придавал тому, чтобы помешать Андалусской армии оказать помощь армии Португальской.
Генерал Хилл скрытно покинул свои расположения, выдвинулся к Тахо с одной дивизией и 18 мая появился у моста в Альмарасе. Смело атаковав предмостные укрепления и завладев ими, он полностью их уничтожил, сжег все лодки и отошел, весьма гордый своей экспедицией. Операция Хилла произвела сильное впечатление в Мадриде, ибо говорила о скором вступлении Веллингтона в кампанию и его желании прервать всякое сообщение между Андалусской и Португальской армиями. Такое явное указание должно было подействовать на ту из армий, которую призывали на помощь другой, и Жозеф возобновил свои требования, но, как мы увидим, тщетно.
Маршал Сульт принял полковника Депре, дал ему почувствовать свое крайнее недовольство тем, что не был назначен начальником штаба Жозефа, не стал угрожать уйти в отставку, увидев, что она будет немедленно принята, и продолжал настаивать на том, что опасность грозит не Кастилии, а Андалусии. Отказавшись от попыток его переубедить, полковник Депре потребовал от него объяснений по поводу невыполнения приказа насчет корпуса д’Эрлона. Маршал усилил этот корпус, как и предписывал Жозеф, но откровенно признал, что не согласен с ним расстаться и послать в Кастилию в помощь Португальской армии. На требования полковника маршал отвечал, что не сможет охранять Андалусию, если его лишат какой-либо части его сил, и подчинится только одному приказу – приказу оставить провинцию.
Все эти поездки и упорное неподчинение вынуждали терять драгоценное время, пока Веллингтон выдвигался на Португальскую армию. И вот в первых числах июня стало известно, что он покинул свои расположения и готовится перейти через Агеду, дабы вступить в Саламанку. При этом известии Каффарелли, не оспаривая более власти короля, сообщил Мармону и Журдану, что готов послать на помощь Португальской армии подразделение в 10 тысяч человек. Сульту Жозеф отправил приказ, какой и следовало отправить с самого начала, предписав не отправлять д’Эрлона в наблюдение за движениями генерала Хилла, но тотчас выделить подразделение в 10 тысяч человек и отправить его на Тахо; оголить такую часть территории, какую понадобится, чтобы сделать возможным выполнение этого приказа, и, наконец, если он не пожелает повиноваться, немедленно передать командование д’Эрлону.
Будучи уверен в выполнении столь точного приказа, в исполнении Каффарелли своих обещаний, в возможности самому послать Мармону несколько тысяч человек и рассчитывая, вследствие этих диспозиций, довести Португальскую армию почти до 70 тысяч человек, Жозеф успокоился относительно исхода событий, готовившихся в Кастилии.
Пока мы теряли драгоценное время на прискорбные препирательства, Веллингтон пустился в путь, дабы предпринять наступление на Кастилию, единственную часть Испании, где он мог действовать с пользой. К началу июня ему удалось собрать на Агеде семь дивизий закаленной английской пехоты численностью 35 тысяч, 5–6 тысяч превосходных английских и немецких конников, две бригады португальской пехоты и одну испанскую дивизию. Численность союзников, трудноопределимую из-за несовершенства организации, можно было оценить в 15 тысяч человек. Таким образом, армия Веллингтона в целом составляла около 55 тысяч человек. Герильясы, годные на роль легких войск, добавляли к действующему составу силу, не поддающуюся подсчету, но весьма значительную. Понятно, что при большей согласованности действий наших военачальников, 230 тысяч доблестных французских солдат, вовремя сконцентрировавшись, с легкостью могли сокрушить эту горстку англичан, чья главная сила коренилась в благоразумии их командующего и в разобщенности наших генералов.
Веллингтон понимал это так хорошо, что буквально дрожал от страха (если позволительно так выразиться о таком человеке), выдвигаясь в Кастилию. После завоевания Сьюдад-Родриго и Бадахоса нужно было что-то предпринимать, а предпринять он мог только наступательный марш в Кастилию, его твердый рассудок не ставил это под сомнение. Однако при мысли, что он заходит в тыл французам между Андалусской армией, армией Центра и Северной и Португальской армиями, каждой из которой довольно было послать по подразделению, чтобы сообща его разгромить, Веллингтона охватывал подлинный страх – страх сильного и осведомленного человека, не преувеличивающего опасность, но оценивающего ее по достоинству. И если он всё же выдвинулся навстречу опасности, то потому, что обязан был что-либо предпринять, дабы не упустить благоприятную возможность – отсутствие Наполеона; а также потому, что весьма рассчитывал на прискорбные препирательства французских генералов, которые подметил уже давно и которые до сих пор мешали им, объединив свои силы, его разбить.
Решившись выдвинуться, Веллингтон написал своему правительству, что не следует обольщаться надеждой на великий результат, ибо достаточно французам объединиться против него, как он будет стремительно отброшен в Португалию. Поэтому он потребовал, чтобы Англо-Сицилийская армия предприняла высадку в Мурсии или в Каталонии и помешала Арагонской армии выделить подразделения в помощь армии Центра; а также чтобы английский флот, крейсировавший в Бискайском заливе и сообщавшийся с предводителями банд, симулировал их высадку, чтобы помешать Каффарелли выдвинуться на помощь к Мармону.
Приняв эти меры предосторожности, Веллингтон в начале июня перешел через Агеду и направился на Саламанку. Зная из донесений испанцев, что Мармон вынужден отпускать свои дивизии на поиски продовольствия и никакие подкрепления к нему еще не прибыли, английский генерал надеялся найти французскую армию рассредоточенной, в любом случае насчитывавшей не более 40 тысяч человек и, вероятно, недостаточно снаряженной. В силу всех этих причин он надеялся вынудить ее оставить Саламанку и оттеснить за Дуэро, что стало бы удачным началом кампании. Последующие свои действия он ставил в зависимость от развития событий, обладая достаточным хладнокровием, чтобы спокойно его дожидаться, и достаточным присутствием духа, чтобы не упускать благоприятных возможностей.
Мармон вскоре узнал о приближении английской армии и принял меры, чтобы не быть захваченным врасплох. Успев подтянуть четыре-пять дивизий, благодаря возвращению дивизии Фуа, он смог сформировать внушительное войсковое соединение, способное умерить пыл неприятеля. Воспользовавшись административными уроками Наполеона, у которого он служил адъютантом, Мармон потратил зиму на заботы о людях, ремонт артиллерии, обновление конского состава и приведение постов в состояние обороны. За отсутствием больших складов, на создание которых у него не было средств, маршал устроил при каждой дивизии небольшой склад сухарей, позволявший маневрировать в течение двух недель, не заботясь о пропитании солдат. Он превратил в цитадели три монастыря, контролировавших Саламанку и переход через Тормес, разместив в них гарнизон в тысячу человек, и мог удалиться от них без опасений. По проходившей за Саламанкой линии Дуэро, которая вместе с притоком Дуэро Эслой прикрывала Старую Кастилию и Леон, Мармон расставил достаточно крепкие посты. Торо, Самора, Бенавенте и Асторга могли оказать некоторое сопротивление, поэтому ему удалось бы, умело маневрируя, некоторое время вести кампанию, уклоняясь от решающего сражения с осторожным противником. Снявшись с лагеря в Саламанке, он расположился в некотором отдалении, дабы обеспечить себе время подтянуть дивизии
