В связи со сказанным мы согласимся с позицией Я. И. Гиинского, который предлагает ряд мер, касающихся в большей степени уголовно-исполнительной политики, призванных преодолеть так называемый «кризис наказания».
Профессор Я. И. Гилинский указывает, что «осознание неэффективности традиционных средств контроля над преступностью, более того – негативных последствий такого распространенного вида наказания, как лишение свободы, приводит к поискам альтернативных решений как стратегического, так и тактического характера.
Во-первых, при полном отказе от смертной казни лишение свободы становится «высшей мерой наказания», применять которую надлежит лишь в крайних случаях, в основном при совершении насильственных преступлений и только в отношении взрослых (совершеннолетних) преступников».[145] И здесь Я. И. Гилинский приводит в порядке сравнительно-правового анализа статистику применения такого наказания, как лишение свободы, в развитых зарубежных государствах и в России: Так, в 1984–1987 гг. в Англии и Уэльсе, а также в Швеции из общего числа осужденных приговаривалось к лишению свободы около 20 %, а к штрафу – почти половина осужденных. В Германии в середине 90-х гг. доля приговоренных к реальному лишению свободы составила лишь 11,5 % от общего числа осужденных, тогда как к штрафу – 83,4 %. В Японии в течение 1978–1992 гг. к лишению свободы приговаривалось лишь 3,5 % осужденных, а к штрафу – свыше 95 %. В России же в течение 1986–1998 гг. к лишению свободы приговаривалось от 34,1 % всех осужденных в 1987 г. до 39,5 % в 1994 г.[146] Подобные цифры осужденных к лишению свободы в России указывает и С. Ф. Милюков: «Данный вид наказания относится к числу наиболее часто применяемых в российской судебной практике. Его составляющая от общего числа осужденных, достигнув в 1985 г. 45,2 %, в последующие годы колебалась в диапазоне 36–39 %, а в 1996 и 1997 гг. упала соответственно до 33,9 % и 32,8 %. Впрочем, в абсолютном значении число осужденных непрерывно росло (с 203 359 до 373 519) и лишь в 1997 г. снизилось до 330 977 человек».[147] Подобное же процентное соотношение осуждаемых к лишению свободы мы наблюдаем и при оценке уголовной статистики последних лет в Азербайджанской Республике.
«Во вторых, – указывает Я. И. Гилинский, – приоритет необходимо отдавать краткосрочному лишению свободы». Причем приведенная автором сравнительная статистика, говорит о явном перекосе длительных сроков лишения свободы в практике назначения наказания российским судами.[148]
В-третьих, поскольку сохранность или же деградация личности существенно зависят от условий отбывания наказания в пенитенциарных учреждениях, постольку в современных цивилизованных государствах необходимо поддерживать по возможности достойный уровень существования заключенных (нормальное питание, санитарно-гигиенические и «жилищные» условия, медицинское обслуживание, возможность работать, заниматься спортом, встречаться с родственниками). Должен устанавливаться режим, не унижающий человеческое достоинство, а также должна существовать система пробаций (испытаний), позволяющая строго дифференцировать условия отбывания наказания в зависимости от его срока, поведения заключенного и т. п.[149]
И, наконец, в-четвертых, профессор Я. И. Гилинский справедливо предлагает сформировать и развивать альтернативную, не уголовную юстицию – для урегулирования отношений «преступник – жертва», по переходу от «возмездной юстиции» к юстиции возмещающей, восстанавливающей.[150] На наш взгляд, государство может воспринять российский опыт решения конфликта «преступник – жертва», представленный в Вестниках восстановительной юстиции, выпускаемых Общественным центром «Судебно-правовая реформа».[151]
Итак, успех борьбы с преступностью определяется прежде всего успехами в решении главных задач, стоящих перед нашим государством: создание высокой материально-технической базы, совершенствование общественных отношений, повышение материального и культурного уровня жизни людей, обеспечение безопасности страны, построение правового государства и демократического цивилизованного общества. Это обстоятельство не может не учитываться при определении и реализации уголовной политики. Верно, также и то, что при обсуждении всех направлений политики государства должны учитываться и интересы уголовной политики. Следует согласиться со справедливым замечанием о том, что различные социально-экономические мероприятия нельзя рассматривать исключительно или даже преимущественно под углом зрения их влияния на искоренение и предупреждение преступлений, поскольку они преследуют цели, далеко стоящие за пределами укрепления правопорядка. Однако борьба с преступностью остается в современных условиях серьезной задачей, по этой причине при управлении социальными процессами должно учитываться влияние социально-экономических мер на причины и условия преступности, т. е. интересы уголовной политики.
Взаимосвязанность и взаимопроникновение различных направлений политики государства – явление вполне нормальное и даже необходимое. Без этого невозможно практическое осуществление любого направления политики в целом. Объективно это объясняется взаимозависимостью и взаимосвязанностью всех процессов и явлений жизни общества. Нельзя, например, осуществлять борьбу с преступностью уголовно-правовыми мерами без учета влияния этих мер на всю социально-политическую жизнь нашего общества. И также нельзя проводить экономические, социально-политические, культурные и иные мероприятия в отрыве от проблемы влияния их на преступность как социальное явление. Субъективно это обстоятельство объясняется тем, что, как уже говорилось, любое направление политики есть неотделимая составная часть единой политики государства. Единая же политика – внутренняя согласованность всех ее направлений. Однако отсюда нельзя делать вывод, что все, что способствует осуществлению определенного направления политики, входит в ее предмет и содержание. Именно поэтому чрезвычайно важно определить собственную сущность любого направления. Вот почему, если с этих единственно правильных позиций посмотреть на уголовную политику, то станет совершенно ясно, что сущностью ее является борьба с преступностью при помощи уголовного наказания. Отсюда логично вытекает, что главное направление деятельности государственных и общественных органов и организаций, участвующих в борьбе с преступностью не при помощи уголовного наказания или мер общественного воздействия, применяемых вместо наказания, лежит не в области уголовной политики.
Одним из важнейших принципов уголовной политики является принцип неотвратимости наказания, так как уголовная политика охватывает весь комплекс государственной деятельности в области борьбы с преступностью. Основным условием, обеспечивающим эффективность применения мер наказания, является не их суровость, а их неотвратимость. Неотвратимость наказания как объективная предпосылка его эффективности означает, что наказание должно быть применено во всех случаях совершения преступления, за исключением предусмотренных в уголовном законе оснований освобождения от уголовной ответственности и наказания. П. Я. Фефелов правильно исходит из того, что в обществе последовательное осуществление неотвратимости наказания является объективной необходимостью.[152] Надо помнить, что если преступление заведомо для общества является безнаказанным, то это приносит непоправимый вред эффективности системы наказания в целом. Случаи безнаказанности, хотя бы имеющие эпизодический характер, подрывают общественное уважение к закону, унижают авторитет государственной власти и правосудия в частности, сводят к нулю общее предупредительное воздействие наказания. Основная, моральная сторона закона в таких условиях не действует. Положение, что лицо, совершившее преступление, не может избежать ответственности, для эффективности наказания столь же важно, как положение, что никто не может быть наказан без совершения деяния, прямо предусмотренного уголовным законом.
Неотвратимость наказания обеспечивает достижение нескольких задач. В первую очередь речь идет об общепредупредительном значении неотвратимости наказания. Давно известно, что предупредительное значение наказания обусловливается не его жестокостью, а неотвратимостью. Важно не то, чтобы за преступление было назначено тяжкое наказание, а то, чтобы ни один случай преступления не проходил нераскрытым и не остался безнаказанным. Еще Монтескье писал: «Вникните в принципы всякой распущенности, и вы увидите, что она происходит от безнаказанности преступлений, а не от слабости наказаний».[153]
