– Линус! Знаю его! – Нат как будто удивлена.
– Вот что он мне подарил. – Я показываю на майку. – Сегодня. Круто, да?
– Это что, ревень? – Подруга смущена еще больше.
– Да. Это у нас секрет, – небрежно бросаю я.
– Ого. – Нат как будто все еще прийти в себя не может. – И как давно вы… встречаетесь?
– Несколько недель. В «Старбакс» ходим и все такое. Это типа… ну, сама понимаешь. Прикольно.
– А я думала, что ты серьезно болеешь. Ну, в постели лежишь.
– Ну да, так было. – Я пожимаю плечами. – Но я, наверное, поправляюсь. – Я открываю шоколадку и разламываю на клеточки. – Расскажи, как в школе.
Я заставила себя спросить об этом, хотя от одного слова «школа» в голове остались неприятные ощущения – как ядовитый отпечаток.
– Теперь все иначе, – расплывчато отвечает Натали. – Ты не поверишь. После того, как ушла Таша и вся остальная свора. Кэти стала совершенно другая. Ты бы ее даже не узнала. Хлоя больше не дружит с Руби. И мисс Мур уволилась, ты в курсе? Ну и вот, у нас теперь новая заместительница директора, она классная… – Натали замолкает. – Так ты вернешься?
Этот вопрос – как удар в живот. От одной мысли, чтобы туда вернуться, меня начинает тошнить в буквальном смысле.
– Я, наверное, теперь буду ходить в Академию Хис, – говорю я. – И на класс младше, потому что я очень много пропустила.
– А в Стоукленде не можешь в другой класс? – предлагает мне Нат, но я морщу нос.
– Это было бы странно. Ну, чтобы я стала на год младше тебя. Да и все равно… – я выдерживаю паузу, – в Стоукленде нас ненавидят. Родители в суд подали.
– О. – Нат кивает. – Я слышала об этом, но не знала, правда ли это.
– По их мнению, они не справились со своими обязанностями.
– Ну да! – Подруга распахивает глаза. – Об этом все постоянно говорят. Ну, мои родоки не смолкают. Меня чуть тоже оттуда не забрали.
Я этого не знала. Но вполне объяснимо.
– Ну вот. Именно в этом и дело. Нелепо было бы туда возвращаться.
– Ты, значит, теперь после суда будешь миллионершей? – говорит Нат, внезапно развеселившись, а я качаю головой.
– Вряд ли я что-то получу. Мы и сейчас уже до фига платим. Да и не ради денег все это. А ради справедливости, типа. Чтобы они ответили за свои поступки и все дела. – От одной мысли об этом, как и раньше, скручивает живот.
– Тебе показания придется давать?
– Да. Наверное. Если до суда дойдет. Я не знаю. Родители об этом особо не говорят.
– А. Значит, все не очень серьезно.
– Я такого не говорила. – Я нервно выдыхаю. – Очень серьезно, просто мы не обсуждаем. Мама очень настаивает, она на них так зла… ты же мою маму знаешь…
Подруга кивает. Уж она-то это понимает, как никто другой.
– Я один раз видела, как она на родительском вечере накинулась на мистера Мэннинга. Наезжала и наезжала. Раздавить хотела.
– Ага, вот именно. Она всех раздавить хочет.
Я снова ломаю шоколадку и предлагаю Натали. Она берет кусочек, потом поднимает взгляд, и я вижу, что она снова плачет.
– Оди, я скучала по тебе.
– Я тоже.
– Без тебя было ужасно. Просто ужасно.
– Ага.
После паузы мы вдруг без предупреждения начинаем обниматься. От подруги пахнет шампунем «Хербал Эссенсес», как и раньше, и она еще всегда похлопывает по спине снизу, и у меня выступают слезы – настолько это родное ощущение.
Мне этого так не хватало. Боже, как не хватало.
Разжав объятия, мы начинаем смеяться, хотя и со слезами на глазах. У Натали звонит телефон, она возмущенно его хватает.
– Да, мам, – коротко говорит она. – Все отлично. Это мама, – поясняет подруга, отбросив телефон. – Она у дома, в машине. Я должна была ей послать через пять минут эсэмэс, что все нормально.
– Зачем?
– Ну… сама понимаешь.
– Что?
– Ну, ты знаешь. – Натали стыдливо поеживается, не глядя на меня.
– Не понимаю.
– Оди. Понимаешь. Потому что ты…
– Что?
– Психически неуравновешенная, – буквально шепчет подруга.
– Что? – Я смотрю на нее совершенно потрясеннная. – Ты о чем?
– У тебя биполярное расстройство. – Натали вся сжалась. – И возможны вспышки гнева. Мама беспокоится.
– Нет у меня биполярного расстройства! – в полном шоке отвечаю я. – Кто тебе это сказал?
– Нет? – У нее отвисает челюсть. – Мама сказала, что, наверное, биполярное.
– И я на тебя накинусь? И меня не следовало выпускать из психушки, и вообще я должна ходить в смирительной рубахе? Гоподи! – Я стараюсь не терять самообладания. – Нат, я встречала людей с биполярным расстройством, и они абсолютно не страшные, хочешь, верь, хочешь, нет.
– Слушай, извини. – У нее несчастный вид. – Но мы же не могли об этом знать, а?
– Разве моя мама не сказала, что со мной? Не объяснила?
– Ну… – Натали смущается еще больше. – Моя мама считала, что она приукрашивает. Все-таки ходили слухи…
– Какие? Что за слухи? – Подруга молчит, а я стараюсь сказать пострашнее. – Нат, что за слухи?
– Ладно! – поспешно отвечает она. – Что ты пыталась покончить с собой… что ослепла… что больше не разговариваешь… а, да! Кто-то говорил, что ты себе глаза выковырнула и из-за этого ходишь в очках.
– Что? – У меня от изумления перехватывает дыхание. – И ты поверила?
– Нет! – Она так глупо выглядит. – Разумеется, не поверила, но…
– Глаза себе выковырнула? Как Ван Гог?
– Он уши отрезал, – поправляет Натали. – И всего одно.
– Я глаза себе выковырнула? – У меня почти истерика, внутри бурлит какой-то странный болезненный смех. – Ты поверила, да, Нат? Поверила.
– Нет! – Она вся порозовела. – Конечно, нет! Я просто рассказала тебе!
– Но ты думала, что я маньячка-убийца с биполярным расстройством.
– Я, честно говоря, даже не знаю, что такое биполярное расстройство, – признается Натали. – Для меня это просто слова.
– Маньячка-убийца с биполярным расстройством и выковырнутыми глазами. – На меня опять накатывает истерическая волна. – Неудивительно, что мама сидит и ждет тебя в машине.
– Прекрати! – взвывает Натали. – Я не хотела всего этого говорить!
Моя подруга – полнейшая дура, а мамочка ее еще хуже. Но все же я испытываю к Натали теплые чувства, она же такая несчастная, взволнованная, не знает, что сказать. Мы с ней познакомились в шесть лет, она тогда была ужасно наивная и думала, что мой папа – Дед Мороз.
– Все нормально, – наконец говорю я, решив от нее отстать. – Ничего страшного. Не переживай.
– Правда? – Натали взволнованно смотрит на меня. – Господи, Оди, прости меня. Ты же знаешь, что я ни в чем не разбираюсь. – Она прикусывает губу, задумавшись. – Но если у тебя не биполярное расстройство, то что?
Ее вопрос застает меня врасплох. Мне приходится какое-то время подумать.
– Мне уже лучше, – наконец говорю я. – Вот что со мной. – Я беру последний кусочек шоколадки и разламываю пополам. – Давай доедим, пока Фрэнк не увидел.
МОЕ БЕЗМЯТЕЖНОЕ ЛЮБЯЩЕЕ СЕМЕЙСТВО – РАСШИФРОВКА ФИЛЬМАИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ
ПАПА сидит в кабинете за столом и разговаривает по телефону.
ПАПА (в трубку):
Да. Ага. Посмотрю. (Стучит по клавиатуре компьютера.) Да, сейчас.
В комнату без стука вваливается ФРЭНК.
ФРЭНК:
Пап, мне надо кое-что посмотреть для домашнего задания по географии.
ПАПА:
Придется отложить на потом. Марк, извини…
ФРЭНК:
Но я без этого не могу уроки сделать.
ПАПА:
Фрэнк, потом.
Фрэнк смотрит на него, широко раскрыв глаза.
ФРЭНК:
Ты всегда говоришь, что домашняя работа должна быть на первом месте. Постоянно твердишь: «На потом уроки не откладывай, Фрэнк». А теперь, значит, потом. По-моему, это двойное послание. Разве родители не должны придерживаться выбранного курса?
ПАПА (вздыхает):
Ладно. Смотри. Марк, я тебе перезвоню.
Он пускает Фрэнка к компьютеру. Фрэнк стучит по клавиатуре, смотрит на экран, что-то выписывает.
ФРЭНК:
Спасибо.
Фрэнк уходит, папа перезванивает, снова открывает документ.
ПАПА:
Извини, Марк. Как я и сказал, цифры не складываются…
Снова входит ФРЭНК, и он смолкает.
ФРЭНК:
Мне надо узнать население Уругвая.
Папа прикрывает рукой трубку.
ПАПА:
Что?
ФРЭНК:
Уругвай. Население.
Папа гневно смотрит на него.
ПАПА:
Это крайне важно знать именно сейчас?
Фрэнк обижается.
ФРЭНК:
Это для домашней работы, пап. Ты сам всегда говоришь, что от учебы вся моя жизнь зависит. Я бы и на своем компьютере мог это сделать, но…
