– Я домой. А ты если всё-таки пойдёшь к этой любвеобильной дуре с отполированной до блеска аурой и светящейся кармой, расскажи ей историю Бронштейнов. Нашего старого начмеда помнишь? Ты его ещё застала. А я из дому мамаше её позвоню, тоже напомню. Любка эту историю должна знать.
Старого начмеда Татьяна Георгиевна застала. Не так, чтобы очень, но историю, разумеется, знала. И история эта была, конечно, хорошая. То есть в показательном смысле, как раз для такого вот случая, как с этой Леночкой.
* * *
Жили-были не так уж и давно он и она. Муж и жена. Иосиф Бронштейн и Роза Бронштейн. Иосиф Эммануилович был акушером-гинекологом вот в этом самом родильном доме. А Роза Борисовна (хотя по-честному Боруховна) была учительницей русского языка в одной из не самых плохих школ. Никакого особого притеснения по графе «национальность» они не испытывали, несмотря на то что достаточно большая часть их сознательной жизни пришлась на эпоху застоя. Может, просто не задумывались? Черчилль не считал евреев умнее себя[22], а Бронштейны не считали русских глупее. В этой части спектра у Бронштейнов всё было нормально.
Иосиф Бронштейн безо всяких препятствий поступил в Первый медицинский институт имени Сеченова. Роза, тогда ещё не Бронштейн, но отнюдь и не Иванова успешно поступила на филологическое отделение педагогического института. Понятно, что школы они окончили с золотыми медалями, а институты – с красными дипломами. Иосиф Эммануилович опять-таки безо всяких проблем получил субординатуру по акушерству и гинекологии. И однажды вечером в метро столкнулся с весьма приятной глазу молодой женщиной. Он и понятия не имел, что она еврейка, потому что Роза была высока, стройна, узкобёдра, и смотрела на неуклюже врезавшегося в неё молодого человека совершенно сионской наружности насмешливыми голубыми глазами из-под светло-русой чёлки так, как умеют смотреть только русские девочки. Иосиф Эммануилович начал горячо приносить пардоны, чувствуя, что со скоростью состава того самого метрополитена влюбляется в эту невыносимо красивую женщину с коротким прямым носиком.
– Роза Станкевич, – представилась девушка и, рассмеявшись удивительно густым золотистым смехом, пригласила его в кино.
Они пробродили по городу до самого рассвета, а утром отправились к Розиным родителям знакомиться. Потому что Иосиф понял, что другой такой Розы Станкевич на свете просто не существует и если он немедленно не сделает ей предложение, то это незамедлительно сделает кто-нибудь другой. И вообще, непонятно, как это она до сих пор ещё не окольцована. Впрочем, понятно. Она учится на последнем курсе филфака педагогического. Там мужчин дефицит. А ровно через два часа после знакомства и через час после того, как он сделал ей предложение, она сказала:
– Вообще-то я на улице, в метро и прочих трамваях-автобусах не знакомлюсь. Я девушка очень строгих правил.
А ровно за секунду до того, как позвонить в дверь отчего дома, Роза шепнула ему:
– Иосиф, я первый раз не пришла домой ночевать.
И это была правда.
Роза и Иосиф поженились и зажили счастливо и безмятежно. Первые пять лет не обращая никакого внимания на то обстоятельство, что половой жизнью они живут более чем регулярно, а дети у них никак не появляются. Не то чтобы они именно сейчас хотели детей, но… Ещё через пять лет Роза Борисовна начала ходить по врачам. Конечно, самый общий диагноз – первичное бесплодие – ей поставил собственный муж. Который к тому времени стал врачом акушером-гинекологом высшей квалификационной категории. Трубно-перитонеальный фактор он отмёл сам. Гистеросальпингография[23] не выявила ни окклюзии маточных труб, ни внутриматочной патологии. Матка Розы была отлично развита, никаких деформаций, особенностей и пороков развития не наблюдалось. Равно как субмукозных узлов и полипов эндометрия. Никаких признаков спаечного процесса в полости малого таза тоже не обнаружилось. Да и откуда бы? Иосиф Эммануилович был первым и единственным мужчиной в жизни Розы Борисовны. Сама она, будучи очень правильной еврейской девочкой, всегда слушалась маму, не сидела на холодном и в российские морозы надевала тёплые штанишки. Памятуя о своих бурных студенческих годах с их маленькими грешками, Иосиф Эммануилович втихаря от жены обследовался вдоль и поперёк. И наискосок. Он был полностью здоров в смысле мочеполовой сферы и репродукции.
Эндометриоза[24] у его жены тоже не обнаружилось. После длительных походов по самым лучшим эндокринологам выяснилось, что у Розы Борисовны нет синдрома поликистозных яичников; гипотериоза; дисфункции коры надпочечников; яичниковой недостаточности; гипоталамо-гипофизарной дисфункции; гипогонадотропного гипогонадизма (в том числе – обусловленного гиперпролактинемией); гипоталамо-гипофизарной недостаточности[25]. Секреторная функция желез в организме Розы Борисовны была отлажена идеально. Строение и механика её тела не вызывали сомнений в пригодности Розы Борисовны для зачатия и вынашивания. Оба супруга были здоровы и способны. И ничего у них не получалось. Пачками на приём к Иосифу Эммануиловичу являлись беременные женщины евнухоидного телосложения, с чрезмерно длинными конечностями, скудным оволосением на лобке и в подмышечных впадинах, с гипоплазией молочных желез и половых губ, с уменьшенными размерами матки и яичников. А прекрасная в своей норме Роза Борисовна была бесплодна. Дня не проходило, чтобы Иосиф Эммануилович не принимал роды у оплывших коротконогих толстушек с повышенным уровнем эстрогенов, андрогенов и лютеинизирующего гормона, с гипоменструальным синдромом в анамнезе, у женщин с ярко выраженным гирсутизмом[26], с поздним возрастом менархе и чёрт знает с чем ещё. А его идеально откалиброванная гормонально, прекрасно анатомически и физиологически отлаженная жена, просто-таки созданная для родов, не могла даже забеременеть!
Каждый свой аборт, выполненный просто потому, что пришедшая к нему женщина «залетела», «не хотела детей» или «забеременела поверх спирали», Иосиф Эммануилович оплакивал так, как самим этим женщинам и в самом страшном сне привидеться не могло. Роза Борисовна знала, что если Йося вечером заперся на кухне с бутылкой водки, значит, сегодня был в абортарии. Она даже научилась определять по количеству выпитого, сколько сегодня её муж сделал абортов. И какие они были – до двенадцати недель или в позднем сроке. А если в позднем – то по медицинским или по социальным показаниям. Они даже немного отдалились друг от друга. Частенько Йося оставался ночевать в больнице или в родильном доме, и тогда Роза Борисовна давала волю слезам. Но ровно настолько, чтобы любимый муж не заметил, что она плакала. Они частенько втихую злились друг на друга, не позволяя себе срываться «по пустякам». Прежде они налюбоваться друг на друга же не могли, а теперь избегали встретиться взглядами даже за завтраком. Раньше они так любили ходить по городу, взявшись за руки, а нынче случайное малейшее прикосновение друг к другу вызывало лишь обоюдное отдёргивание на грани брезгливости. Люди, без умолку болтавшие друг с другом больше десяти лет, теперь обменивались самыми общими фразами типа «ждать тебя к ужину?» («О, слава богу, не ждать!!!»). Вот до чего довела странная, необъяснимая невозможность слияния совершенно здоровой яйцеклетки с абсолютно функционально пригодным сперматозоидом ранее самых счастливых исключительно друг другом людей!
Глухонемое раздражение – это ужасно. Как бы хорошо ни были воспитаны люди, но если они любят друг друга, они просто обязаны время от времени скандалить. И уж точно не реже одного раза в десять лет. Семейный скандал – лучшее средство разрешения конфликтов между любящими. Любое вежливо-холодное «что ты предпочитаешь на завтрак?» гораздо оскорбительнее «да пошёл ты к такой-то матери!» и просвистевшей мимо уха горячей яичницы, когда существует хотя бы малейшая недовысказанность между любящими друг друга людьми. Любящие не должны поворачиваться друг к другу спинами, когда они ложатся в одну постель. Нет-нет, когда ты не боишься повернуться к человеку спиной – это, разумеется, прекрасно. Но речь идёт не о доверии, а о любви. Если любишь человека по-настоящему, то в случае когда у него кислая мина, а на твои вопросы «что случилось?» он отвечает «да ничего особенного, просто настроение не очень», надо подойти к нему, развернуть его к себе лицом и сказать примерно следующее: «Ёб твою мать! Если бы я хотел (хотела) жить с руммейтом, чтобы квартира дешевле обходилась, я бы никогда не выбрал (не выбрала) тебя. Потому что ты везде разбрасываешь свои прокладки (никогда не опускаешь крышку унитаза). Я живу с тобой под одной крышей по одной-единственной причине – я тебя люблю. И никто из нас не уйдёт из-под этой самой крыши – и гори они огнём, работа и дела! – пока мы не выясним, что тебя тревожит, дура! (засранец!)» И не надо никаких после этого спокойных переговоров, как советуют психологи. Нужна порция здорового двустороннего ора с использованием оборотов вроде: «Да ничего меня не тревожит, отстань!», «А то ты сама (сам) не знаешь?!!», «Я не знаю?!», «Да-да, ты!!!» и тому подобных. Слегка присыпав всё это лёгкими идиомами и немного потолкавши друг друга, надо срочно отправиться в кровать, чтобы вспомнить очевидное – её придумали не только для совместного лежания спинами друг к другу. А уже потом можно сесть и спокойно поговорить. За чаем или за чем покрепче. Вышеприведённая тактика подготовки к стратегическому спокойному разговору делает его максимально эффективным и действительно полезным, потому как собеседники уже вспомнили, что любят друг друга и разговаривать друг с другом они будут не как вымученные мороженые рыбы, а как нормальные тёплые искренние люди. Скандалы, что правда, редко поддаются планированию. И это правильно. Потому что самые прекрасные скандалы случаются спонтанно.
