грани нервного срыва.
— Сейчас я рискую разгневать вас еще больше, но ради вашей матери я обязан спросить. Что, скажите мне ради всех святых, мы будем с ней делать? Трибунал заберет ее, как только узнает, а он непременно узнает! Здесь полторы сотни свидетелей, и, может быть, уже сейчас кто-нибудь из них строчит донос. Нас затаскают по допросам, если не хуже.
— Патрикий Прокопий Авл, соберитесь, и давайте решать проблемы по мере их поступления. — Такой официальностью Иоанн пытался вернуть своего прежнего, деятельного и предприимчивого, наставника. — Сначала купим, а потом уж будем решать, как спрятать.
Махнув рукой, Прокопий окончательно сдался:
— Хорошо, хорошо! Раз уж вы решили влезть в это дерьмо, то я с вами, но ваша мать никогда мне этого не простит!
— Пойдемте, патрикий. Я уверен, мы все делаем правильно.
Уже на ходу, цезарь обернулся к советнику:
— И оставьте, пожалуйста, в покое мою мать!
Глава 14
У костра сидели десятка два варваров и с ними, что очень удивило Иоанна, Лу́ка Велий. Чаша с вином ходила по кругу, все о чем-то оживлено беседовали и весело смеялись.
Иоанн склонился к уху патрикия:
— Что он здесь делает?
— Варвары позвали его выпить поминальную чашу за погибших в долине Невер. Я посоветовал ему пойти, дабы не накалять обстановку, — так же шепотом ответил Прокопий и добавил: — Думаю, шептаться нам незачем: у этих дикарей звериное чутье, они давно уже нас заметили, только вида не подают. Вон сотник, видите, немного правее костра. Пойдемте поговорим. Он нас пошлет подальше, и вы успокоитесь.
Лава занимался своим клинком, не обращая никого внимания на взрывы хохота и веселую попойку в двух шагах от него.
Подойдя, Прокопий начал издалека:
— Хорошее оружие.
— Да! — Лава прошелся взглядом по начищенному лезвию от гарды до сверкающего кончика. — Согласен.
Патрикий интуитивно решил придерживаться уже выбранной тактики.
— Хорошее оружие стоит дорого, а боги не всегда бывают добры и приносят богатую добычу.
— Да уж, в щедрости я бы их не заподозрил. — Сотника разбирало любопытство, но спрашивать первым было дурным тоном, и он, оставив точило, добавил: — Хотя, если до сих пор живой, то и жаловаться грех.
Прокопий был слишком издерган за сегодня и просто физически не способен на длинные, как того требовали варварские приличия, переговоры.
— Я к тому, — продолжил он осторожно, — что всегда надо иметь запас, так сказать, финансовый резерв на всякий случай. Вот возьмем, к примеру, ведьму. Для вас это же обуза: корми ее, пои, а привезете в лагерь — ее тут же заберет Трибунал и ничего не заплатит.
Лава поднял заинтересованный взгляд:
— А вы, стало быть, хотите купить ее?
— Есть такая мысль.
Патрикий решил сильно не напирать, но Сотник вдруг перевел стрелки:
— Так вам не ко мне. Ведьма — это приз Кота. — Он, неожиданно громко заорал через всю поляну. — Эй, Ранди, не хочешь продать свою пленницу? Имперцы дают хорошую цену!
Отметив, как на последних словах болезненно скривилось лицо советника цезаря, варвар с хитроватым прищуром посмотрел на туринцев:
— Ведь даете?
Прокопий не успел ничего ответить, как заорал Ранди — он был уже крепко навеселе и пьяно куражился:
— Не-а! Потащу в лагерь, там за нее больше дадут. Такая баба много кому нужна. Ну, там яду наварить или лекарства какого. Ведьмы, они это могут!
Прокопий переводил нервный взгляд с Лавы на рыжего и обратно. Ситуация ему все больше и больше не нравилась. Вместо кулуарных переговоров теперь, пожалуй, даже белки в лесу сплетничают о покупке ведьмы. Но дальновидность варвара он оценил.
Не прост этот сотник! Ох, не прост!
Авл Страви, сам далеко не мальчик в политике, восхитился простотой и эффективностью маневра. Теперь что бы ни случилось в дальнейшем, никто не сможет обвинить ни самого Лаву, ни его сотню в соучастии.
Патрикий, поглядывая на варваров, лихорадочно обдумывал ситуацию. Продолжать сейчас, после прямого отказа — значит, задирать цену, и без того обозначенную, как «хорошая». Это неприемлемо, но и времени для маневра нет совершенно. Дикари делают вид, что предложение их совершенно не интересует. Лава вон опять точит свою железяку, а Кот этот — ну до чего ж страшен, глаза пучит и что-то орет Велию.
Ранди вскочил, тыча пальцем в сардийскую саблю Лу́ки:
— Да что это за оружие! Игрушка для парадных шаркунов. Или погодите, я понял — это зубочистка для обожравшихся на пиру!
Он заржал, брызгая слюной, и развел руками, призывая всех присоединиться к веселью.
— Вот это — оружие!
Мгновенно вытащив свой длинный кавалерийский меч, Ранди крутанул его в руке. Вокруг рыжего мигом образовалось пустое пространство. Зная бешеный нрав Кота, недаром зовущегося Диким, никто не захотел быть рядом, когда у него в руках обнаженный клинок.
Ранди еще раз крутанул своего любимца, и меч угрожающе засвистел в воздухе.
— Вот оружие для настоящих мужчин, а не для закованных в броню баб!
Это был открытый вызов, а по отточенным движениям было видно, что Дикий Кот больше прикидывается, чем действительно пьян.
— Твоя зубочистка не выдержит и одного удара!
Лу́ка напрягся. Вот же злопамятный гаденыш! Ведь не хотел же идти, знал, чем все закончится, а все Прокопий со своими политесами!
Ругаясь про себя, но не переставая улыбаться, комит поднялся на ноги. Каждый нерв его тела контролировал свистящий перед носом клинок.
— Одного удара, говоришь, не выдержит? Что же, давай проверим. На заклад!
Вокруг раздался одобрительный гул. Все были настроены миролюбиво, и никому не хотелось сегодня крови.
Ранди опустил меч.
— Заклад? Что ж, честный спор воину не поруха. Говори!
Велий сделав небольшую паузу, посмотрел на Иоанна, а затем начал говорить, обращаясь только к варвару.
— Я встану в круг. У тебя будет один удар. Я не смогу ни уклониться, ни отойти за черту — только принять твой удар на свою, как ты говоришь, зубочистку. Если сабля не выдержит и сломается — мне конец, ты выиграл. Это моя ставка! — Тут он многозначительно ухмыльнулся: — Ну а ты поставишь свою пленницу.
Кот взвился мгновенно:
— Ах вы хитрожопые туринцы! Не мытьем, так катаньем хотите! На ведьму мою нацелились? Шиш вам!
Неожиданно подал голос Лава:
— Ты никак сомневаешься в себе, Ранди?
Рыжий от удивления даже опустил меч:
— Кто? Я?
Правда, удивление его длилось недолго и до него постепенно дошел смысл. В раскосых глазах вспыхнул злой азартный огонь.
— Ладно, имперец, давай. Твоя жизнь против ведьмы!
Лу́ка походил, разминая ноги, и наконец выбрал позицию. Вокруг него тут
