Вопрос о том, какие идеи следует считать принципами уголовного права, относится к дискуссионным. Хотя принципы не изобретаются произвольно, а отражают объективные закономерности, все же они являются идеологической категорией, т. е. формулируются людьми и в той или иной мере выражают их субъективные воззрения. Это порождает разнообразие мнений по поводу того, что считать принципами уголовного права, по каким критериям их отбирать, сколько их, каковы название и содержание каждого из них.
Так, П. Я. Фефелов строит трехступенчатую систему принципов: 1) общеправовые принципы, к которым он относит законность, демократизм и гуманизм; 2) основные (важнейшие) уголовно-правовые принципы, куда входят неотвратимость и индивидуализация наказания; 3) специфические (вспомогательные) уголовно-правовые принципы, состоящие из принципа соответствия наказания тяжести совершенного преступления и принципа экономии принудительных мер.[183] По мнению названного автора, входящие в предложенную им систему принципы находятся в соотношении «общее – особенное».[184]
Если продолжить мысль П. Я. Фефелова до ее логического завершения, то надо будет признать, например, что между гуманизмом как принципом идеологии и политической деятельности, с одной стороны, и гуманизмом как принципом назначения наказания (или общеправовым принципом), с другой, также существует соотношение общего и особенного. В действительности же дело обстоит не так. Не общая теория гуманизма и общеполитические гуманистические принципы социальной деятельности производны от гуманизма как принципа назначения наказания, а он определяется ими, фактически между гуманизмом как общеполитическим принципом и уголовно-правовым принципом существует соотношение целого, части и элемента, а, как известно, связи «общее – особенное» и «целое – часть» существенно отличаются друг от друга.[185]
Главное состоит в том, что части подчиняются целому, в то время как общее выводится из особенного. Целое (в нашем примере – гуманизм как общеполитический принцип) преобразует части (в том числе гуманизм как принцип законодательной и правоприменительной деятельности) в соответствии со своей собственной природой. Оно играет ведущую роль по отношению к своим частям, «составляет тот фундамент, на котором существуют, функционируют и развиваются части».[186] Этим, естественно, не отрицается определенная самостоятельность и специфичность частей, а лишь подчеркивается определяющая функция целого.
Таким образом, как верно указывает В. В. Мальцев, общеправовые, межотраслевые и специальные принципы, выступая как система и соотносясь как общее и особенное, взаимно дополняют друг друга и конкретизируют заложенные в них идеи, причем все они выступают в единстве. «Только в таком случае эти принципы могут максимально способствовать развитию регулируемых ими общественных отношений».[187]
Г. А. Кригер писал об общих принципах, определяющих «направления и основные черты организации правового регулирования всей системы социалистического права», и о межотраслевых и отраслевых (специальных) принципах, отражающих «специфику и конкретизирующих организацию правового регулирования в нескольких смежных отраслях и в каждой отдельной отрасли права».[188]
А. С. Горелик различает принципы по широте (сфере) действия, в связи с чем выделяются общесоциальные, общеправовые, межотраслевые и отраслевые принципы.[189] Далее, он считает, что внутри каждой отрасли можно говорить о принципах подотраслей, институтов права, групп норм.[190]
А. В. Наумовым к общим принципам уголовного права отнесены принципы законности, демократизма, гуманизма и интернационализма, к межотраслевым – принципы предупреждения преступлений, индивидуализации ответственности и наказания, к специальным – принцип личной ответственности только виновного (называя его по-другому: принцип субъективной ответственности).[191]
Разделение принципов уголовного права на общие и специальные, основные и неосновные, общеправовые (общие) и регулятивные, безусловно, способствует познанию структуры всей правовой системы, уяснению места в ней уголовного права, значения его принципов. «Однако, – как справедливо подмечает В. В. Мальцев, – такие классификации (даже абстрагируясь от их иногда весьма произвольных оснований) носят преимущественно доктринальный, достаточно оторванный от законодательной практики характер и потому не могут быть непосредственно в ней использованы. Право в целом, его межотраслевые институты реальны лишь постольку, поскольку разнообразны и существуют отдельные отрасли права, закрепляющие и первое, и второе. Именно на базе отраслей права, отражающих реальности конкретных сфер общественной жизни – предмета их правового регулирования, возникает весь спектр принципов права, из которых затем в теории выделяются как общие, так и межотраслевые принципы. Поэтому уголовно-правовые принципы скорее не вытекают из общих принципов права, а “втекают” в них, не формируются, а формируют последние».[192]
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Кузнецова Н. Ф. Главные тенденции развития российского уголовного законодательства // Уголовное право в XXI веке. Материалы междунар. науч. конф. на юридическом факультете МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 2002. С. 10.
2
Волженкин Б. В. Пояснительная записка к Модельному уголовному кодексу для государств – участников Содружества Независимых Государств // http://pravoved.jurfak.spb.ru.
3
Модельный уголовный кодекс для государств – участников СНГ // Правоведение. 1996. № 1. С. 92–150.
4
Буев Л. П. Проблема деятельности личности в марксистской и буржуазной социологии // Исторический материализм как теория социального познания и деятельности. М., 1972. С. 32.
5
Спиридонов Л. И. Теория государства и права. М., 1997. С. 279–280 и сл.
6
Предложенная трактовка объективного аспекта социальной ответственности разделяется В. Н. Кудрявцевым. См.: Кудрявцев В. Н. Право и поведение. М., 1978. С. 109.
7
Спиркин А. Г. Сознание и самосознание. М., 1972. С. 291.
8
Голубенько В. П. Необходимость и свобода. М., 1974. С. 112–117.
9
Хапсирков А. Я. Отражение и оценка. Горький, 1972. С. 58; Каген М. С. Человеческая деятельность. М., 1974. С. 63–79.
10
Спиркин А. Г. Сознание и самосознание. С. 293.
11
См.: Ануфриев Е. А. Социальная роль и активность личности. М., 1971. С. 83.
12
См.: Лапина Т. С. Этика социальной активности личности. М., 1974. С. 107–108.
13
Шишкин А. Ф., Шварцам К. А. XX век и моральные ценности человечества. М., 1968. С. 257.
14
Прохоров В. С., Кропачев Н. М., Тарбагаев А. Н. Механизм уголовно-правового регулирования. Красноярск, 1989. С. 147.
15
Шишкин А. Ф., Шварцам К. А. XX век и моральные ценности человечества. С. 259.
16
Спиридонов Л. И. Теория государства и права. С. 279–280.
17
Косолапов Р., Марков В. Свободы и ответственность. М., 1969. С. 67.
18
Спиридонов Л. И. Теория государства и права. С. 286.
19
Кудрявцев В. Н. Закон, поступок, ответственность. М., 1986.
20
Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963.
21
Тарбагаев А. Н. Ответственность в уголовном праве. Красноярск, 1994.
22
Прохоров В. С. Преступление и ответственность. Л., 1984.
23
Звечаровский И. Э. Уголовная ответственность: понятие, виды, формы реализации. Иркутск, 1992.
24
Кропачев Н. М. Уголовно-правовое регулирование. Механизм и система. СПб., 1999; Кропачев Н. М., Прохоров В. С. Механизм уголовно-правового регулирования: уголовная ответственность. СПб., 2000.
