Что делать? Выполнять приказ? А если я ослушаюсь? Уберут меня? Назад пути нет. Ты уже запачкана. В крови! Тогда в том взрыве она не принимала непосредственного участия. Она делала только начинку. Алан, инструктор, показывал ей, как надо вставлять пластид, чтобы взрыв был направленный, как вставлять детонатор и камуфлировать взрывчатку под бросовый предмет. Это было похоже на занятия по труду. Ей и преподнесли это как обычное занятие, каких у нее было много. А потом она смотрела кадры по телевизору: оцепление, машины с мигалками и трупы, или, как их деликатно называли, «фрагменты». Махмуд после этого поздравил ее: «Это твоя месть!» Затем он показал ее счет в банке, на который ей положили три тысячи долларов.
Сначала факт своего участия в убийстве она воспринимала отстраненно, как будто речь шла не о ней. Гневные выступления депутатов и общественных деятелей ее не задевали. Но потом она увидела женщину, мать погибшего ребенка. Молодая женщина рвалась к месту взрыва, ее удерживали двое мужчин. Репортер показал ее лицо крупным планом. Женщина плакала навзрыд, протягивала руки и кричала… Этот крик резанул Тамару по сердцу. Она была готова ко всему, но только не к этому. До сих пор она не может забыть эту женщину.
Сегодня во сне она увидела Тимура и Эдика. Они втроем находились во дворе их дома. Тамара развешивала выстиранное белье на веревку, Тимур с сыном сидели за столом и пускали мыльные пузыри. Один пузырь Эдика долетел до лица Тимура и лопнул. Было очень смешно. Эдик хохотал, отец тоже. А Тамара развешивала белье и улыбалась им. Потом два шарика вдруг столкнулись, раздался страшный взрыв. Тимур и Эдик стали куда-то уплывать. Тамару охватил страх. Она им крикнула: «Не уходите!» Но они все удалялись и удалялись.
Хотела побежать за ними, но не смогла. Ноги были какие-то ватные и непослушные…
Она проснулась вся в поту. Вернее, ее разбудил Михаил. Он тряс ее за плечо, потом повернул к себе: «Что тебе приснилось? Ты так кричала…» «Извини», – Тамара прижалась к нему. Михаил вскоре быстро уснул, а она не могла уснуть. Все размышляла.
Почему так все произошло? Ведь они нормально жили: чеченцы, ингуши, русские, армяне, грузины. Ходили друг к другу в гости, вместе справляли праздники. Дети играли вместе, и никто никогда не интересовался, какой национальности его сосед.
Все началось лет пять назад. После провозглашения «свободной Ичкерии». Появились «отряды самообороны», «истинные мусульмане». Затем начали уезжать русские, армяне, украинцы. Тамара никогда не интересовалась политикой. Массовый исход русских она объясняла ухудшением экономического положения в республике. Закрывались вузы, школы, театры… Это была даже не война в обычном понимании этого слова. Это было какое-то безумие. Уводился скот, насиловались девушки, затем пошли взрывы, грабежи, зачистки…
Когда убили мужа и сына, Тамара находилась в Москве, договаривалась с дядей Омаром насчет жилья в столице. На могиле семьи она не плакала. Что-то заклинило внутри, и слез не было. Но от этого было еще тяжелее. Сердце сдавило словно тисками. Было такое ощущение, что над ней закрыли небо. Местный командир отряда отвел ее в свой дом. Поил ее чаем и о чем-то с ней все говорил, говорил… Сначала она не понимала его, что он от нее хочет, а затем поняла главное: «Надо мстить!» Семя упало на благодатную почву. Чувство мести стало сильнее горя. Ее направили к Тенгизу, а затем к Махмуду. Так она стала одним из активных членов организации…
В прихожей хлопнула дверь. Михаил. Он выглядел уставшим. Разделся, подошел к ней.
– Как ты? – обнял ее.
– Нормально, а ты как сходил?
– Ну, если честно… горячо там будет!
– Что, крепкий орешек?
– Охрана небольшая, но технически объект оборудован по науке: двойной забор, видеонаблюдение, датчики по всему периметру, собаки. Надо брать изнутри. Анатолий сказал, что одного человека он сможет провезти. И этим человеком буду я. Но тут вот что: у них наверняка есть срочная связь с какой-нибудь группой поддержки извне. Если нам не удастся сразу убрать охрану и они успеют дать сигнал этой группе, то нам хана.
– Миш…, – Тамара запнулась, – а ты веришь Анатолию?
– Нет, да и он нам не доверяет.
– Мне страшно, Миша.
– Не бойся, – Михаил прижал Тамару к себе, – нас теперь двое, а это уже много…
Глава XVII
Вставать не хотелось. Еще со вчерашнего вечера тревожно ныло сердце. И вообще, состояние было такое, что хотелось обо всем забыть, отвлечься от проблем, неприятных мыслей. Но они, эти мысли, не отпускали, держали его как на аркане.
Генерал Скобликов прошел на кухню, выпил полстакана минеральной воды. Петька, старый миттельшнауцер, стоял на пороге кухни, вертел куцым хвостом и заискивающе смотрел в глаза хозяину. Он прекрасно понимал хозяина, но ничего не мог с собой поделать: ему надо! «Идем-идем, животное!» – проворчал Скобликов и прошел в прихожую. Петька зацокал тупыми когтями по паркету, на ходу лизнул хозяина в руку.
Константин Сергеевич оделся, пристегнул поводок к ошейнику собаки, осторожно вышел из квартиры, стараясь не разбудить жену. Сегодня он плохо спал, вернее сказать, почти не спал, задремал только под утро. А все из-за этой пленки.
Он не стал сразу докладывать директору ФСБ о своем заместителе. Да, есть его домашний телефон в записной книжке установленного разведчика. Ну и что?! Да сейчас вон на каждом углу продают левые дискеты с номерами телефонов глав администраций, секретных конструкторов, банкиров. Не доказательство это! Получить санкцию на разработку высокого начальника? Не даст ее директор! И правильно сделает, я бы на его месте тоже не дал. Но делать-то что-то надо! И он сделал. Не совсем законно, конечно… а иначе нельзя! Если все делать по инструкциям и правилам, то результата никогда не будет. Это он понял, когда еще работал простым опером.
С Григорием Митрофановичем он встретился всего неделю назад. Митрофаныч был классным технарем в его отделе. Но главное – он был свой в доску, понимал его с полуслова. Лучший технарь его управления ушел из органов два года назад. Скобликов не осуждал его за это. Жаль, конечно, было его отпускать, но он его понимал. Когда специалист высочайшего класса зарабатывает меньше продавца торговой палатки на рынке… А у него больная жена.
Они встретились в машине Митрофаныча, новеньком «Вольво». Григорий Митрофанович нисколько не изменился, только черты лица стали резче, а желчи в речах больше. Сейчас он имеет свою фирму.
– Чем обязан такой чести, товарищ генерал? – в своей обычной желчной манере начал бывший коллега.
– Не язви, Митрофаныч. Как у тебя дела?
– Дела как сажа бела. Лучше всех, Константин Сергеевич.
– Как жена?
– Умерла. Недавно. – Митрофаныч сжал губы.
– Извини, не знал.
– Нормально, товарищ генерал. Говори дело. – Он повернулся к Скобликову, с прищуром посмотрел на него.
– В общем, так, Митрофаныч, я точно не знаю, но чувствую, что сижу в дерьме. Если ты мне не поможешь, значит, никто не поможет. – Скобликов кратко рассказал своему бывшему подчиненному ситуацию, связанную с его заместителем.
Григорий Митрофанович после его рассказа закурил. Выкурил половину сигареты и только после этого спросил:
– Что ты от меня хочешь?
– Нужно послушать его телефонные разговоры, хотя бы дня три…
– Без санкции судьи? – усмехнувшись, поинтересовался старый чекист.
– Если бы она у меня была, я бы к тебе не пришел.
– Это можно. Сейчас все можно… – загадочно произнес Андрей Митрофанович, – рынок. Но ты знаешь, сколько это сегодня стоит?
– Сколько? – глухо спросил Скобликов.
– Тысяч пять, зелеными…
– Я понял. Извини, Митрофаныч, что побеспокоил… – Скобликов взялся за ручку дверки.
– Сиди, – Андрей Митрофанович жестко взял генерала за локоть, – я тебе еще ничего не сказал, а ты уже дергаешься. Я просто даю тебе маркетинговый ликбез, а ты сразу в бутылку…
– Я эти ликбезы каждый день слышу, у меня уже от них блевотина в горле стоит!
– Да успокойся ты, – примирительно произнес бывший коллега, – я рвачом никогда не был и не буду. А жаль, – Митрофаныч цокнул языком. – Он где живет?
– На Мосфильмовском…
– Та-а-ак, – загадочно протянул Митрофаныч, – есть там у меня знакомый парнишка, на той подстанции, но… слаб на язык, как баба на передок в бальзаковском возрасте. Особенно когда выпьет. Нет, нельзя рисковать! В квартиру я не полезу, извини, стар уже. На линии если где-то… Слушай, Сергеич, а шкаф где стоит?
– Какой шкаф? – удивленно спросил Скобликов.
– Телефонный.
– Не знаю, – откровенно признался генерал.
– Ну-ка, поехали туда, – принял решение Григорий Митрофаныч, – посмотрю на месте.
Дом, в котором жил Оборнов, оказался зданием старой сталинской постройки. Синий шкаф находился во дворе этого же дома. Митрофаныч придирчиво осмотрел телефонный шкаф, даже, как показалось Скобликову, обнюхал его, обошел весь двор, затем, удовлетворенный осмотром, сел в машину к Скобликову.
