мыслей о предстоящем и воспоминаний о прошлой ночи, приправленных волнением, чисто девичьим страхом невинной девушки перед неизвестностью и… каким-то радостным предвкушением.
— Пойдем, — шепчет самый любимый голос на свете. — Нам пора.
Словно в трансе, послушно вложив ладошку в протянутую руку, медленно поднимаюсь на ноги. Зал взрывается радостными криками. Всюду счастливые лица: ни ненависти, ни страха, ни следов былой вражды, только всеобщее веселье и ликование. Если и есть несогласные с моим выбором, то совсем немного. Возможно, со временем их и вовсе не останется.
Но сейчас это волнует меня меньше всего. Решение принято, отступать некуда, да и незачем, ведь я счастлива. От любви и восторга кружится голова. Взявшись за руки, мы с Матиором чинно выходим из зала.
Коридоры старого замка кажутся бесконечными. Сердце пропускает удар.
«Куда мы идем? Мои комнаты совсем в другой стороне», — возникает в голове паническая мысль. Но тут вспоминаю, что моя кровать, конечно, прекрасна, но слишком мала для двоих. Я стала женой и больше никогда не буду спать одна.
Мы несемся по длинному коридору, ведущему в до боли знакомое крыло замка. Здесь располагались королевские покои. Крепче сжимаю руку Матиора, пытаясь справится с эмоциями. Не знаю, смогу ли войти в комнаты отца вместе с мужем-циклопом. Почему-то это кажется неправильным.
Но, не доходя до королевской опочивальни, сворачиваем в соседний коридор. Испытывая огромное облегчение, интересуюсь у Матиора, куда мы направляемся.
— В покои посла, — отвечает он, но, заметив выражение моего лица, решает пояснить: — Как бы я ни относился к твоему отцу, занимать его комнаты мне показалось неправильным. Думаю, когда родится малыш, сделаем там детскую.
— Малыш?
— Не сейчас, конечно, но надеюсь, что очень скоро, — самоуверенно улыбается Матиор.
Меня пробирает дрожь беспокойства.
— Возможно, я слишком стара…
— Глупости. Тебе тридцать три, а не восемьдесят три. — Не желая привлекать лишнее внимание к нашему разговору, Матир наклоняется ко мне поближе и продолжает: — На сколько мне известно, моя мать была на год старше тебя, когда забеременела мной.
Он гладит меня по руке.
— А если у нас не будет детей, то… что ж… эти покои прекрасно подойдут моему коню.
Ошарашено смотрю на Матиора и понимаю, что он просто шутит. Из груди вырывается нервный смешок, переходящий в настоящий истерический смех. Приступ непонятного веселья понемногу стихает, и, когда мы входим в наши покои, я всего лишь тихонько хихикаю. Слуги почтительно кланяются и уходят, старательно пряча улыбки. Пусть смеются, пусть обсуждают. Все неважно. На душе так легко и свободно, кажется, еще немного и от счастья смогу взлететь.
Проводив взглядом удаляющихся слуг, Матиор закрывает дверь на засов и стремительно возвращается ко мне.
— Моя королева.
В его устах эти слова прозвучали как нечто сокровенное, словно жаркое признание, что в порыве страсти шепчет влюбленный мужчина своей женщине, и я не могу не ответить:
— Мой король.
— Только твой.
Матиор снимает плащ и бросает его куда-то в сторону, обнажая литые мышцы груди, покрытые ярко-красными символами. На этот раз краска успела высохнуть, и все ритуальные знаки остались целы. Восхищенно рассматриваю мужа, яркие символы еще сильнее подчеркивают красоту и мощь тела искусного воина. Один его вид разжигает желание.
Муж медленно, крадучись, приближается ко мне, берет за подбородок.
— Все хорошо? Не боишься?
— Все прекрасно. — И это действительно так. Да, немного волнуюсь, но абсолютно ко всему готова. Думаю, в каком-то смысле предыдущие совершенно… нетривиальные церемонии подготовили меня к этой ночи. Страха нет, только предвкушение и желание. Накрыв ладонью символ топора на широкой груди Матиора, спрашиваю: — Это знак Арона Тесака? — Мы поженились в час бурь, время Бога битвы, поэтому я практически уверена, что знаю ответ.
— Да. Арон — покровитель циклопов, мы особенно выделяем его среди других богов.
— Вижу, — говорю, рассматривая шрам на лице мужа.
— Ты не боишься меня? — неуверенно спрашивает Матиор, потирая рубец. — Тебе, наверняка, непривычно видеть меня таким.
— Для меня это стало… неожиданностью, но нет, не боюсь, — отвечаю, ласково касаясь шрама. — Ты — часть своего народа. Ты гордишься и чтишь его традиции. Я уважаю это и никогда не попросила бы тебя измениться.
— Это хорошо, потому что глаз вернуть было бы очень непросто, — поддразнивает он меня.
— Эй, ты же понял, о чем я, — возмущенно говорю я, схватив его за подбородок и слегка встряхнув. — Если ты гордишься этим знаком, то и я тоже. Да, ты выглядишь по-другому, но это не делает тебя страшным или неприятным.
— Мне надеть повязку обратно?
— Как хочешь. — Матиор снял ее перед последним обрядом и больше не надевал. Впервые увидев его в таком виде, я, признаюсь честно, слегка испугалась. Однако первый шок давно прошел, и сейчас мне совсем не хочется, чтобы он прятал шрам. — Ты мне нравишься и без нее.
Матиор радостно улыбается и нежно касается губами моей ладони.
— Нужно смыть краску. Не хочешь мне помочь?
В ушах стучит пульс, по щекам разливается жар смущения… и до безумия хочется прикоснуться к нему.
— Думаю, да.
Матиор гладит меня по спине, медленно спускаясь все ниже и ниже. Огладив бедра, резко хватает за ягодицу, но тут же отпускает.
— Тогда пойдем, — говорит он, увлекая меня в сторону оставленного слугами таза с водой.
Прежде чем успеваю предложить раздеть его, Матиор сбрасывает сапоги и снимает штаны. Молча и немного шокировано наблюдаю за тем как по-военному быстро разоблачается муж, секунда — и я уже смотрю на его совершенно голый зад. Кожа здесь у него более светлая, что совсем не удивительно. Удивляет другое: как сильно на меня влияет вид этих крепких ягодиц.
Я, конечно, уже видела Матира голым во время первой церемонии. Но тогда мы были не одни, и я не могла к нему прикоснуться. Сейчас все иначе. Подхожу ближе и провожу рукой по его обнаженной спине.
Матиор стонет, чувствую, как под пальцами напрягаются мышцы. Кажется, что вот сейчас он попросит меня остановится или оттолкнет руку, потому что отвлекаю его. Однако муж молча опускает полотенце в таз и протягивает мне.
Ох.
Забираю мокрую ткань и осторожно провожу ей по мускулистой руке. Словно зачарованная наблюдаю, как розовая от краски вода тонкими струйками стекает по загорелой коже. Нежно омываю предплечье, медленно поднимаясь к шее. Собираю длинные жесткие волосы мужа в хвост и, намотав на руку, приподнимаю, чтобы помыть ему спину.
Матиор стонет.
— Никак не могу определиться, то ли ты меня моешь, то ли это какой-то особенный вид пыток?
— Может и то, и другое?
— Вполне возможно, — улыбаясь, отвечает Матиор.
«Ох, богиня, какой же он красивый».
В последний раз провожу мокрой тряпицей по сильным плечам мужа, отпускаю его волосы, с восторгом наблюдая, как черной рекой струятся густые локоны по мускулистой спине. Матиор поворачивается и подает мне другую руку, которую и принимаюсь мыть. Он не сводит с меня глаз. Щеки под этим жарким взором мгновенно загораются от смущения вперемешку с безмерным удовольствием. Чувствую себя красивой, сексуальной и действительно достойной подобного внимания.
