«О, Господи, это за мной, — еще больше задрожал ебосос, — ну почему так быстро. Открывать, не открывать?» — судорожно думал он, кусая ногти. Одна его часть чувствовала опасность и боялась открывать дверь, а другая часть похотливого кролика не могла успокоиться и хотела как можно быстрее куда-нибудь засунуть свою пипетку.
Снова раздался звонок в дверь, но уже более настойчивый и длительный. Тут часть похотливого кролика все-таки перевесила, и Нарада с текущей слюной ломанулся к двери.
Как только он открыл защелку, дверь с силой откинула его в сторону, и на пороге появилась вульгарно разодетая телка, метра два высотой, в ботинках на толстой платформе с высоким каблуком, в длинном плаще, с грязными волосами, торчащими в разные стороны, выкрашенными в серо-буро-малиновый цвет. Ее морда была вызывающе ярко разукрашена, но очень неопрятно. При всем при этом она небрежно жевала жвачку, нагло смотря на зашуганного Нараду, который вжался между открытой дверью и стеной.
— Давай деньги, — нагло заорала бабища на придурка.
— У ме-ме-меня нет! — выдавил чмошник, потихоньку пятясь задом по направлению к комнате.
— Че, не понял, деньги гони, — еще более агрессивно наехала проститутка и резко сдернула с себя плащ, оставшись в одних просвечивающих трусах, из которых во все стороны торчали волосы.
Похотливыми зенками Нарада уставился на здоровые, отвисшие как у коровы, сиськи и огромные ляжки, которыми можно было убить кого угодно. Но в один миг представив, что это чудовище набросится на него и начнет душить или, того хуже, насиловать, Нарада, не помня себя, резко рванул по длинному коридору в дальнюю комнату, по дороге сбрасывая за собой попавшие под руку предметы: табуретки, какие-то палки, гантели, преграждая путь маньячке, которая, не ожидав такого поворота, сначала затормозилась, а сориентировавшись, ринулась вдогонку за добычей, гремя своими каблучищами и тряся дойками. Добежав до ванной, Нарада резко выкатил перед ней стиральную машинку. Но своими двухметровыми ногами она без особого труда перепрыгнула и через это препятствие, все больше и больше бесясь на жертву.
— Стой, скотина, гони бабки, ублюдок!!! Позвал, теперь принимай и плати за удовольствие! — вопила проститутка во всю глотку.
Но Нарада, ничего не соображая от охватившего его ужаса, метался из одного угла комнаты в другой, залезая то в один, то в другой шкаф, то запрыгивая на стол, то прячась под него, как в настоящих китайских боевиках. Наконец, он запрыгнул под низкую, но широкую кровать, кое-как протиснувшись под нее. И, добравшись до дальней стенки, буквально впечатался в нее, с ужасом наблюдая, как здоровая ножища толстым каблуком пытается достать до него.
— А, ну, вылазь, сука, гони деньги, урод! — разорялась бабища, и так и сяк пытаясь достать свою жертву. Затем она взяла швабру и с разных сторон кровати стала тыкать ей Нараду. Дурак успевал только уворачиваться от ударов, то ловко сворачиваясь в клубок, то распрямляясь.
— Вот, пидарас, сука, — бесилась телка, неугомонно пытаясь достать Нараду из-под кровати, изорвав уже все свои колготки и исцарапав ноги. Так она проебалась в течение часа и, наконец, сдалась.
— Блядь, сука, пошел на хуй, я тебя еще достану, — и, схватив свой плащ, маньячка выперлась из квартиры, гремя на весь подъезд своими сапогами.
***— Вот до чего тебя твои яйца довели, — сказала Элен, прознав про ночные приключения Нарады, который все еще никак не мог оправиться от шока,
— Чтобы твои яйца тебя меньше беспокоили, — продолжила Ксива, — теперь ты будешь проходить новую практику. Будешь наряжаться, краситься вместе со всеми самками, понял, урод?
— Угу-у-у-у. — промычал Нарада.
Когда все самки начали наряжаться, готовясь к встрече с Гуру Рулоном, Нарада тоже приперся в комнату.
— Че, Нарада, стоишь как неприкаянный, попросить не можешь? — стали доебываться до него самки.
— А можно мне наряды и косметику? — зачморенно попросил урод, боясь поднять глаза.
Ксива собрала из шкафа все самые хуевые тряпки, которые уже давно не носились и старые разломанные украшения. Нарада сгреб в кучу свой новый гардероб, сложил его в коробку и поперся к большому осколку разбитого зеркала.
«Бляха- муха, куда че тут одевать», — напряг он мозги, перебирая разные лифчики, трусы, чулки и прочее. Затем, боковым зрением поглядывая, как что делают жрицы, стал пытаться сделать нечто подобное.
«О, вот это круто, — увидел он огромный лифчик с чашечками, размера четвертого, — сюда хоть вату не надо напихивать», — и начал напяливать на себя хитрое сооружение, которое никак не хотело задержаться на его костлявом тощем теле, чашечки постоянно разъезжались в стороны, оказываясь под мышками, а не там, где им положено быть.
«Блядь, ну, как эта хуйня должна держаться?» — бесился урод. Потом взял булавку и воткнул ее, соединив чашечки лифчика вместе. Затем он попытался застегнуть его сзади, но лиф был настолько здоровый, что туда могло войти еще три таких Нарады. Тогда он снова его расстегнул и просто завязал сзади лямки на узел так, что искусственные сиськи теперь смотрели в разные стороны.
«А, заебал, пусть будет так», — психовал Нарада, не в силах справиться с бабскими премудростями и принялся одевать следующую вещь, которой оказались плавки.
«Ебать мой хуй, как бабы только носят эту хуйню, — не врубался Нарада, верча в своей руке миниатюрные плавки бикини, — блядь, че за веревки, как их вообще можно одевать», — перекрутив их в своих корявых руках, Нарада, как попало, растянул трусы, пытаясь попасть туда своими ходулями. Но когда ему все-таки это удалось, то он обнаружил, что обе его ходули оказались в одной дырке, из которой так же торчал и хуй.
«Вот, блядь, непосильная работа», — не переставал вздыхать дурак.
Помучившись еще несколько минут, Нарада таки по правилам натянул на себя трусы.
«О, нахуй, яйца больно, — почувствовал он, как плавки сжимают его хер, а веревочка сзади вонзилась в задницу. Он попробовал присесть, но тут же плавки разорвались и совсем слетели с него. Теперь он стоял в одном лифчике с болтающимся хуем.
«С-сука, то ли дело семейные трусы, — выругался Нарада и быстро напялил на себя свои полосатые панталоны. — Так теперь че-то на ноги надо напяливать», — подумал он и, отрыв на сто раз зашитые изодранные капроновые колготки, стал надевать на себя прямо поверх семейных трусов. Натянув их до предела, Нарада увидел, что матня остановилась на километр от его задницы. Чувствуя жуткое неудобство, он стал размышлять:
«А хуй знает, может, это так и должно быть, у этих баб все неудобное, чем неудобней, тем правильней, — решил он, взяв массажку, — как-то они еще делают начес», — посмотрел Нарада на жриц, увидев их пышные прически.
Взяв клок своих обгрызенных волос, начал начесывать его массажкой. Так он прошелся по всей башке. Но в результате у него вместо пышной шевелюры получился «взрыв на макаронной фабрике»: короткие грязные волосы были взлохмачены и торчали в разные стороны. Так Нарада стал больше похож на общипанного цыпленка.
«А, пойдет, — подумал он, глядя на свой ебальник, — а теперь надо куда-то украшения нацепить». Отрыв огромные клипсы, Нарада стал цеплять их на свои здоровые, как лопухи, уши.
— Ой, блядь, — больно-то как! — взвыл урод.
— Так-то лучше, будешь теперь не одно, а целых два уха помнить, — заметила Ксива, — терпи Нарада, жрицей будешь.
Все заржали, а придурок тем временем нацеплял другие украшения на свои грабли и на жирафью шею.
— Ну, кажется, все, — тяжело вздохнул долбоеб. — Так нормально? — спросил он, обращаясь к жрицам.
— О, еб твою мать, пугало огородное, — заугарала над ним Элен.
— Че это у тебя такой эротичный наряд, так и будешь в нижнем белье шастать? — прикололась Аза, увидев идиота в лифчке, в капроновых чулках с висящей до колен матней, с просвечивающими и торчащими семейными трусами и взъерошенными паклями.
— Иди, прикрой срам, — смеясь, сказала Ксива, и Нарада поперся обратно к зеркалу.
Так он каждый день стал наряжаться и краситься, все больше и больше входя в роль девочки, но яйца от этого не уменьшались, а продолжали расти и давали о себе знать.
Через желудок к Богу
Вечером Нараде, как обычно, Решето принесла хавало. Но, видя, как всегда отождествленно- болезненный взгляд урода на еду, она сказала:
— Посмотри, дурак, как ты сильно отождествлен с едой. Если ты сыт, то тебе уже ничего не надо, да ты же настоящий бомж. Вот давай сейчас проведем небольшую практику. Смотри внутрь себя и говори, что в тебе хочет есть.
Придурок стал психовать:
— Че, блядь, за глупые вопросы, я хочу жрать, дай мне жрать!
— Стоп! Будешь беситься, вообще ни хуя не получишь! — пресекла его Решето, — а сейчас отвечай на вопросы: что в тебе хочет есть?
