— Стоп! Будешь беситься, вообще ни хуя не получишь! — пресекла его Решето, — а сейчас отвечай на вопросы: что в тебе хочет есть?
Нарада, слегка присмирев, стал напрягать свои извилины, но ничего не мог придумать. Видя его замешательство, Решето стала задавать наводящие вопросы.
— Твои руки хотят есть?
— Да нет, — с глупой мордой ответил Нарада, рассматривая свои грабли.
— А ноги твои хотят есть?
— Вроде, тоже не хотят.
— Может, жопа твоя хочет есть? — спросила Решето.
— И жопа не хочет, — удивленно сказал Нарада, выпучив зенки.
— А желудок твой хочет есть?
Нарада, прислушиваясь к своему желудку, промямлил.
— Да вроде не очень, так-то он сытый.
— Так что в тебе все время хочет жрать? — спросила Решето.
— Не знаю, — пробубнил урод.
— Тогда вспомни, в какие моменты ты обычно хочешь есть?
— Ну, если я вижу какую-нибудь еду, то я сразу хочу ее сожрать, и, чем она вкуснее выглядит, тем сильнее я хочу ее схавать, — признался придурок.
— Вот так, оказывается, жрать-то хотят твои глаза, — стала поучать его Решето, — ты видишь еду, видишь бабу, видишь еще что-нибудь, и тебе сразу этого хочется, хотя на самом деле твоему телу может быть, это совершенно не нужно или от этого будет страдать твоя сущность. И вот так ты постоянно наебываешь себя, понял?
— Да, да, да, точно, наконец-то истина мне открылась, — затараторил Нарада, вылупив банки, — ведь я же механично на все реагирую, постоянно что-то происходит в моей машине, но я ничем не могу управлять, — стал он разыгрывать из себя Христа.
Подняв руки к небу, с глупой улыбкой он стал повторять:
— Спасибо тебе, Господи, спасибо Вам, Гуру Рулон!!!!
— И что ты теперь будешь делать? — с усмешкой посмотрев на этот спектакль, спросила его Решето.
— Буду бороться со своей механичностью, буду отслеживать свои реакции и замечать, что я живу глазами, — с умным, якобы понимающим видом пиздел ебосос.
— Вот и хорошо, — радостно сказала Решето, — начинай прямо сейчас и, забрав всю принесенную еду с собой, вышла из гаража, ярко представляя реакцию Нарады.
Придурок, не ожидав такого поворота событий, охуел, тут же уснув, переключившись в свою механическую часть. Сжав кулаки и зубы, он снова забесился.
«Вот сука, нахуй, что в тебе хочет есть, что в тебе хочет есть, — стал он передразнивать Решето, — отъела жирную задницу и радуется».
Вместо того, чтобы смиренно принять практику и осознать, что он не есть тело, не есть желудок, Нарада бесконтрольно впал в бесиво:
«Вот, скоты, уже пожрать не дают спокойно. Просветлевать меня собрались, да пошли нахуй все. Но я этого так просто не оставлю! У Гуруна я сегодня видел здоровую пачку денег, кажется, ему на какие-то покупки давали, вот когда они все уйдут в спортзал, я его обчистю», — злорадно сверкнув глазами, полными ненависти, урод резко собрался и направился к коттеджу Рулона, где и находились все рулониты. По дороге он тщательно продумывал все мелочи, как все сделать, чтобы его не засекли.
Когда все ушли на строевую, Нарада быстро прокрался к рюкзаку Гуруна и стал судорожно искать запрятанную пачку денег, но там ничего не оказалось. Тогда идиот бросился к его куртке и, тщательно ее обсмотрев, наконец, нащупал какой-то сверток во внутреннем кармане. Быстро достав его, говноед, радуясь легкой добыче, смотал удочки и понесся на остановку автобусов.
«Вот сейчас я на эти денежки погуляю, — размечтался долбоеб, время от времени проверяя, не пропала ли из кармана его брюк сворованная пачка денег, — зайду в самый дорогой ресторан, нажрусь всего до отвала, а потом пойду, сниму отпадных телок, и вот мы повеселимся».
— А ну, давай, проваливай отсюда, — цикнул на Нараду официант, когда тот завалил в шикарный ресторан в своем ободранном прикиде. Проходя мимо него, все невольно начинали затыкать носы и буквально шарахались за километр, лишь бы, не дай бог, не прикоснуться к сифилитику.
— Я буду делать заказ, — с наглой мордой заявил придурок и, подтерев рукой текущие сопли, небрежно плюхнулся за столик возле окна с видом на море. Взяв меню, Нарада стал перечислять все самые изысканные блюда. Послушав идиота минуты три, официант не выдержал и жестко сказал:
— Короче, парень, сначала покажи, что у тебя есть деньги, а потом мы будем дальше разговаривать.
— Спокойно, братан, все у меня есть, — сказал Нарада и, с самодовольной мордой, вытащив из брюк сворованный сверток, стал доставать его содержимое. И только он хотел увидеть новые зеленые бумажки, как вместо них с ужасом обнаружил грязные, вонючие трусы Гуруна, которые тот, видимо, запрятал после душа. Нарада так и замер с выпученными глазами.
— Ха-ха-ха, — не удержался официант, наблюдая за этой сценой, тыкая пальцем в говноеда.
Еще до конца не веря в то, что произошло, Нарада быстро закрыл пакет с трусами, чтобы еще кто-нибудь не узнал о его позоре и пулей вылетел из ресторана.
Доблоеб все продолжал думать, что в Рулон-холле можно что-то скрысить, сделать так, чтобы никто не узнал, но он сильно ошибался. Так как Гуру Рулону не нужно было даже видеть ученика, но он заранее знал о всех его мыслях и жестко контролировал каждого. Потому рулониты, еще даже не зная, что именно приключилось с Нарадой, готовили для него новые практики по вкручиванию мозгов.
Осанизатор
— Нарада, у тебя теперь новая практика, ты должен выкопать широкую и три метра глубиной, яму. Но пока не спрашивай, зачем, понял?
— Так точно! Служу Эгрегору! — отчеканил Нарада.
Теперь весь день с утра до вечера он старательно рыл яму, истекая потом.
— А ты знаешь, зачем ты яму-то роешь? — спросила его чу-Чандра, когда он сидел уже на метровой глубине.
— Да мне по хуй, — огрызнулся Нарада, лишь бы от него отъеблись, а про себя подумал: «лишь бы жрать давали за это».
— А вот и зря, — продолжила чу-Чандра, хищно посмотрев на грязного урода, — ведь ты же себе могилу роешь.
— Зачем? — испугался дурак.
— Как зачем, чтобы умирать, неужели тебе не надоело кочумариться на этой Земле?
— Да нет, вроде не надоело, — уронив от неожиданности лопату, сказал Нарада, — еще пожить хочется.
— Да ты посмотри на себя, какое ты убожество. Ходишь как свинья, ни о чем, кроме жратвы, думать не можешь. Неужели тебе не надоела такая беспробудная жизнь? — так же хладнокровно, как о какой-то незначительной вещи говорила чу-Чандра.
— Ой, я не знаю, но мне страшно, я не хочу умирать, ведь я еще недолго совсем живу, — заныло ничтожество.
— Вот и слава Богу, — радостно сказала чу-Чандра, — представь, если тебе еще лет пятьдесят придется таким говном прожить, как ты есть. Поэтому лучше тебе сейчас пойти на перевоплощение, родиться заново и начать все с чистого листа, как говорится. Так что давай, старайся, чтобы ямка была аккуратная, для себя хоть что-нибудь нормальное сделай, — с ехидной ухмылочкой сказала чу-Чандра и пошла к морю.
«Вот это ни хуя себе, — подумал Нарада, рухнув на дно ямы, схватившись за голову, — я рою себе могилу, но я не готов еще умирать».
— Че ты так загрузился, а Нарада? — спросил его Гну, подойдя к краю ямы.
— Да вот я, оказывается, могилу себе рою, — с испугом в глазах сказал урод.
— Ха-ха-ха, а до тебя только дошло, — искренне удивился Гну, — ты же ее себе сиюминутно роешь.
— Как это? — не врубился Нарада.
— А вот так, ты постоянно хоронишь свою духовную часть, когда отождествляешься со своими негативными эмоциями, со своим эго, с ложной личностью, с едой, живешь как свинья — вот так ты роешь могилу своему сознанию.
«Еб твою мать, а ведь и точно, — задумался придурок, — совсем я забыл о развитии своего сознания, хотя сколько раз я уже решал, что буду работать над собой, что не буду отождествляться со своей ложной личностью и опять забыл, и сколько уже пакостных вещей натворил, так жизнь мимо меня и проходит. У меня совсем пропал страх, я не думаю о смерти, а ведь она с каждым днем все ближе и ближе. И, если бы я постоянно об этом помнил, то не стал бы терять время на всякую ерунду: на обиды, на злость, ненависть, жадность, а делал бы все, чтобы поскорее пробудиться. Надо срочно что-то менять», — в очередной и далеко не последний раз принял решение говноед.
Так каждый день Нарада рыл яму, медитируя на свою смерть. Наконец, когда яма была вырыта нужных размеров, ему дали следующее задание.
— А теперь ты должен из туалетной ямы ведрами перетаскивать говно в новую яму, — сказала Ксива.
Взяв два ведра, Нарада поперся к туалету.
«Еб твою мать, такая вонизма, — стал дебил затыкать нос. Засунув ведро в говно, он чуть не ебнулся вместе с ним. Вытянув ведро, урод резко поставил его на землю так, что оно содрогнулось, и говняные брызги полетели на него. С таким же успехом он заполнил второе ведро и пошел к другой яме. Чтобы не опрокинуть говно на себя, Нарада стал передвигаться мелкими шагами, но время от времени спотыкался о попадавшиеся под ноги кочки, камни, разные палки, и брызги говна из ведра летели на его штаны, рубашку, иногда долетая до лица. Сначала дурак никак не мог спокойно все это переносить:
