Глава 35
Бурцев усмехнулся:
– Вообще‑то, эта логика не лишена здравого смысла.
– Возможно. Но, наверное, дело не только в этом. Мой труп удобно предъявить в качестве доказательства.
– Доказательства чего?
– Что люди дожа напали на след заговорщиков и убийц отца Бенедикта и что синьор Типоло находится на стороне Хранителей Гроба. Меня бы опознала стража Санта‑Тринита. Немцам объявили бы, что Джезмонд Одноглазый не пожелал сдаваться и при аресте погиб в схватке с городской стражей. Так что труп брави – хороший козырь в этой игре. Труп лишнего не скажет, но при этом скажет достаточно.
– Но кондотьер с перстнем дожа и двое его подручных? Их ведь немцы тоже запомнили. Наверняка запомнили!
– Их ждала бы участь тевтонского кнехта. Вряд ли синьор Типоло пощадил бы кондотьера и гвардейцев. Слишком опасно...
– И они не догадывались об этом?
– Все трое – преданные, тупые и жадные псы дожа. Псам обещали награду и надежное укрытие за пределами Венецианской республики – этого оказалось достаточно. Только вот синьор Типоло редко исполняет свои обещания.
– А ты? Ты доверял дожу?
Джеймс осклабился:
– Будь я столь доверчив, то погиб бы давным‑давно. Доверчивые брави долго не живут.
Я настоял на том, чтобы половину причитающейся мне суммы выплатили сразу, а вторую взял с собой кондотьер для окончательной расплаты на кладбище. Мои условия приняли. Но в крепость Санта‑Тринита меня доставили со всеми предосторожностями, как опасного пленника, чтобы... – Джеймс криво усмехнулся. – Чтобы у меня не возникло соблазна сбежать с деньгами дожа, не выполнив работы. Веревки на моих руках были намотаны особым способом – больше для виду, в рукаве лежал кольтэлло. Знаешь, есть такие потайные карманы‑ножны, из которых оружие выпадает прямо в ладонь. Но с меня не спускали глаз. Всю дорогу я лопатками чувствовал острия копий. Кондотьер тоже не вкладывал в ножны свою чиавону[135]. Дож приказал убить меня при малейшей попытке к бегству. В общем, моя стража вела себя со мной так осторожно, что немцы не могли заподозрить подвоха. А кольцо дожа окончательно решило дело. Меня препроводили к Бенедикту. Дальнейшее ты знаешь.
– Но я не знаю, что ты задумал. Ты ведь что‑то предпринял? Как‑то обезопасил себя?
Джеймс кивнул:
– Похороны евреев с Джудекки организовал дож. Но повязать вас и избавиться от меня прямо в погребальных гондолах было бы непросто. А на Греховном кладбище, куда мы направлялись, меня ждали верные люди.
– Верные? – недоверчиво хмыкнул Бурцев. В свете всего услышанного истинная верность в Венецианской республике казались чем‑то уж очень нереальным.
– Да, верные! – отозвался Джеймс. – Я хоть и незнатный наемный убийца, но, в отличие от дожа, не обманываю помощников. Для меня это непозволительная роскошь. И мои люди прекрасно все понимают. К тому же часть денег дожа – и часть приличная – бралась в расчете на них. Брави не должен быть слишком скупым, если не хочет, чтобы жизнь его оказалась слишком короткой.
– Разумно, но тебя все равно переиграли.
– Переиграли, – согласился Джеймс. – У синьора Типоло везде есть глаза и уши, так что я не удивлюсь, если ему стало известно о засаде на кладбище. Но, скорее всего, дож ничего не знает наверняка, а просто правильно просчитал мои действия. Потому и приказал гвардейцам встретить нас здесь. Наш синьор Типоло – старый хитрый лис. И очень‑очень осторожный...
– Ну, ты, положим, тоже не лыком шит. Скажи честно, Джеймс, на кой все‑таки тебе понадобились кладбищенская засада?
Брави перестал улыбаться:
– Я же только что объяснил...
– А я не верю. Сдается мне, ты сказал не всю правду, брави. Твоим верным людям, коль уж они у тебя имеются, проще было устроить засаду по пути к крепости Санта‑Тринита – когда тебя вели к Бенедикту. А что? Кондотьер и двое гвардейцев – охрана небольшая. Напасть, перебить всех троих, освободить тебя, прихватить денежки синьора Типоло – и дело с концом. Это ведь безопасней. Если ты с самого начала догадывался о замыслах дожа, к чему вообще было рисковать и лезть в логово Хранителей Гроба?
Джеймс еще делал удивленное лицо, а под рукавом – у самой кисти уже топорщилась сталь.
– Ты сам хотел схватить нас, – Бурцев смотрел наемному убийце в глаза, – а после продать тому, кто подороже заплатит – синьору Типоло или Хранителям. Ты слишком любишь золото, брави, и ты с самого начала догадался, что мы очень, очень ценные пленники. Поэтому и только поэтому ты добровольно отправился в темницы Санта‑Тринита!
– Ошибаешься. Меня не интересует золото.
– Перестань лгать, Джеймс, мать твою, Банд. И убери, пожалуйста, свой дырокол или как там его... кольтэлло... Я не собираюсь с тобой драться. Незачем уже. Я просто хочу понять – с нами ты теперь или нет? А для этого мне нужно знать все. Скажи прямо: хотел нас пленить или...
– Хотел, – спокойно признался Джеймс. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Но нож свой киллер все же затолкал подальше в рукав. – Только ни синьор Типоло, ни Хранители Гроба тут ни при чем.
– А кто? Кто при чем?! Хватит ходить вокруг да около! На кого работаешь, брави?
– Ты имеешь в виду...
– Чьи приказы выполняешь – вот что я имею в виду! Кому подчиняешься? На ко‑го ра‑бо‑та‑ешь?
– На папу.
– На кого? – настал черед Бурцева удивляться.
Он решительно ничего не понимал. Что еще за пахан такой?!
– На какого‑такого папу? На чьего папу?
– На его святейшество Григория Девятого. Я послан в Венецию Папой Римским.
Бурцев аж рот разинул от изумления:
– Погоди‑погоди! Хочешь сказать... Брави‑глоткорез на службе у святого престола?
– А чему ты удивляешься, синьор Василий? Наш мир несовершенен. И не все проблемы в нем решаются посредством молитвы и проповеди.
– Ну да, при решении некоторых никак не обойтись без кольтэлло наемного убийцы, – хмыкнул Бурцев. – Короче, папа должен быть с кулаками, так?
– С кулаками? Вообще‑то это не самый подходящий образ для его святейшества, но в целом мысль мою ты уловил правильно.
Да уж, Джеймс Банд, не прост ты, совсем не прост. Человечек с двойным дном – вот ты кто, брави!
– Ладно, предположим, я тебе верю. Но зачем папа послал тебя сюда?
– Сначала не сюда. Сначала в Палестину. Я отправился в путь, как только из Святых Земель начали доходить тревожные слухи о новом ордене, колдовством обращающем в бегство целые армии и не желающем подчиняться никому, даже не признающем власть святого Рима.
– Хранители Гроба? – посерьезнев, спросил Бурцев.
– Хранители Гроба, – эхом отозвался Джеймс.
– Значит, по поручению папы ты шпионил за ними?
– По поручению папы я собирал о них информацию.
Глава 36
Информации Джеймс Банд набрал немало. И теперь выкладывал все ровным бесстрастным голосом. Бурцев слушал брави, не перебивая, и лишь гадал, как вообще можно говорить о ТАКИХ вещах ТАК невозмутимо?
– Иерусалим пал за одну ночь, – сообщил киллер. – Сначала тевтонские рыцари, никогда ранее не представлявшие серьезной силы в Святой Земле, учинили резню в резиденции своих давних соперников тамплиеров. Потом к тевтонам примкнули другие – невиданные, неведомые – воины. Из Храмовой горы святого города вышли люди, говорящие на диковинном немецком, носящие странные одежды и владеющие громовым оружием, что не знает пощады. Затем на улицах появились колдовские боевые машины. Ни крестное знамение, ни заточенная сталь не могли их остановить.
Братья ордена Храма были рассеяны и перебиты. Та же участь постигла и иоаннитов‑госпитальеров, пытавшихся остановить немцев, а уж потом... Потом тевтоны и их союзники, повелевавшие смертоносной магией, уничтожали всех, кто попадался на пути. Гибли воины‑крестоносцы и мирные христианские паломники, гибли мусульмане и иудеи, гибли старики, женщины, дети. Лишь магистры Арман де Перигор и Гийом де Шатонеф с небольшими отрядами иерусалимских рыцарей смогли вырваться из города через Яффские и Сионские ворота.
Из оставшихся в окружении дольше всех сопротивлялась община Хранителей Святого Гроба византийских и греческих монахов, к которым примкнули русские паломники и большая часть православного населения Иерусалима. Греки заперлись в монастыре Святых Констанина и Елены, где под звуки молитв и псалмопений держали оборону, пока не были перебиты все до единого – от диакона до патриарха.
Очевидцы рассказывали, что в ту ночь было шумно и страшно, как никогда. Казалось, наступил конец света, и люди, запершиеся в домах, каялись и возносили молитвы кто Христу, кто Аллаху. Над городом разносились чудовищный рык, грохот и раскаты грома при ясном звездном небе. Вспыхивали отблески колдовского огня, полыхали пожары. А наутро уцелевших горожан выгнали на улицы – убирать трупы. Трупов было много...
Вечером того же дня – когда всюду еще витал запах гари, крови и смерти – немцы объявили, что Божьим провидением на защиту Гроба Господня и во установление Царствия Небесного на Святой Земле и за ее пределами ниспослано непобедимое воинство. Воинство это назвалось именем им же уничтоженной греческой монашеской общины. Так в Иерусалиме явился орден Хранителей Гроба. На башнях и стенах вместе с тевтонскими штандартами поднялись знамена изломанного креста – символа нового ордена...
