— Ой, не надо, не надо, — выл Нарада, вися вниз башкой.
Убедившись, что бабла действительно нет, хулиганы вернули его в исходное положение.
— Ну, раз бабок нет, тогда давай пирожные, сука, — нашел выход пацан с железными клыками. И тут же разорвав пакет, они одно за другим стали пожирать пирожные, целиком запихивая в рот.
— На, угощайся! Что как не свой, — сказал мелкий хулиган с ножиком, заебашив одним пирожным в ебальник Нараде, размазав его по всей морде. Дурак так перенапрягся от страха за последние десять минут, что уже совсем не контролировал себя, ощутив, как по его ногам стекает моча, образуя здоровую лужу вокруг на асфальте.
— Фу, блядь, пидор, обоссался, — стали глумиться хулиганы, закидывая долбоеба недоеденными кусками пирожного.
«Боже мой, меня же убьют, посадят на неделю голода», — еще больше затрясся придурок, представив грозных жриц, продолжая стоять в луже собственной мочи, с ног до головы уделанный пирожными и не в силах что-либо сделать.
Вот так человек часто мнит себя хуй знает кем в своем болезненном воображении, а в реальности не способен сделать даже самую маленькую вещь. Но до Нарады это никак не доходило. Он упорно закрывал глаза на то, что любая неправильная мысль притягивает подобные ситуации. Только он полез в залупу, только начал опять крошить батон на обитателей Рулон-Холла, как сразу же притянул эту ситуацию.
— Ну, ладно, уебище, неси маме гостинцев, — сказал верзила, всучив дураку в руки весь изодранный измазанный пакет, куда хулиганы заботливо положили объедки пирожных, напоследок наградив чмошника смачными пинками под зад и в спину. И в таком виде Нарада поперся в дом Силы. Но вместо того, чтобы каяться, увидев весь ужас своего положения, ничтожество снова включило свой ебанутый базар.
«Опять сейчас все будут издеваться, глумиться надо мной. Ну, ничего, уже скоро настанет время, и все поймут, что я святой. И пусть только попробуют мне сейчас что-нибудь сказать, я обязательно найду способ отомстить, да такой, чтобы им мало не показалось».
— О, еб твою мать, без этого ты никак не можешь, — заугарали жрицы, увидев на пороге ничтожество, закиданное пирожными.
— Христос хуев, все успокоиться никак не можешь, — сказала Элен, бросив на него презрительный взгляд, — а ну, быстро мыться за три минуты и на разминку в зал, — скомандовала жрица.
Нарада, залетев в ванную, быстро, чтобы не терять времени, залез прямо в одежде, включил душ и стал себя поливать сверху, умудряясь еще мылить открытые места тела, заодно стирая одежду.
— Все, хватит нырять, вылазь, урод, — стали тарабанить в дверь жрицы.
Быстро отжав на себе одежду, на сколько это было возможно, Нарада выперся из ванной.
В тренажерном зале уже во всю шла разминка.
— А, ну ниже приседай, — напала на Нараду Ксива, видя как он еле-еле сгибает свои костыли.
— Есть, будет сделано, — как солдат отвечал тот.
Пожалуй, это было единственное, что он научился делать хорошо. Отвечать «есть, будет сделано» и делать видимость, что он охотно бросается за любым заданием, но при этом ни хуя не выполняя его.
— Быстро шевелись, — подгоняла его Ксива, ебнув под зад. Нарада загнулся от боли, обиделся, ничего не отвечая, но жутко внутренне бесясь.
— Где ответ, сука? — не отставала от него жрица, пизданув кулаком меж лопаток. Вовремя сообразив, что нет смысла накалять атмосферу, Нарада выпалил:
— Виноват, исправлюсь! Есть будет сделано.
— Так исправляйся, говонед! — напала на него Аза, видя, что Нарада как поднимал кривые ноги, качая пресс, так и поднимает, ни капельки не стараясь.
— Быстро взял гантелю, хули развалился, — напала на него Элен.
Собрав свое длинное тело, Нарада подошел к пятнадцатикилограммовой гантели, собираясь ее поднять, но как только он оторвал ее от пола, так сразу же его тело потянуло обратно вниз.
— Давай, давай, поднимай, дохлятина, — орали жрицы, — с легкостью тягая по двадцать килограмм в каждой руке.
Воспитательная работа
Пока Нараду еще муштровали на разминке, Аза с Элен, позвав Гну, вышли на веранду.
— Короче, у вас, Гну, особое задание Силы. Вы должны провести воспитательную работу с Нарадой. Он совсем охуел в последнее время!
— О-е-е-е-ей, — стал придуриваться Гну, подражая дурачествам Гуру Рулона, это было его излюбленное занятие.
— Лезет в залупу на жриц, ничего не может нормально сделать, постоянно недовольная пачка, — сказала Аза.
— Еще он отказывается мыть джип и яхту, представляете, Гну, — сказала Элен.
— О, ни хуя себе, вот это уж слишком! Вот скотина! — завозмущался Гну, — а как он еще срет?
— Не моется, ходит, воняет, его вообще страшно в люди выпускать. Работать не хочет, зато жрет за десятерых, — продолжали говорить жрицы, бурно жестикулируя, эмоционально нагнетая обстановку и включая Гну.
— Да это вообще богохульство, что такой ублюдок находится в Рулон-холле. Все люди как люди, а этого человеком нельзя назвать, зато мнит себя, хуй знает кем, — бесились жрицы, — постоянно волны гонит, у нас уже бошки из-за этой свиньи разболелись.
— А, так это он гниль распространяет, — оживился еще больше Гну, — а я думал, откуда это до меня хуевые мысли долетают, вот сука!
— Тут у него еще яйца чересчур выросли, и он стал требовать себе баб, урод.
— Так он шизофреник настоящий что ли? — спросил Гну.
— Вот именно, так что мы Вам, Гну, полностью доверяем, проведите с ним воспитательную работу, — сказали жрицы и удалились.
«Вот пидор, ни хуя себе залупа, — возмущался Гну, одев боксерские перчатки и начав ими молотить по груше, — ему все дали, а он еще бесится, свинья! Пидор, никак не поймет, что жрицы — это проводники энергии Гуру Рулона, и первое, что должен делать ученик — это соблюдать иерархичность, иначе никакого развития и быть не может. Вместо того, чтобы испытывать благоговение перед шакти Гуру Рулона, целовать каждой ноги, он стал смотреть на них как на обычных девчонок, еще позволил себе, пидор, думать, что одна из жриц станет его собственностью, совсем уже охуел. Если он на жриц бесится, в следующий момент он на Рулона полезет, сука! Да, кем он себя вообще возомнил, урод! Я с ним серьезно разберусь!».
Тут открылась дверь, и на веранду завалил Нарада, весь вспотевший после разминки.
— Гыыч Ом! — сказал он Гну, который молотил грушу.
— Гыыч Ом, Нарада! Говорят, ты себя плохо ведешь? — сходу начал разговор Гну.
— Почему это? — делая удивленную харю, спросил Нарада.
— А вот это я хотел у тебя спросить! Давай рассказывай, как ты свинил за последнее время, какие гнилые мысли копил, кого осуждал, как себя возвеличивал, все давай рассказывай, — жестко сказал Гну, молотя грушу.
«Блядь, че-то тут не ладное», — заговношился Нарада, — видимо эти дуры на меня нажаловались Гну, а вдруг он меня отпиздит. Ой, только не это», — думал хуесос, как можно дальше отойдя от Гну, чтобы, не дай Бог, не попасть под горячую руку.
— Да все нормально, никого я не осуждал и не бесился, — натягивая резиновую улыбочку, стал оправдываться долбоеб, пытаясь избежать допроса.
— Не пизди, фуфло, быстро все рассказывай, обличай себя, — еще более напористо сказал Гну, со всей злости ебнув по груше. От такого удара Нарада вздрогнул, чуть не обосравшись от страха.
— Ну, Гну, я, правда, ничего такого не сделал, — стал, как последнее чмо, ныть Нарада.
— Ты че, думаешь, я с таким говном буду возиться? Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — тяжеловесно и агрессивно сказал Гну, приближаясь к идиоту, который, обосравшись от страха, прилип спиной к стене. В этот момент ему больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю. Подойдя впритык к Нараде, Гну посмотрел на него жестким непримиримым взглядом и стал слегка бить перчатками по его костлявым рукам.
— А, ну, говори, сука, хули свинишь, хули срешь в святом месте? Почему неуважительно к жрицам относишься, а урод, отвечай, — хуярил Гну его по рукам.
Онемев от страха, Нарада не мог произнести ни слова, пытаясь уклоняться от ударов.
— Я больше не буду, честное слово, — заныло ничтожество.
— Да, ты ползать перед ними должен, с-сука! Они самые близкие ученики Гуру Рулона, а ты кто такой, говноед, что позволяешь себе огрызаться со жрицами, пидор ебучий?! Давай, рассказывай, какие гнилые мысли накультивировал, козел, — чуть сильнее начал его пиздить Гну по рукам.
— Ну-ну-ну, просто мне кажется, что жрицы не всегда безупречны, — стал бубнить Нарада.
— А ты на себя посмотрел, урод? — не переставая пиздить дурака, спросил Гну, — давай кайся, урод, как ты до такой жизни докатился.
— Да я ничего больше не делал, правда-а-а-а-а! — не знал, как еще оправдаться говноед, боясь признаться в своих ничтожных мыслях.
