Вечером того же дня – когда всюду еще витал запах гари, крови и смерти – немцы объявили, что Божьим провидением на защиту Гроба Господня и во установление Царствия Небесного на Святой Земле и за ее пределами ниспослано непобедимое воинство. Воинство это назвалось именем им же уничтоженной греческой монашеской общины. Так в Иерусалиме явился орден Хранителей Гроба. На башнях и стенах вместе с тевтонскими штандартами поднялись знамена изломанного креста – символа нового ордена...
Из дальнейшего рассказа Джеймса явствовало, что вскоре немцы принялись подминать под себя Палестину, не считаясь ни с чьими интересами. Но любое действие неизбежно порождает противодействие. Растущее могущество ордена Святой Марии не устраивало многих, а стремительный натиск Хранителей Гроба пугал всех. На борьбу с воинствующими германцами поднялись и Иерусалимское королевство, и находившиеся в вассальной зависимости от него графство Эдесса, графство Триполи и княжество Антиохия.
В войну втягивались новые и новые участники. Кого‑то возмущало владычество над христианскими и мусульманскими святынями невесть откуда взявшейся «колдовской армии», кто‑то не желал уступать тевтонам и «рыцарям сломанного креста» свои земли и замки, а кто‑то просто боролся за право жить, которое не очень‑то уважали оккупанты. Для первых, вторых и третьих власть эсэсовцев, подкрепленная тевтонскими клинками, казалась наибольшим злом, поэтому все, кто мог, искали компромиссы с наименьшим. Искали и находили.
В Святой Земле началось объединение необъединимых, казалось бы, сил. Католические священники и муллы правоверных благословляли воинов на один и тот же ратный труд. Христиане‑негерманцы, которых грубо и бесцеремонно вытесняли из Палестины, договаривались с мусульманами, коих эсэсовцы с тевтонами вовсе не считали за людей и истребляли без жалости и без счета. Храмовники‑тамплиеры и госпитальеры‑иоанниты, забыв о соперничестве и тайной вражде между орденами, спешно налаживали контакты. Несговорчивые английские и французские паломники тоже нашли общий язык. Даже палестинские феодальчики всех мастей, яростно грызшиеся за каждый клочок сухой бесплодной земли, уняли свой норов, чуя становление новой империи и скорый конец мелкопоместной власти.
Но каток цайткоманды СС и Тевтонского ордена, ощетинившийся стволами и мечами, безжалостно трамбовал Святую Землю, сминая любое сопротивление. Остановить крестоносный «асфальтоукладчик» силы объединенной антинемецкой коалиции попытались под Аккрой. Именно там произошло решающее сражение. И именно там защитники Палестины потерпели сокрушительное поражение. Немцы теперь полностью контролировали Иерусалим, Аксалон, Яффу, Аккру, Тир, Сидон, Бейрут, Тивериаду и практически все крупные замки Иерусалимского королевства. Гарнизоны эсэсовцев и тевтонов стояли также в Триполи, Антиохии, Эдессе, Краке и Маргабе. Святая Земля была окончательно и бесповоротно утрачена как для мусульманского, так и для христианского мира.
Чтобы хоть как‑то легализовать свою власть, новые хозяева Палестины прочили на Иерусалимский престол государя – марионетку – германского императора Фридриха Второго, которому совсем не обязательно, а точнее – и вовсе нежелательно было появляться в Святой Земле. Фридриху надлежало носить громкий титул, тешить свое тщеславие и никоим образом не вмешиваться в фашистско‑тевтонские дела. Удаленная, так сказать, и совершено непыльная королевская работенка. Императора это устраивало. Император надеялся в дальнейшем на реальную помощь фиктивных палестинских «вассалов» в усмирении непокорных князьков, что растаскивали Германию на куски. И у императора имелись основания в самом скором времени ожидать в Европе могущественных завоевателей Святой Земли.
На Палестине Хранители Гроба и Тевтонский орден останавливаться не собирались, о чем свидетельствовала их возрастающая активность в Венецианской республике. Венеция превращалась в плацдарм для скрытой подготовки к следующему этапу экспансии, а у европейских государств появились шансы разделить судьбу Иерусалимского королевства.
Первым заволновался папа Григорий Девятый. Его святейшество уже был наслышан о некоем «небесном воинстве», устроившем два года назад переполох в Прибалтике. И понтифик хорошо представлял, чем чревато появление грозных Хранителей Гроба, слепленных явно из того же теста, под самым боком у Рима. Пока война шла в далекой Святой Земле, папа ограничивался осторожным шпионажем, увещеваниями, призывами к благоразумию и обещанием всевозможных Божьих кар на головы зарвавшихся германцев. Германцы воззвания понтифика игнорировали.
Собственно, тевтонские братья и своевольный император Фридрих Второй раньше тоже частенько действовали вопреки воле Святого Престола, но после палестинских событий они рискнули вступить в открытую конфронтацию с Римом. Хранители же Гроба – те и вовсе делали вид, будто папской власти уже попросту не существует. То есть ее совершенно не принимали в расчет! И вот это‑то обстоятельство настораживало больше всего. Близилось время решительных действий.
Его святейшество Григорий Девятый объявил, что непокорные будут отлучены от Церкви. Хранители Гроба в ответ обвинили Католическую церковь в отступлении от учения Христа, заронив тем самым зерна Реформации на три столетия раньше срока. Папа пригрозил новоявленным палестинским еретикам крестовым походом. Те в свою очередь пообещали смести Рим с лица земли.
Глава 37
– И, судя по всему, это – не пустые слова, – закончил рассказ папский брави Джеймс Банд. – Среди рыцарей Иерусалимского дома ордена Святой Марии, действительно, ходят слухи о некоем чудо‑оружии, способном сжигать целые города. Говорят, с его мощью не сравнятся даже смертоносные громы и боевые машины Хранителей.
Бурцев хмыкнул. Пресловутое вундер‑ваффен? Знаем‑знаем... Надо же, и здесь, в тринадцатом веке, фашистская пропагандистская машина работает на полных оборотах, дурача доверчивых аборигенов.
– Вранье все это, Джеймс. Смею тебя заверить – вранье чистой воды.
– Нет, – покачал головой Джеймс, – отец Бенедикт, в самом деле, готовился к атаке на Рим – об этом сообщил кнехт из Санта‑Тринита. Всех подробностей наш лазутчик не знал. Он сказал только, что немцев интересуют какие‑то старые развалины, расположенные на берегу Тибра под стенами Рима. Башня площади, башня‑площадка – так, кажется, ее называют Хранители.
– Платц‑башня, – поправил Бурцев.
И задумался. И там, выходит, наследили маги ариев. В принципе, если в Риме тоже имеется большая башня перехода, интерес фашиков к городу вполне оправдан. Да, не все так просто...
– Что еще говорил кнехт?
– Что атака должна была состояться сразу же после новгородской операции Хранителей Гроба. Вы почему‑то показались отцу Бенедикту более важным и опасным противником, чем его святейшество.
– Очень лестно, – фыркнул Бурцев. – И?
– Хранители Гроба долго следили и тщательно, чрезвычайно тщательно планировали вылазку в Новгород и его окрестности.
– Они хорошо все спланировали, – согласился Бурцев. – А ты...
– Сначала я должен был просто устранить отца Бенедикта. Позже у меня появилась еще одна задача – отбить у немцев хотя бы одного новгородского пленника и тайно переправить его в Рим.
– И ради этого тебя специально перебросили из Палестины в Венецию?
– Я лучше других справляюсь со своей работой, – это было не хвастовство – констатация факта. – И кроме того, я прилично говорю по‑русски.
– Более чем... Что ж, теперь‑то я понимаю, по чьему приказу ты учил язык и следил за Александром Ярославичем. А может, и не только следил, но и готовил покушение... Его святейшество папа, так?
– Служу святому Риму, – тихо произнес брави, склоняя голову.
Вот ведь блин! Аж, самому захотелось ответить по‑полковничьи, по‑исаевски. Рявкнуть: «Служу Советскому Союзу!» Ну или России.
– Ваш деятельный, молодой и умный не по годам новгородский князь – герой Невского и Чудского сражений, союзник татарских варваров, любимец народа и потенциальный вождь всех русских княжеств – начал доставлять матери нашей церкви некоторые гм... беспокойства.
– Пока не пришлось побеспокоиться о другом? О Хранителях?
Молчание... Знак согласия?
– Ладно, замяли, – Бурцев сменил тему. – Дож знал, что ты посланник Рима?
– Нет. Но и действовать самостоятельно, без его ведома, я не мог. В Венеции трудно что‑либо скрыть от вездесущих шпионов синьора Типоло. Поэтому я сам предложил ему свои услуги, когда стало очевидно, что дож опасается новых союзников больше, чем старых врагов. И запросил громадную даже по меркам богатой Венецианской республики цену. Если б я оценил жизнь отца Бенедикта меньше, это было бы подозрительно.
– Понимаю. А потом ты хотел сбежать вместе с нами и с денежками синьора Типоло – и от Хранителей сбежать, и от дожа, так?
