Поведение андроида, сумевшего подняться на ноги при критических повреждениях ядра системы, наводило ее на вполне определенные и далеко не веселые мысли.
Он сумел не только встать, но и осмысленно организовать эвакуацию тел своих менее удачливых собратьев, а затем начал преследование ускользнувшей из западни жертвы.
Случайность, с одной стороны, и холодный расчет – с другой.
Так начался этот вечер, но теперь в игру вступали иные силы – холодная целеустремленность против щемящих, неподвластных влиянию времени чувств.
Они очень близко подошли к нам по степени своей подготовки, технической, информационной оснащенности.
Мари украдкой посмотрела на Яна.
Понимал ли он, с каким противником им пришлось столкнуться?
Вряд ли.
Но он остался человеком, несмотря на свою внешнюю угрюмость, злобу, равнодушие, – все это отражалось на лице, но не в сердце.
– Приготовься, Ян, – шепнула Мари, чувствуя, как от участившегося дыхания пересохло во рту. – Они не отстанут. И никто не собирается их блокировать.
Ковальский посмотрел на Мари со странной, присущей, наверное, только ему угрюмой нежностью и вдруг сухо ответил, опуская ветровое стекло:
– Работаем.
* * *
Дорога ровно стелилась под колеса, «Акцепт» шел на скорости не менее двухсот километров в час, Ян приготовился к удару встречного воздуха, но Мари тронула его за плечо.
Он ненавидел, если его останавливали в критический момент, когда тело подобно сжавшейся пружине, но спустя секунду понял – ее жест обоснован.
Коснувшись сенсора, она вернула стекло в исходное положение, затем сдвинула в сторону панель, за которой, по идее, должен располагаться вещевой отсек.
Ян увидел осветившийся монитор, похожий на навигационный дисплей заднего вида. Возникшее изображение оказалось монохромным, контрастным, с плавающей алой точкой, дрожащей в центре экрана.
Чуть ниже на шаровой опоре был закреплен механизм, явно заимствованный из зала игровых автоматов – покрытый пористой резиной манипулятор с пластиковой гашеткой.
От нехитрого контролера внутрь приборной панели уходил оптический кабель.
– С чем он связан?
Мари только покачала головой.
– Не знаю названия, Ян. Калибр двенадцать с половиной миллиметров. Сервомотор снят с дройда. Комплекс закреплен под бампером, замаскирован под второе сопло выхлопа и настроен под одиночный огонь. Угол поворота ствола по горизонтали – тридцать градусов. Вертикаль только вверх – десять. Давай, пока они не начали обходить нас сбоку!
Ян энергично кивнул.
Тридцать градусов… Он до упора переместил джойстик, следя за алым маркером. Маловато. Точка прицеливания застыла, едва коснувшись крайней машины.
– Вижу. Бей центрального, я сманеврирую. – Она протянула руку, пристегнув Яна ремнем безопасности.
Он не сказал ни слова в ответ.
Алый маркер скользнул по видеоизображению мощного бампера, поднялся чуть выше и застыл.
Выстрел прозвучал глухим хлопком, металл брызнул искрами.
Проклятье… Рикошет…
Изображение начало смещаться, машина преследователей резко приняла вправо, уходя с линии огня.
Ян несколько раз сжал гашетку.
Первая пуля срикошетила от капота, ударив в лобовое стекло, покрыв его паутиной трещин, вторая прошила бампер, зато третий и четвертый выстрелы попали в цель – крупнокалиберные пули прошили двигательный отсек, и центральный флайкар мгновенно начал отставать, будто проваливаясь назад.
В этот момент Мари резко, без предупреждения, затормозила.
«Акцепт» задрожал, но, сбрасывая скорость, не ушел в сторону, продолжая двигаться по средней полосе.
Преследователи, отвлеченные выстрелами, не сразу отреагировали на внезапный маневр – еще секунда, и они поравнялись с «Акцептом».
Яна удержал впившийся в грудь страховочный ремень.
– Стреляй!
Боковое стекло автоматически опускалось.
Он чувствовал, что не может вдохнуть, – воздух выбило из груди в момент резкого торможения, но Мари…
В этот миг Ян успел подумать, что по-любому провалил бы утреннюю миссию – пока он вскидывал автомат, она, отпустив руль, разрядила в поравнявшуюся с ними машину две перезаряженные обоймы трофейных «АПС».
«Абакан» ударил секундой позже, ровная строчка пулевых отверстий пробежала по глянцевитому борту третьей преследовавшей их машины, флайкар тут же занесло, он проломил металлическое ограждение дороги, подпрыгнул, перескакивая поребрик, отделявший тротуар от проезжей части, и врезался в стену здания…
Мягкое ускорение сорвало прицел, толкнув Яна назад в кресло.
Вырвались?
Бронестекло вновь поднималось, отсекая визгливый шум покрышек, одиночные выстрелы, цвирканье пуль и приближающийся рокот патрульной полицейской машины…
На приборной панели заморгал огонек вызова.
Мари включила громкую связь.
– …повторяю, водитель «Акцепта», маркер 45–94, остановитесь!
Мари и Ян переглянулись.
Что же сделала проклятая «запретка» с той девушкой, чей образ, несмотря на время и невзгоды, не тускнел в памяти лейтенанта Ковальского?
Он помнил ее совершенно другой, напряженной, сжавшейся в комок нервов, испуганной, с глазами, полными ужаса, непонимания и неприятия происходящего.
Хрупкая, худая, немного нескладная для двадцати лет…
И тем не менее оставшаяся с ним до конца, до последней бесноватой атаки, в которой уже не было возможности выжить.
Теперь Ян видел перед собой совершенно другого человека – если он умудрился постареть за истекшие десять лет, то она, напротив, будто расцвела… только глаза остались прежними, хотя теперь в них уже не читался испуг и страстное, неизбывное желание жить.
Она смотрела на него устало, грустно и… уверенно.
– Прорвемся, Ян.
Хотелось спросить – куда, но она уже отвернулась, сосредоточившись на дороге.
Он протянул руку и выключил коммуникатор.
Все равно… Теперь уже все равно…
Флайкары преследователей скрылись из вида, «Акцепт» свернул на эстакаду, ведущую под уклон.
Приближалась окраина мегаполиса, здания огромными уступами сбегали к основанию города, внизу, среди множества огней, виднелись отчетливые скопления проблесковых маячков полицейских машин.
Дальше, за городом, царила темнота, над головой, проступая сквозь зарево городской иллюминации, застыли крупные клубящиеся кучевые облака.
Впервые за десять лет Ян смотрел в небо и понимал, что ему снова хочется жить.
Как будто тоска, глодавшая душу, потерялась средь городских магистралей, не поспевая за стремительным «Акцептом» Мари Лерман.
Он посмотрел на нее.
Мари поймала его взгляд и улыбнулась краешком губ.
Улыбка. Бешеная скорость. Приближающиеся тревожные огоньки.
Путь к непонятной ему свободе, где хрупкая девушка пережила нечто более страшное, чем смерть, если могла сейчас улыбаться, ободряя его и себя.
Прорвемся…
Слово, которое могло звучать по-разному, но в ее устах оно почему-то не казалось синонимом смерти.
Ян уже различал скопившиеся на перекрестке у выезда из города приземистые освещенные красно-синими отсветами силуэты полицейских машин, и его рука вновь невольно легла на автомат.
Мари, не поворачиваясь, отрицательно покачала головой:
– Не нужно, Ян.
– Нам не прорваться без боя, – возразил он.
– Я знаю. Поэтому мы не поедем туда. – Она быстрыми, заученными до автоматизма движениями отключила часть панелей автоматического пилотирования и, крепко удерживая руль, внезапно крутанула его вправо.
Резкий визг, облачко дыма из-под колес, колоннада мощных опор, мелькнувшая в свете фар, и машина, перепрыгнув через поребрик, разметала бампером ограждение из металлических стоек, оказавшись в узком, плавно изгибающемся пространстве огромной железобетонной трубы.
Ян с трудом подавил в себе желание зажмуриться – посреди тоннеля, являвшегося основным стоком ливневой канализации города, возвышались мощные дополнительные опоры, на которых, очевидно, стояло одно из окраинных зданий, но предчувствие обмануло – скорость, на которой «Акцепт» влетел в замкнутое пространство, вытолкнула машину на закругляющуюся стену, прижала к ней, позволяя нестись в полувертикальном положении, касаясь поверхности огромной трубы всеми четырьмя колесами.
Бешеная гонка в клаустрофобическом пространстве продолжалась не более двух минут.
Бледное лицо Мари было напряжено так, что явственно проступили скулы.
Уже не ускорение, а перегрузка ощущалась каждой клеточкой тела.
Ян не понимал, как проскочат они выход, который наверняка забран мошной стальной решеткой и расположен на приличной высоте относительно уровня окружающих город полей.
Вот тут он ошибся.
Решетка когда-то была, но ее давно убрали из-за постоянно застревавшего в ней мусора, а за годы эксплуатации под стоком образовался овраг, который регулярно засыпали вместе с различным принесенным водой хламом – в результате уровень почвы постоянно поднимался, превращаясь в своеобразную амортизационную подушку из многих слоев песка и мусора.
