проверял мою силу и волю, когда мне было тринадцать. Хотя со мной ты вроде был помягче. Или мне так кажется на фоне всех твоих выходок, пришедшихся на время моего ректорства? У меня уже вся голова седая!
Педру поднялся, отлично понимая, что буря миновала, и проговорил:
– Ваш сын очень силен, повелитель…
– И я рад этому. Однако ты выбрал не самое лучшее время проверять его на прочность. Не приходится сомневаться: все, что произошло сегодня, немедленно станет известно проректору Меньшову. А его посланник умудрился спеться с Афонсу. Ты ведь специально пристроил его к анархистам, так?
– Конечно. Я знаю о ваших планах отправить наследника в Россию.
– Да, теперь я это твердо решил. Афонсу нужно побольше узнать об этой стране и ее нравах. А не только о людях, умерших более полувека назад вместе с их безумными идеями. Ему придется иметь с русскими дело. А в Московской Академии в ближайшее время все может сильно измениться.
– Вы применили к посланнику толику своей силы. Но не стали допрашивать его. Не задали ни одного вопроса, что я подготовил. Почему?
– Я и так получил все ответы. Ты же заметил его увертки и заминки. Сейчас нужно быть очень осторожными. И показывать излишний интерес не стоит. Допрос посланника с применением силы – это как минимум невежливо. Тем более – моей силы. – Дон Криштиану едва слышно рассмеялся. – Инеш жива, но в Академии ее нет. Она защищает Хранилище. А мы благодаря твоим агентам знаем, как устроена его защита. Инеш скрылась, возможно потому, что не доверяет кандидату в ректоры. Как думаешь?
– Проректору Меньшову… – Педру посмотрел в лицо повелителю, – но почему? И в любом случае несовершенная система выборов принудит ее подчиниться тому, кого утвердит коллегия.
– Да, ректор Светлов умер, и тут же началась смута. В такие моменты практичные идеи моего сына не кажутся слишком разумными. Академии имеют дело с очень могущественными силами. С ними не стоит играть в обычные политические игры. Знать бы, как собирается поступить Инеш… что-то мне подсказывает, что в Московской Академии происходят необычные события, – дон Криштиану вздохнул и продолжил: – Скажи мне, много ли стран, а точнее – тех людей, что правят ими, мечтают сделать Академию государственной структурой и подчинить своей власти?
– Почти все, – не задумываясь, ответил Педру, – и некоторым из них достаточно всего лишь вернуть законные права своему королю.
– Я сейчас не об этом. Подумай: что, если государственная структура какой-то страны внедрит в Академию своего человека? Идейного, на сто процентов верного и преданного административной машине? Талантливого и очень сильного колдуна? И тот, не размениваясь на мелочи типа шпионажа и передачи секретов Академии спецслужбам, сделает карьеру и… в конечном итоге займет должность ректора? Как, по-твоему, это похоже на одного твоего очень хорошего знакомого?
– Власть в России сменилась. И несмотря на то что государственный строй остался прежним, это лишь видимость. Перемены эту страну ожидают грандиозные, – Педру подошел к столу. – Я написал письмо проректору Меньшову. Отправил вместе с подарком. Надеюсь в ближайшее время получить от него максимально честный ответ. К сожалению, уже нет сомнений в том, что мой осведомитель разоблачен. И проректор даже не стал унижать меня передачей через него ложной или нейтральной информации, а четко дал понять, что опередил меня.
Дон Криштиану усмехнулся:
– А ты так до сих пор и не вычислил его шпиона? Ах, ну что же, этот раунд за ним.
Педру приподнял уголки губ:
– Я… забросил наживку. И посланник, без сомнений, ее передаст. Осведомитель проректора Меньшова будет носом землю рыть, чтобы понять, что у нас происходит. И, я надеюсь, выдаст свой интерес.
Брови дона Криштиану сдвинулись к переносице. Он медленно поднялся с кресла.
– Так, Педру… только не говори мне, что ты затеял весь этот фарс с фаду на глазах у бештаферы-посланника нарочно? Чтобы поиграть в любимую игру со своим ненаглядным Меньшовым?! Ты что же, готов выставить нас полными идиотами перед новым ректором Московской Академии только лишь потому, что тебя зацепило, что он первым вычислил твоего шпиона?!
Дон Криштиану зашарил рукой позади себя, пытаясь найти подходящий предмет. Им оказалась прислоненная к каминной решетке кочерга. Педру попятился к двери, выставив вперед ладони:
– Нет, мой повелитель! Вы неправильно поняли! Это всего лишь пара фраз, вставленных мной в разговор с посланником! Мне нужно было растревожить его, чтобы убрать воздействие вашей силы. Вы же сами сказали, что нельзя отправлять его обратно, не сняв заклинание. Я сделал вид, что случайно обронил фразу о своем отношении к людям. Это должно вызвать подозрения в том…
– …что я тебя сейчас поперек спины так перетяну, что ты надолго забудешь свои дурацкие интриги! – однако кочерга со звоном упала на пол. – Ладно. Неси вино. Одними успокоительными травами тут не отделаться.
Глава 5
Солнечные лучи, сотканные из чистого золота, словно бы в насмешку блестели сегодня особенно ярко. А может, ему, уже привыкшему к полумраку подземелья, так казалось. И не насмешка это вовсе, просто Атон посылает своему сыну еще один знак.
Он прищурился, вглядываясь в лица за границей сияющего, обрамленного золотыми лучами и испещренного знаками круга, в центре которого он стоял. Эйе… Хоремхеб… Предатели. Опустили головы, прячут глаза. От стыда или по-прежнему боятся его, несмотря на то что собираются лишить посмертия? Он усмехнулся и плюнул им под ноги, не достал, конечно, но ему нужно было избавиться от комка горькой слюны: вместо воды ему дали сегодня отвар лютика. Они надеялись, что такое примитивное колдовство способно лишить его силы?
Ирит за спиной тихо зарычала, сжав своей рукой его свободную руку. Только айри и осталась ему верна – даже сейчас, когда серебро цепи, которой их крепко приковали друг к другу, плавит и жжет ее плоть, она пытается поддержать его. Он тоже сжал пальцы и вдруг широко улыбнулся. На лицах предателей появились недоумение и страх. Они не знали, что вторую его ладонь, осторожно сжатую в кулак, тихонько скребут маленькие когтистые лапки. Скарабей. Он поймал его утром в пятне солнца, едва пробившегося через узкое отверстие в потолке темницы – через него ему кидали лепешки и спускали кувшин с водой. Предатели не хотели, чтобы он умер от голода и жажды. Ему уготовили другую участь. Верная Ирит должна была стать его палачом. А вместо Дуата его ожидала Ледяная пустыня.
Об этом способе казни шептались по углам самыми темными ночами. Пока он правил, ни один его подданный не совершил настолько чудовищного проступка, чтобы заслужить
