с легким недоумением смотрит на мои тщетные попытки.
— У вас есть ножницы?
— Эм, сейчас посмотрю, — ошалев от неожиданной просьбы, мужчина лезет в бардачок и, немного покопавшись, вытаскивает старенький секатор, — есть только это.
— Отлично, пойдет.
Выглядит сомнительно, но в моем положении глупо капризничать. Я беру юбку чуть выше коленок и начинаю нервно отрезать лоскуты ткани. На удивление получается довольно неплохо.
Пропыхтев по меньшей мере минут десять, я наконец освобождаюсь от пышной юбки, беру отрезанные концы и бросаю их в ближайшую мусорку. Вымещаю на платье дикую злость, попадая в капкан жгучих эмоций.
— Огромное спасибо. Вы мой спаситель.
Могу представить, как выгляжу со стороны, ну так и чувствую я себя также паршиво. Уже иммунитет к чужим взглядам выработался.
Корсет все еще давит на ребра, но почему-то дышать становится гораздо легче. Вечернее солнце клонится к закату, провожая меня тусклыми лучами света.
Ноги все дальше от дома уводят, а я и не сопротивляюсь. Боюсь в квартиру возвращаться. Раевскому ничего не стоит хлипенькую дверь выломать. Хотя…с другой стороны, вряд ли бы он стал от своих супер важных дел избавляться. Я больно фантазирую.
Объяснений не получила и все еще на что-то надеюсь. Понятно, почему он меня выбрал.
Идеальная жертва.
Ну, разве нельзя по-человечески? Разве так сложно быть честным?
С содроганьем замечаю, как в лаковой сумочке вибрирует телефон, останавливаюсь посреди улицы и тут же облегченно выдыхаю. Это не он.
— Никита?
— Ну что, сестренка, ты его уделала? — довольный голос братца напоминает мне о собственном поражении.
Я перевожу дыхание, чувствуя давящую тяжесть в области груди. Если буду объясняться, снова сорвусь. Лучше дома ему всё расскажу.
— Можно я у тебя сегодня переночую?
— Конечно, — он настораживается, — Мир, что-то случилось?
— Не сейчас. Я перезвоню, — сдавленно отвечаю, чувствуя жжение в горле.
Убираю телефон, представляя, как жалко я выгляжу со стороны. Тушь под глазами, лицо как у поганки, руки даже сотовый едва держат. Сейчас мне везет — никто еще не узнал закадычную и несчастную невесту Раевского, но как долго это будет продолжаться?
Стоит подумать, как Тимур открывает новости с моей зареванной фотографией, так сразу внутри все сжимается.
Надо где-то пересидеть. Пойду к брату — только выговор получу, а если рискну домой вернуться, кто знает, чем это закончится.
Зайдя в переулок, осматриваюсь и прижимаюсь к грязной стене, от которой веет холодом. Здесь никого нет, только обшарпанные двери старых подъездов и мигающая вывеска неонового цвета. Кажется, место не особо популярно, на пару часиков сойдет.
Закажу что-нибудь, возьму себя в руки и попробую немного отдохнуть. В конце концов, когда я в последний раз гуляла в одиночестве?
Времени теперь вагон, можно все улицы ногами обойти.
Толкаю железную дверь и оказываюсь в темноватом пабе. Еще слишком рано для посетителей, поэтому внутри всего пара человек, да и те не обращают на меня никакого внимания. То, что нужно.
Возле бара делаю заказ и сажусь за угловой столик. Дико хочется стянуть с себя все эти дорогие шмотки, причиняющие и физический и моральный дискомфорт, но я будто специально продолжаю разгуливать в порванном платье. На задворках сознания клубятся безумные мысли о побеге, которые сразу проходят, стоит мне сделать несколько глотков вина.
Я морщусь. Вкус отвратительный, горечь заползает прямо в горло и оседает на языке, но зато появляется реальный план действий. Не будь я в тупике, никогда бы не осмелилась, однако сейчас у меня напрочь срывает тормоза.
Чего бояться, если уже хуже некуда?
Я считала себя умной и довольно смекалистой, но оказалась глупой как пробка. Раевский быстро дернул меня ко дну, опустив небольшую деталь. Прям крохотную.
Запудрил мозги разговорами о притворстве, а в итоге планировал схватить меня за ручку и оперативно к алтарю подвести. Уж лучше сразу к пропасти.
Взор концентрируется на одной точке на грязном стекле, а руки нервно покручивают фужер.
Ладно. Сейчас или никогда.
Достаю мобильник и звоню последнему на свете человеку, который бы стоил моего внимания.
— Дим, привет. У тебя вроде родственники в загсе работают?
Перехожу сразу к делу, боясь передумать. Сколько ни размышляла, единственный отворот поворот для Тимура — брак с другим мужчиной.
Штамп в паспорте меня защитит, а лезть в чужую семью он не посмеет, пусть даже и оторвет мне голову, когда узнает, что я натворила.
Слышу рассеянный голос Димы и пробую подкупить.
— Я заплачу, если ты мне поможешь.
— Мир, мы же не чужие. Как ты можешь так говорить? — театральное удивление отдает фальшью. — А почему ты спрашиваешь о загсе?
— Хочу выйти за тебя замуж. Сегодня же.
Мой голос дрожит. Я понимаю, как это выглядит, но ничего не могу с собой поделать — уж лучше заключить сделку со знакомым парнем, который не вызывает неприязни, чем шляться по улицам в поисках таких же чокнутых людей, как я.
— Ладно.
Облегчение волной проносится по телу. Может, он и соглашается лишь из-за прежних чувств или жалости, но мне плевать. Уже через несколько минут я расплачиваюсь и выхожу из паба. На ходу ловлю такси, ныряю в теплый салон, пропахший дешевым одеколоном, и лицом прижимаюсь к окну.
Нужно остыть. Щеки как бешеные горят, и даже макияж не в силах скрыть мою взвинченность.
До чего же ты докатилась, Мира.
Усмешка замирает на устах. Я вспоминаю, как Раевский спрашивал, откуда я беру смелость.
Мне бы знать…
Если это всплывет, а я даже не сомневаюсь, что всплывет, то меня ждет адская злость не только от Тимура, но и от родственников, друзей. Возможно, сперва они осудят, но потом обязательно поймут, что уж лучше связаться с простым чуваком без денег и связей, чем с самим дьяволом.
Вскоре таксист паркуется рядом с загсом, и я на негнущихся ногах выхожу на улицу. Взглядом сразу наталкиваюсь на Диму. В смокинге, с челкой на половину лица и харизматичной улыбкой он протягивает мне руку и несмело произносит.
— Пусть я и представлял нашу свадьбу совсем по-другому, но…
— Давай не будем тянуть, — резко прерываю я, чувствуя себя полной эгоисткой. Я ведь нагло его использую, в то время как он даже приоделся, купил цветы и стандартные обручальные кольца.
Зачем всё это? Всё равно не по-настоящему. Мы разведемся, как только Раевский поставит на мне крест, так зачем усложнять?
Я не принимаю кольца и букет, останавливаю парня возле дверей и, сделав большой глоток воздуха, решаюсь.
— Как ты всё это устроил?
Я, конечно, знаю, что у него родственники в загсе работают, но
