это они остановились, приложив к плечу ружья и нацелив их на приближающихся преследователей.
Я обхватил первый попавшийся ствол дерева и в изнеможении повис на нем.
Словно сквозь глухую стену доносился разговор Алексашки с одним из гвардейцев. Оказалось, что Светлейший был ранен и сейчас отходил под опекой Федора Басманова (так вот, оказывается, к какой фамилии принадлежит Федор) и полудюжины гвардейцев. Встреченный нами отряд прикрывал отход, не давая врагу ринуться вдогонку во все лопатки. Приняв полчаса назад жестокий бой, потеряв почти две трети своего состава, но все же отбросив преследователей, гвардейцы отошли на новую позицию и, перезарядив ружья и рассредоточившись меж зарослей, готовились к новой схватке.
Значит, нам посчастливилось вклиниться как раз между отрядом прикрытия и преследующим князя врагом. Так сказать — из огня да в полымя. М-да… Везло мне в последнее время, аки утопленнику…
Кто-то потянул меня за рукав. Это Алексашка звал продолжить путь. Мысль о том, чтобы отказаться, прогнал грохнувший за спиной ружейный залп, словно бы подтолкнувший меня вслед за княжеским денщиком.
Все же хоть и небольшой, буквально несколько минут, отдых позволил окончательно восстановиться дыханию. Да и осознание того, что за спиной на пути у врага остался отряд дюжих молодцов, давал надежду на спасение и придавал дополнительные силы. О том, что все эти бородатые парни в синих кафтанах скорее всего погибнут, думать не хотелось. Ведь это была их война, а я здесь абсолютно случайный человек. Вот выберусь из этого дерьма и… И что? Ладно, надо сначала выбраться.
Отчаяние вдруг сменилось непонятной злостью. Непонятной потому, что злость была, а объект, на который она должна была быть направлена, отсутствовал. Может, дать в ухо Алексашке? А чего он пыхтит тут как паровоз? Борода вон вся инеем покрылась. Интересно, если двинуть ему в челюсть, иней с бороды осыплется? М-да… Что-то меня куда-то понесло…
То ли от того, что из души пропало отчаяние, то ли включилось второе дыхание, но я шел теперь не то чтобы, не напрягаясь, но и без особых усилий. Даже тяжесть из ног куда-то подевалась.
С неким удовлетворением обнаружил, что рука сжимала саблю. Только держал я ее почему-то обратным хватом, словно лыжную палку. Кстати, лыжи бы сейчас не помешали. А вообще, интересно, такая вещь как лыжи в этом мире известна? Надо будет поинтересоваться при случае.
— Не отставай! — вдруг скомандовал я Алексашке, хотя тот и шел-то всего на полшага позади. — И закрой рот. Дыши носом. На два шага вдох, на два шага выдох. Уразумел?
Меньшиков удивленно уставился на меня, но рот все же закрыл. Пар теперь валил у него из ноздрей. Ага, вот он и взгляд на своих ногах сосредоточил — ну точно шаги считает. Присмотрелся к его дыханию, сопоставляя его с шагами. Так и есть — на два шага из ноздрей поочередно вырывалось два облачка, на два следующих шага ноздри дважды сужались, втягивая воздух. И шаг у него стал похожим на строевой. О-па, а я-то, приглядываясь к спутнику, непроизвольно засеменил, подстраиваясь, и теперь шагал с ним в ногу. Во прикол-то.
Но долго так маршировать не пришлось, ибо тропа начала вихлять. Крупных деревьев становилось все меньше, а подлесок наоборот все более густел. Вероятно, мы приближались к опушке леса. Тропа петляла, обходя особо непролазные заросли. Заметно, что кое-где прошедшим впереди нас даже приходилось прорубать путь саблями.
Неожиданно заросли закончились, и мы оказались на пологом берегу неширокой реки. Похоже, нам посчастливилось выйти к покрытой зеркальной ледяной гладью излучине. По обеим сторонам русло скрывалось от нас, заворачивая за прибрежный кустарник и далее за деревья.
Шагнув на лед, мы остановились в недоумении. Следов на противоположном берегу не было видно. Напрашивался вывод, что князь с сопровождающими двинулся по ледяному руслу, дабы сбить преследователей со следа. Вот только в какую сторону? Нам-то теперь куда идти?
Пытаясь разглядеть хоть какой-то след, Меньшиков сделал несколько шагов влево. Я прошел в противоположную сторону. Кое-где на льду белели снежные наносы. Но и на них не было никаких следов. Оно и понятно — беглецы, конечно же, обходили такие места.
— В какой стороне Оскол? — спросил я у спутника, вспомнив, что Петр Александрович в разгар схватки кричал, чтобы все отходили к Осколу.
— Там, — Алексашка ткнул рукой в ту сторону, откуда мы только что пришли.
— А если по руслу идти к Осколу, то в какую сторону? — попытался я спросить более конкретно.
— По руслу? — парень озадаченно посмотрел себе под ноги, словно только что обнаружил, что стоит на скованной льдом реке. — Дык, я этих мест не знаю. Коли это река Оскол, то крепость на ней и стоит. А ежели, какая другая, то и вовсе не знаю.
Та-ак. Ясно, что ничего не ясно. Прислушался — не слышна ли погоня. Пока ничего не было слышно. Но вряд ли нас надолго оставили в покое.
Итак, как говорится, будем рассуждать логически… Где мы можем быть? Если князь наказывал идти в Оскол, значит мы ближе находились именно к Осколу, нежели к какому другому населенному пункту. Значит эта река вполне может быть Осколом. Так как ехали мы в Курск, а значит на север, если я правильно знаю географию, то крепость (статуса города Оскол похоже в этом мире еще не получил) находится ниже по течению. А если это другая река? Всякая мелочь все равно впадает в Оскол. А если это Северский Донец, или впадающая в него речушка? Могли мы завернуть в эту сторону? Тогда, идя вниз по течению, мы должны прийти в Белгород. Или нет? А есть ли в этом мире Белгород?
— Короче, — окликнул я продолжающего безуспешно разыскивать следы Алексашку. — Надо идти вниз по течению. Светлейший Князь наказывал в случае чего всем собираться в Осколе. В какую сторону река течет?
— В ту, — указал он влево, предварительно отыскав наиболее прозрачный участок льда и всмотревшись в неспешное движение воды.
— Значит Оскол там, — заявил я как можно убедительней.
Ледяная дорога
Мы поспешно двигались в выбранном направлении. Старались идти по чистым участкам, не оставляя следов. Вдруг Алексашка взмахнул руками и, смешно вскинув ноги, шлепнулся на задницу. От звука, с которым он хряснулся об лед, мне стало не по себе.
— Сильно зашибся? — спросил я сочувственно, протягивая ему руку.
— Неча, — еле выдавил из себя Меньшиков, багровея из-за остановившегося от удара дыхания.
Наконец ему удалось вдохнуть и, уцепившись за мою руку, он поднялся и молча двинул дальше. Однако шагал
