Вот на Баррикадной три жителя «ну очень средней России» демонстративно жуют и бросают мусор на пути. Хоть бы кто сделал им замечание. Всем все равно. Или боятся? Тоже вариант. Господи, как же это достало. Глядя на таких вот людей, хочется прийти к ним домой и банально нагадить. Плюнуть на пол, разбить бутылку… Может быть, тогда поймут?
Вот человек стоит у края платформы и, допив пиво, бросает бутылку на путь, при этом радуется как ребенок, что она разбилась и зеленые осколки так замечательно блестят в свете фар поезда. Он не думает о том, что ночью, спустившись на путь, матеря его, осколки будут убирать. Он – Пассажир. И заплатив кровные денежки, считает, что может делать в метро чего захочет. И попробуй только ущемить его права! Он тут же метнется к колонне ИнфоСОСа и нажалуется. Мы такие: имеем права, но не хотим иметь обязанностей.
…И тут приходит в голову жутковатая мысль. А что если у тех, кто мусорит в метро, дома тоже грязи по колено?!
Про грязь в салоне
На станции пассажир судорожно стучит в кабину. Машинист открывает дверь.
– Что случилось?
– У вас… у вас там… наблевано!
Машинист спокойно осматривает кабину.
– У меня чисто. Это у вас наблевано.
Глава 33
Любите ли вы бомжей?
Может, это вас удивит, но если некто пьяный, грязный и вонючий спит поперек сиденья в вагоне метро – он злостно нарушает Правила пользования метрополитеном. И было бы очень любезно с вашей стороны сообщить машинисту о нарушителе.
То ли все ужасно хорошо воспитаны, то ли всем все до лампочки. Отчего пассажиры боятся сказать что-то напрямую? Через УЭСПМ, ну на крайний случай постучать в кабину? Вот обычная история: с утра в первом вагоне уснул бомж. Колоритный персонаж, грязный, с жутким запахом. Уснул и упал на сиденье, то есть ноги на полу, но два места заняты. Вы не поверите, три круга спал. Три круга! В утренний пик на ТКЛ. Думаете, машинисту об этом хоть кто-нибудь сказал? Нет.
Так и ездил народ, зажимая носы и стараясь не приближаться. Самые отважные садились рядом, причем голова спящего оказывалась рядом с коленями пассажира. Надо бы уточнить, может, педикулез уже отменили высочайшим повелением? Не говоря о прочей мелкой фауне, что на бомжах водится.
Спросите, откуда машинист узнал про бомжа? А он его видел на Рязанке и по уходу состава под оборот на Планерной.
– Почему сам не вызвал милицию?
– Любопытство. Вот честно, мне было чертовски любопытно, на сколько хватит терпения у людей в час пик!
– Ну как-то это сурово…
– Ой, только не надо говорить про жестокие эксперименты на пассажирах. Любой мог связаться со мной по УЭСПМ и сказать! Я вызвал бы милицию – и дело с концом… Что и произошло в конце третьего круга, когда уже мое терпение лопнуло…
Действительно, какие эксперименты? Люди молчат, значит, людям этот бомж нравится. А у нас все для людей.
Или вам его жалко? А ему вас – нет. Он на вас плевать хотел. Может, кстати, буквально плюнуть. Чихнуть, харкнуть, блевануть. И какую заразу вы от него подхватите, это лотерея…
Вообще, вам не кажется, что мы как-то стали не способны на поступок? Мы, в массе своей. Ведь нажать кнопку на виду у всего вагона и попросить меня вызвать милицию, это пусть маленький, но поступок. Кстати, пользуясь устройством «пассажир – машинист», не забывайте, что во время движения в него надо практически вплотную орать, иначе ничего не слышно. Как правило, машинист на станции переспрашивает, что случилось (если не может разобрать)…
Сделаем скидку на то, что в мужчин, родившихся в СССР, еще со школы вбито: стучать – западло, жаловаться – плохо. Но честное слово, сообщив о бродяге, спящем на сиденье в вагоне, вы поступите хорошо. Поймите, если милиция не будет гонять бомжей – те будут ездить. И с них на вас будут прыгать вши. И от них вы подцепите туберкулез. Себя не жалко – за детей своих побеспокойтесь.
От пассажира нужен только сигнал машинисту. Есть Правила пользования метрополитеном, и если кто их нарушает, прямая обязанность подземной милиции – нарушение устранить. Она для того и залезла под землю: чтобы там было безопасно. Вы ей только свистните, она же не все видит.
Нет, оказывается, гораздо проще прийти домой, налить горячего чая и, зайдя на сайт метрополитена, написать жалобу на засилье бомжей, на вонь, на… Да много на что.
– И часто бомжи по три круга лежат?
– Да вот буквально вчера: Планерная, оборот. Поезд уходит в тоннель, в седьмом вагоне расхристанный мужик спит на сиденье. Из-под оборота этот вагон – второй. Снова взыграло любопытство: на этот раз пожалуются пассажиры или нет? Нет! Перебегают в первый или третий (похоже, от спящего сильно и невкусно пахнет), но молчат!
– И на сколько их хватило?
– Я не выдержал, на Тушинской сам вызвал милицию… Вот честно, разве приятно ездить в вагоне с бомжами? Судя по отсутствию жалоб – приятно!
Про терпеливых пассажиров
Вышел состав на линию: один вагон новый, только с завода. И в вагоне начали обгорать пуско-тормозные сопротивления. С новыми это бывает, ничего страшного, но сидеть в таком вагоне удовольствие ниже среднего. Дежурная доложила, что за составом остается запах гари. Машинист прибежал в вагон. По его словам, в вагоне дышать было абсолютно нечем, аж глаза слезились. Но пассажиры сидели как ни в чем не бывало. «Все молчат, а мне что, больше всех надо?»
Хотя, казалось бы, нажми кнопку…
Глава 34
Дневник Метроэльфа: Симфония подземки
На Кузнецком в шестой вагон сели Саксофон и Гитара. Нечасто, но встречаю их. Если садятся в первый – гоняю. Машинист, когда едет, постоянно слушает этот вагон (дальше не слышно), и любой посторонний звук в монотонном шуме нервирует. Сразу думаешь: не отвалилось ли чего?..
Состав плавно покачивается на кривых, вместе с ним качается в животе коктейль из фенеланина и ортофосфорной кислоты. Я понимаю, что мой желудок этого не приемлет, но иногда так хочется…
Выезжаем на открытый участок. Дождь. Стук капель по стеклу и крыше сливается в «белый шум». В метро ведь звуки одни и те же. Шум поезда, звук движения дверей, шорох ног пассажиров и непрерывный гул голосов. Ты настолько привыкаешь к этой симфонии подземки, что уже просто ее не замечаешь – но любой посторонний звук режет слух, как фальшивая нота.
Почему машинист, выйдя из кабины, ждет, пока поезд не уедет в тоннель? Он прослушивает состав. Чтобы нигде ни лишнего звука. Это настолько въедается в подкорку, что даже не на работе, просто находясь на станции или в вагоне, ты, словно опытный дирижер, слушаешь техногенную симфонию.
Вот поезд стоит на станции, раздается легкий свист из-под вагона, машинист закрыл двери, поезд тронулся, свист исчез. Понятно: травит воздух из тормозного цилиндра, неприятно, но не смертельно и на безопасность движения не влияет. Будет состав в депо сдавать – запишет в книгу ремонта.
Вечер. С фарами в этот раз повезло. Яркие лучи ножом режут тьму тоннеля. Что-то буркнул диспетчер, наверное, кто-то из машинистов доложил, что едет в депо и это «бурк» означает «верно».
Только о фарах подумал, тут же пискнула «Игла»: отказ. Блок фар вагона 6540. Через 10 секунд – норма. Удобная штука эта «Игла» по большому счету…
Пик. Пара минут опоздания. Люди. Улыбки, радость, грусть, слезы. Весь набор человеческих эмоций в плотно спрессованном пространстве: если постараться, можно ощутить эту неповторимую ауру людских потоков.
Утром она рваная, резкая. Люди едут на работу. Невыспавшиеся, нервные. Когда работаешь с ночной (или в раннюю смену), это бодрит. Вечером – наоборот. Аура более спокойная: рабочий день окончен, люди едут домой. Не удалось сесть в поезд? Ничего, можно подождать следующий…
«Пикеты» неторопливо проплывают за окном. Каждые 100 метров в тоннеле находится табличка с номером «пикета». Это сделано для удобства как машинистов, так и других служб. Ведь надо определять, допустим, где в тоннеле следовать с особой бдительностью после ночной промывки или смены рельсов? А так – «от пикета 114 до пикета 110», коротко и понятно.
«Начинается земля, как известно, от Кремля…» Так и отсчет «пикетов» начинается со станции Китай-город. Причем по обоим путям.
Смотрю на знаки. В тоннеле висит полно знаков. Например, «стрелы». Стрела вверх – отключение тяговых двигателей. Если с буквой «П» – то отключение двигателей в пик, а «Н» – отключение в режиме нагона, при опоздании. Стрела вниз – дополнительное подключение. Или «3/418» – значит, сейчас будет подъем 3 тысячных на протяжении 418 метров. Косая черта указывает, подъем (/) это или уклон (). «Тысячные» – единица измерения. Наибольший уклон на ТКЛ 40 тысячных, то есть за 1000 метров тоннель опускается на 40 метров вниз. Вообще все эти знаки прописаны в «Инструкции по сигнализации», которую, я думаю, можно найти в Интернете.
А поезд идет. Интересная особенность: разница во времени между поездкой в салоне и поездкой в кабине – огромна. Необязательно сидеть за контроллером. Даже если просто едешь с кем-то. Вроде бы только отправились, а уже приехал…
