Профессора смотрят на меня, как на дебила, некоторые студенты тоже, хотя мне фиолетово на мнение каждого, и они знают это. Я даже вышел на стадион, где единственным, кто топтал газон — была футбольная команда. По пути заглядываю в парочку туалетов, где встречаюсь с удивлением, а потом улыбкой. Следом распахиваю дверь мужской раздевалки, в которой тоже, мать вашу, пусто. Я уже теряю всякие надежды, и с раздражением дёргаю ручку женской раздевалки.
— Пошли, — говорю я, когда обнаруживаю нужного человека.
— Картер, ты рехнулся? — фыркает Трикси.
— Пошли, — повторяю я, рассматривая спортивную майку, обтягивающую её стройную фигуру и лосины, огибающие талию и задницу, как вторую кожу. Клянусь, чуть позже продам душу за то, чтобы снять их, но сейчас я слишком тороплюсь.
Видя моё раздражение, она потуже затягивает хвостик и выходит из раздевалки, не задевая меня и локтем. Для этого она даже на долю секунды поворачивается боком. Я что, настолько ей неприятен?
Карие глаза обращаются ко мне, когда она скрещивает руки под грудью, на которой я акцентирую всё внимание. Ох, черт, сейчас я очень готов опоздать.
— Я могу ещё раз повторить свой вопрос.
— Не утруждайся.
Разворачиваюсь и направляюсь к парковке, слыша быстрые шаги рядом. Сдерживаю улыбку, потому что это кажется мне забавным. Я выше её почти на полторы головы, и наш шаг неплохо разнится. Когда я делаю один — Трикси необходимо сделать парочку. Краем глаза замечаю её насупленные брови и отсутствие желания находиться рядом со мной. Я не понимаю, что сделал ей. Да, я был груб, но не настолько, чтобы начинать мстить за это. Ладно, один раз, но, когда это переходит в норму — создаёт проблемы.
— Объяснишь? — спрашиваю я, указывая на машину, которая подпирает мою.
— Что именно? Ты внезапно ослеп? — шипит девушка.
— Отгони машину.
— Я ещё раз спрашиваю: ты рухнулся?
— Я опаздываю.
— Мне до этого какое дело?
— Твоя машина не даёт мне выехать.
— Картер, ты придурок, — морщится она и разворачивается на пятках, чтобы уйти, но я ловлю её руку и возвращаю назад.
— Не играй со мной.
Выдернув запястье из моей хватки, она указывает в сторону домов.
— Видишь вот эти здания?
— И?
— И я там живу, идиот. Это кампус. У меня нет машины, я в ней не нуждаюсь.
С этими словами, она завершает наш диалог и грузно шагает туда, откуда я её буквально приволок. И я не могу что-то сказать, потому что слишком занят её задницей, которая вскоре скрывается за дверью.
— Дерьмо! — буркаю я, пиная колесо незнакомой тачки, которая тут же взвывает мерзкой сигнализацией, готовой довести до нервного срыва и смирительной рубашки. К счастью, я уже свихнулся.
Набираю номер отца и жду ответ, который поступает спустя четыре гудка.
— Удиви меня, — говорит он.
— Ты не поверишь, — выдыхаю я.
— Попробуй.
— Меня подперли со всех сторон. Я не могу выехать. На такси я быстрей состарюсь и покроюсь паутиной.
— И что ты предлагаешь?
— Приедешь за мной? Я потренируюсь тут, пока ты доедешь.
— Ладно, — соглашается отец. — Через час буду.
Подхватываю сумку и закидываю её на плечо, двигаясь в сторону раздевалки.
В голове крутятся слова Трикси и тот взгляд, с которым она смотрела на меня, как на полоумного. И сейчас это действительно выглядит именно так. Если она говорит правду, то, как я выгляжу? Тут же встряхиваю головой и удивляюсь тому, что вообще дошёл до того вопроса, где интересуюсь мнением о себе, тем более тем, которое заполняет черепную коробку какой-то девчонки. Я вообще не понимаю, почему сразу подумал о ней. Не иначе, как интуиция. Дерьмово врать самому себе, ведь я отлично понимаю, что сам желал этого. Я хотел, чтобы это была она. Нам не за что квитаться, а если и есть, то это мелочи. И я, черт возьми, цепляюсь за эти мелочи.
Сменив повседневную одежду на шорты и водолазку, выхожу в зал и застываю. Приходится даже встряхнуть головой, чтобы проверить в то, что вижу.
Трикси не обращает никакого внимания, хотя видит меня через отражение в зеркалах. Её удары точны, выбирая цель, она бьет по груше с такой силой, что та дребезжит под напором. Но окончательно моя челюсть падает тогда, когда она как хренова ниндзя, делает круговой поворот и бьет по ней ногой выше собственной головы. Я собирался защитить ту, что выбьет комбо одним ударом. Те парни унесли свои задницы очень даже не зря, в ином случае им бы пришлось не сладко, эта девочка занимается кикбоксингом.
— Не пялься, иначе я повторю на тебе, — говорит она, разминая шею наклонами в разные стороны.
— Тебе не повезло, я занимаю тем же.
— Ты занимаешься боксом, Картер, у нас разные направления.
Наматываю бинт на руку и усмехаюсь.
— Ты слишком много обо мне знаешь, как будто интересуешься мной.
— Не льсти себе. Люди любят трепать языком.
— И ты прислушивалась именно к тем, которые говорили обо мне.
Присудив себе победу в словесном бою, я и подумать не мог, что это далеко не конец.
— Ты прав. Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Я прислушалась.
— С каких пор я стал твоим врагом?
— Ты ни друг и ни враг. Я просто знаю о тебе достаточно, чтобы не верить в сказки, которые ты любишь рассказывать.
Качаю головой и встречаюсь с ней глазами. Сердцебиение увеличивает ритм, и я выстраиваю стену, не позволяя ей проникнуть глубже. Мне не нравится, что я чувствую себя уязвимым рядом с ней.
— Я никогда не рассказывал сказки и не садился на уши. Я не утруждаюсь запоминать имена и брать номера. Каждая из них знает меня, и каждая из них сама проявляет ко мне интерес, а я лишь даю то, чего они хотят. Всё предельно просто. Никаких обещаний и лжи с моей стороны. Ты винишь меня за то, что вы любите встраивать ложные представления, но посмотри правде в глаза. Я не влюблюсь в тебя после секса и даже после поцелуя. Это всё выдумки из фильмов. Я получил своё ровным счётом, как и они.
— Ты поступаешь по-свински, — фыркает Трикси.
— Я поступал бы по-свински, если бы весил лапшу на уши. Со мной всё предельно просто. Нет надежд — нет разбитого сердца.
Ещё несколько секунд, она смотрит в мои глаза и, поморщив носом, отворачивается, вновь приступая к тренировке, то же самое делаю я. Не могу сказать, кто из нас получил победу, мы оба остались при своём.
До тех пор, пока Трикси не уходит из зала, я не могу сосредоточиться. Так или иначе, нахожу глазами девушку и проклятую дыру внутри себя. Она ничего не делает, но та ноющая боль даёт знать о том, что она ещё присутствует во мне. Темнота окутывает разум, и я увеличиваю скорость и силу удара, пытаясь избавиться от чувств и прошлого, которое продолжает преследовать меня.
Как только её спина скрывается за поворотом, наношу по груше последний удар, прикладывая к нему всю ярость, скопившуюся внутри. Скидываю перчатки и вытираю лицо руками.
— Черт! — цежу я.
Если я — ни враг и ни друг, то кто я? Легко: я хочу быть больше этих двух значений. Мне не нужна даже середина в виде никого. Я хочу быть кем-то для неё.
При разговоре с Мэди, мама как-то обмолвилась, что худшее из мук — отрицание чувств. Бессмысленность, которая ни к чему не приведет, а лишь усугубит. Ты добровольно отказываешься от того, чего желает сердце. Это равно тому, что ты отказываешься от самого себя, выдавая ложь за правду. Ненавидя враньё, я часто бью правдой там, где она вовсе не требуется. Это одновременно проклятие и святость. Не знаю, что способно погубить меня: другой человек, или я сам.
Завершаю тренировку, не желая оставаться один на один с самим собой, и следую в раздевалку, а после в душевые.
Контрастный душ помогает взбодриться и обрести чистое сознание, где нет места дерьму. Сегодня предстоит побегать ради младшего братишки, которому скоро шестнадцать и которому родители решили закатить не хилую тусовку. Засранцу повезло. Я бы тоже вернулся в школу, чтобы повторить наше день рождения. Исключить бы пришлось только одно, точней одну. Резко поворачиваю кран и получаю напор ледяной воды. Никакого нытья и воспоминаний о ней.
