так не считала. Ида возвращалась к стоянке своими тропами, собрав немного сокровищ с оставшихся на деревьях трупов, подобрав камушки у ручья, своровав пустое ласточкино гнездо и посадив в рыжие волосы такого же рыжего, уродливого и заносчивого паука.
Голод создаёт движение. Только чувствуя голод, чувствуешь жизнь, но люди и дэви отказывались это понимать. Людям вообще нравились дэви – им удобно поклоняться, это Ида тоже знала. Светлые, мудрые и холодные – и люди тоже хотели такими быть. Но на самом деле люди были ближе к ним, асурам, только признавать свои слабости совсем не хотели. Смешная еда, красиво горящая в своих желаниях, самая-самая вкусная. Люди цеплялись за свой разум, а асуры всего-то и делали, что раскрывали им глаза. Ида не понимала, почему они так сопротивлялись: настанет новая жизнь, новый круг перерождений, и кто-то, чья душа закалилась, будучи кроликом, станет волком, встав вместе в один ряд с асурами. Так было, есть и будет, но люди хотели получить всё здесь и сейчас. Быть живучими, как асуры, и мудрыми, как дэви. Когда-нибудь их это погубит, а сейчас…
Ида закрыла глаза, слыша, как её зовёт брат. Они всегда были связаны – одна стая, один мир, один род. Тень их порождала и укрывала, Тень вела Иду тайными тропами сквозь ущелье так, чтобы никто её не заметил. Она скоро вернётся, пусть Цен не беспокоится.
И всё же… Неужели так приятно создавать себе кумиров, строить им храмы и раболепно преклоняться перед дэви и так противно признавать своё место дичи перед асурами? Смерть в охоте не лишена чести, а ползанье на коленях перед небесными «богами»… Куда оно заведёт?
Когда Ида вернулась, то, конечно, обнаружила, что Раал не сплоховал и принёс в зубах того птенца, за которым гнался смешной дэви со вкусным ухом. Ида прокралась незаметно, появившись за спиной Цена, и, закрыв ему глаза холодными руками, шепнула:
– Развлекаешься?
Цен и впрямь отдыхал, сидя на бревне у костра и лениво помахивая перед носом мальчишки куском сырого мяса. Тот наотрез отказывался есть его в таком виде.
– Ну же, птенец, ты же голоден. О! – Цен довольно оскалился и чуть отклонился назад, запрокидывая голову и глядя на сестру снизу вверх. Ида тоже посмотрела на него, но сверху вниз. В его глазах отражалось её лицо: бледное, точно восковая маска, неровно насаженная на череп. – Нашла сокровища?
– Целую гору. Ты тоже играешь?
– Ага. Знаешь этого?
– Был в лесу. Слабый, так легко запутался в тенях и потерял разум… – Ида перевела взгляд на замершего Тао и закрыла сначала правый глаз, потом левый. – Мы его съедим?
– Если будет плохо себя вести – да. Но вообще у меня есть идея получше. Можешь заговорить цепь?
– Лентяй. – Ида перебралась через бревно и села на колени Цену, взяв в руки цепь и склонившись над ней, нашёптывая заклинания над звеньями, но взгляд её не отрывался от маленького дэва. Цен потянулся к сознанию Иды, рассказывая о своём плане, и тот показался ей не таким уж плохим. Это вспыльчивый Цен придумал? Или Заан? Не важно.
Мальчишку словно приковали к месту, он хотел отвернуться, но почему-то не мог.
– Т-ты… ты кто?
– Я расскажу. – Ида попробовала на зуб сталь цепи и покачала головой. – Слушай, маленький дэв, и слушай внимательно, тайны – есть самое важное, они всегда скрыты в тени. Тайны – по нашей части, но за них нужно платить. Кто расскажет тайну, тот и души лишится.
Тао попытался отступить, но не смог. Каждое слово Иды словно впитывалось в эту цепь. А девочка продолжала, перебирая звенья:
– Сколько верёвочке ни виться, а всё едино петлёю на шее затянется. Небесный город ошибается, Тао. Нам безразличны люди. Они для нас – как дичь для волков, нам их не жаль, мы не радуемся их бедам. Лун-ван тебя обманывает, маленький дэв. Ослеплённый своей уверенностью, он развязал эту войну, но не с нами – с миром. Твой дракон взял на себя ношу, выдержать которую не в силах. Не он создавал этот мир – не ему и устанавливать правила. Без тени свет ослепляет, без света тень всё проглотит. Твои родители погибли от глупости, твой дракон погибнет от гордости. Душа приходит в этот мир, рождаясь человеком, асурой или дэвом, растёт, пухнет и погибает, чтобы вернуться обратно в течение вечного цикла. Как прорастёт – так и переродится, а после снова умрёт, и круг за кругом, снова и снова, покуда движется колесо. Нет ни зла, ни добра, ни порядка, ни хаоса, есть лишь мы, вы и беспомощные, лишённые колдовства люди. Твой дракон хочет спасти их не больше, чем мы. И он будет так горд и глуп, маленький дэв, что придёт за тобой. Не потому, что ты ему важен, а потому, что не хочет проигрывать, не желает нам уступать. И ты увидишь его истинное лицо – дракона, что сожжёт мир дотла своим светом. Как цепь в руках моих наматывается, так и слова мои привязываются – не забудешь, не пропустишь, слышать будешь день и ночь. Не сбежишь отсюда – крылья притянут к земле, голос мой станет в ушах твоих криком, и не разобьёт его никто, кроме Юнсана. Жди его, думай и смотри, что он сделает. Но скажешь кому о словах моих – задохнёшься, как подвешенный на цепи. Жди и смотри…
Ида отпрянула от цепи, спрыгнув с колен Цена, и поймала кусок сырого мяса, тут же сунув его в зубы и довольно мурлыкнув. Кажется, она проглотила его даже не жуя.
– Сам не мог, братец? Теперь не улетит, пока на нём эта цепь.
– Это… это тёмное колдовство… – беспомощно залепетал Тао, обнимая себя, но его никто не слушал.
– Да разве я так сумею? – Цен взъерошил гриву рыжих волос. – Хитрости, узлы и перекрестья – это по твоей части. Что ж… – Он отпустил цепь и покосился на Тао. Тот тут же попытался взмахнуть крыльями, но не смог. Что-то действительно тянуло его к земле, перехватывало горло удавкой, и он захрипел, прекращая попытки. Тао призвал на помощь ветер, но в ушах тут же зазвенели слова Иды, потусторонним эхом повторяя странную историю всё громче и громче, пока Тао не схватился за уши и не осел на землю, оглушённый голосом, который переходил на крик и слышен был только ему одному. Стоило Тао прекратить, как и шум стал затихать. Тяжело дыша, он устало посмотрел на Иду.
– Кто ты такая?
– Первая. – Ида подобралась к нему, где-то уже подхватив второй кусок мяса, и затолкала его Тао прямо в рот. – Ешь, дэв. Другой еды нет, голодать – плохо. Ты забавный. –
