огромный госпиталь мог превратиться в госпитальные клиники (терапевтическую, хирургическую, сифилитическую, сыпную и т. д.), что, как известно, впоследствии и было сделано.
Далее Пирогов излагает свой взгляд на преподавание хирургии. Он писал, что «ничто так не может способствовать распространению медицинских и особливо хирургических сведений между учащимися, как прикладное направление в преподавании; с другой стороны, ничто не может так продвинуть науку вперед и возвести врачебное искусство в нашем отечестве на равную степень совершенства с медициной в других образованнейших странах Европы, как тесное соединение… госпитальной практики с началом учебным… Только в госпитале могут быть отделены шарлатанство, обман, слепой предрассудок и безусловная вера в слова учителя от истины, составляющей основу науки» [78].
Заканчивая письмо к всесильному вельможе, Пирогов проявляет не только общепринятую формальную любезность, обязательную в письмах XIX века, но и изысканную учтивость, указывая на личную причастность Клейнмихеля к предлагаемым реформам преподавания в академии, тем самым делая его сторонником своих идей. Он пишет: «Вы, как я имел счастье слышать из уст Ваших, постигли сами со свойственной Вам проницательностью необходимость этих двух кафедр при академии. Присоединение большого госпиталя совершенно в состав академии – Ваша мысль, мне не остается ничего более, как желать только скорейшего исполнения оной для блага науки в нашем отечестве. Если слабые силы мои, которые я до сих пор употреблял для руководства юношества в практической хирургии, кажутся Вам достаточными, чтобы с пользою употребить их для исполнения благой цели, то я с радостью посвящу целую жизнь мою для занятия Вами учреждаемой кафедры госпитальной хирургии при академии» [79].
Безусловно, такое письмо со столь глубокой и содержательной программой, вдохновенно и смело изложенной молодым, полным энтузиазма профессором, не могло не получить поддержки Клейнмихеля.
Пирогов, доказавший свою полную состоятельность в Дерптском университете и горящий желанием использовать свои способности на новом поприще в Медико-хирургической академии, значительно превосходящей по своим возможностям университет в Дерпте, несомненно, вызывал доверие и расположение Клейнмихеля. И он «прямо объявил, что все будет сделано».
Николай Иванович с детства испытывал постоянную нужду. Поэтому в письме он посчитал возможным остановиться на некоторых материальных вопросах. Он пишет: «…при новой моей должности, которая требует от меня еще более времени и усилий, я не иначе могу исполнить точно мои обязанности, как имея кроме обыкновенного профессорского оклада (5500 руб. ассигнациями) еще полный оклад главного госпитального врача». Одновременно Пирогов предлагает взять на себя целый ряд дополнительных обязанностей. Он пишет: «Вместе с тем я буду заниматься с моими слушателями патологической анатомией, особливо обращая внимание их на ее практическое приложение, и вместе употреблю всевозможные старания к учреждению анатомо-патологического и анатомо-хирургического собрания при вверенном мне госпитале» [80].
Мы видим, что Пирогов полон решимости реализовать в академии поистине грандиозные планы. Он постоянно готов, не щадя ни своего времени, ни своего здоровья, всегда делать полезное дело, делать его немедленно, как можно быстрее и как можно лучше. И это не может не вызвать восхищения. В то же время он высоко оценивает свой труд и ожидает достойного вознаграждения.
* * *
10 февраля 1840 г. Клейнмихель прислал письмо Пирогова в Конференцию академии с поручением рассмотреть его и представить свое заключение. На ближайшем заседании 23 февраля Конференция рассмотрела предложения Пирогова и в своем послании попечителю ответила, что «вполне разделяет мнение г. Пирогова, что учреждение новой кафедры при академии для преподавания патологической и хирургической анатомии и для руководства студентов 5-го класса в госпитальной хирургии, а равно и умножение анатомо-патологического и анатомо-хирургического собрания принесет обучающимся в здешней академии величайшую пользу, тем более если это будет представлено г. Пирогову, известному не только в России, но и за границей своими отличными талантами и искусством в оперативной хирургии» [81].
Конференция академии полностью поддержала предложения Пирогова. Вместе с тем, прекрасно представляя, какой обременительной нагрузка может стать для профессора, руководителя хирургической кафедры, одновременное руководство огромным госпиталем в качестве старшего доктора, Конференция, в свою очередь, выдвигает вполне взвешенное предложение. Она предлагает, чтобы старший (главный) доктор госпиталя имел не одного помощника старшего лекаря, как раньше, а двоих. Одним из них (по хирургическому отделению) может быть Пирогов, который «при своих действиях относительно пользования больных не был зависим от старшего доктора».
Более того, Конференция академии по достоинству оценила прогрессивное предложение Пирогова о создании кафедры госпитальной хирургии и в ответе Клейнмихелю заявила, что она «вменяет себе в обязанность донести, что учреждение другой подобной же кафедры для руководства студентов в госпитальной терапии принесет не меньшую пользу» [82].
Таким образом, Санкт-Петербургская медико-хирургическая академия является первым высшим медицинским учебным заведением России, где были созданы госпитальные клиники хирургии и терапии, а первым профессором, предложившим и осуществившим это начинание, был Николай Иванович Пирогов.
Однако при переводе Пирогова в академию возникли административные препятствия. Они были связаны с тем, что Дерптский университет и, следовательно, его преподаватели входили в систему Министерства народного просвещения, а Медико-хирургическая академия – в военное министерство. Между министерствами начинается переписка, и каждое было по-своему право.
Так, 26 апреля 1840 г. военный министр А. И. Чернышев обратился с письмом к министру народного просвещения С. С. Уварову, где объяснял мотивы перевода в академию профессора Дерптского университета Пирогова. Он сообщал, что при академии предполагается учредить кафедру госпитальной хирургии для обучения студентов и молодых врачей госпитальной практике. Профессор этой впервые учреждаемой кафедры должен быть одновременно главным врачом хирургического отделения 2-го Военно-сухопутного госпиталя со званием помощника главного доктора. Занять эту кафедру и должность главного врача хирургического отделения госпиталя согласен профессор Пирогов.
Военный министр просит Уварова сделать распоряжение об увольнении Пирогова из Дерптского университета и почтить его уведомлением об этом.
В начале мая 1840 г. был получен ответ Уварова военному министру Чернышеву, где он вполне обоснованно объясняет свое нежелание расстаться с профессором Пироговым, как ему пришлось недавно расстаться с профессором Дубовицким, переведенным в академию из Казанского университета. Озабоченность гражданского министра, которому небезразлична потеря российскими университетами ценных педагогических кадров «особенно из русских, с трудом и попечительством образованных, в руках коих находятся едва ли не все надежды на дальнейший успех», можно понять. В письме он пишет: «…Пирогов не только находился на попечении и иждивении Министерства народного просвещения в профессорском институте, но был потом посылаем на счет оного для своего усовершенствования за границу, взамен чего Пирогов обязан прослужить в ведомстве Министерства народного просвещения 12 лет. Сей срок далеко не кончился, а Дерптский университет лишается профессора Пирогова, лишается, без сомнения, одного из достойнейших преподавателей, который в составе университета Дерптского находится один только из природных русских и в коем часть
