— Как скажете, Катерина Леонидовна, — скрипнул зубами мужчина. — Спокойной ночи.
Хотела его уколоть? Уколола, ужалила, а больно самой стало.
И почему мы оба такие непроходимые гордецы?
Егор вышел в коридор, ни разу не оглянувшись. Лишь в сердцах хлопнул дверью так, что с потолка белой крошкой осыпалась штукатурка…
Я осталась в двух шагах от вожделенной кровати, окутанная тишиной. И все же… радости за маленькое возмездие до сих пор не наблюдалось…
В углу под потолком задорно подмигивал красный огонек камеры. Как немое напоминание о слежке Егора. И, конечно, о том, что атмосфера уединенности — просто иллюзия. Мужчина будет наблюдать.
Чего уж скрывать, если я прекрасно знаю о его камере?! Вот теперь этот красненький огонек и станет моим постоянным спутником. Раньше же вовсе не подмигивал…
Плакать? Открыто? Жалобно всхлипывая?
Живот свело короткой судорогой.
Да ни за что!
Судя по его поведению, мужчина и так считал меня слабой, хрупкой девочкой. Которая, по всем законам жанра, должна падать в обморок всего лишь заслышав нецензурщину. А ведь от этой девочки уже давно остались лишь неясные воспоминания, после всех прожитых потрясений. Что с того?
Утром, вспоминая свою выходку, я не раз задалась вопросом, что именно на меня нашло? К окончательному ответу так и не пришла.
Сейчас же, бушуя неистовым цунами, во мне взыграла гордость.
Непролитые слезы тотчас высохли. Я усмехнулась, кинув хитрый взгляд через плечо на камеру. Огонек все еще подмигивал. Значит… не отключил. Наблюдает.
Хорошо.
В груди разлилось приятное предвкушение маленькой мести.
Я не стала запирать дверь на замок. Догадка, что в этом странном доме любые засовы нипочем при должном желании, переросла в твердую уверенность. Да и возможность, что Егор лишится контроля, ворвется в мою спальню — отлично будоражила кровь.
На несколько минут скрывшись в ванной, я быстро отдала вечернюю (или уже почти утреннюю?) дань гигиене. Балетки оставила в ванной. Из дорожной сумки, что так и не успела пока распаковать, предусмотрительно вынула шелковую ночную рубашку. Красную. Новенькую.
Не помню даже с каким умыслом прихватила ее из шкафа в квартире. Ведь никогда ранее не использовала, да и не собиралась. Слишком вызывающий цвет. Откровенный фасон. И ткань на ощупь гладкая, струящаяся, словно вода.
Сейчас же порадовалась — пригодилась.
Аккуратно расположив вещицу на сгибе локтя, вошла в комнату. Сердце затрепетало, срываясь на дикий ритм. Я облизнула мгновенно пересохшие губы. Еще раз мимолетно задумалась над правильностью задуманного и… откинула прочь любые колебания.
Женская гордость жаждала отмщения. Пусть маленького и коварного, но очень необходимого.
На крайний случай — я вообще пьяная! Почему не могу позволить себе… шалость?
Пристроив ночнушку на край кровати, я решительно повернулась лицом к камере и принялась раздеваться.
Лицо от красного огонька специально не прятала. Смачивая языком пересохшие от глупого волнения губы, я представляла, что вместо глазка камеры смотрю в лицо Егору. Перед взором так и стояла картинка, какие метаморфозы происходят с мужчиной. Как в одну секунду изменяется выражение его лица. Из расслабленно-ленивого становится резким, заостренным, хищным, жадным… Как темнеют его глаза, а в их глубине начинает появляться дикий блеск. Как мышцы твердеют и все тело напрягается, словно в ожидании, как у зверя перед решающим прыжком на жертву.
Я все это уже видела однажды. Там… в пещере, где мы впервые разделили мгновение особой близости друг к другу.
Завтра я обязательно вновь буду все отрицать. Но сегодня позволю самой себе искренность. Мне невыносимо сильно хотелось… повторения этой близости. И… трансформации ее в нечто гораздо большее.
Только теперь на моих условиях.
Никогда прежде мне не приходилось раздеваться перед кем-нибудь. Даже с Костей мой первый раз я встретила в ночнушке, прикрытая покрывалом. Многочисленные осмотры у врача тоже не в счет. То и это раздевание преследовало совершенно разные цели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Оставшись в нижнем белье, не испытала привычной скованности или стыда. То ли причиной было воздействие алкоголя, то ли опьянение чувством запретности происходящего.
Я знала, что Егор не причинит мне физической боли. Одного моего решительного «нет» будет достаточно, чтобы остановить мужчину. Особенно после того ночного срыва. Вопрос состоял в другом: «Захочу ли ему отказывать, появись он сейчас рядом?».
Заведя руки за спину, легко расстегнула бюстгальтер. Довольно удачно еще утром ранее выбрала этот комплект. Сомнений в том, что тончайшее кружево больше показывает, чем скрывает, у меня не нашлось.
Придерживая руками грудь, чтобы не обнажится раньше времени, я небрежно подцепила пальчиками сначала одну бретельку и стянула ее с плеча, потом тоже самое проделала с другой. И только тогда плавно повернулась к камере спиной, опустив руки. Вещица упала на пол, присоединившись к остальной одежде.
За стеной послышался грохот. Будто бы одновременно с моим бюстгальтером в комнате Егора так же что-то упало. Увесистое и тяжелое.
Может, он сам?
Я хитро усмехнулась. Даже и не думала, что когда-нибудь буду настолько сильно наслаждаться раздеванием. И… одеванием тоже.
Нежная ткань сорочки приятно холодила кожу. Да, вещица и правда была… настоящей провокацией.
Длина действительно оказалась минимальной, ночнушка прикрывала ягодицы едва ли больше, чем на ладонь. Лиф, сделанный из тонкого черного кружева, тесно обхватил грудь.
На этом мой коварный план мести не завершился. Улыбнувшись в камеру, я изогнулась, сквозь ткань подцепила трусики. Как только белье упало к ногам, торжествующе подняла его, покрутив в руках.
— Егор Владимирович, — медленно, с расстановкой проговорила я. Чтобы хорошенько можно было разобрать сказанное по губам, если камера оказалась без звука. — Только. Деловые. Отношения. Запомните, пожалуйста.
Пустив вещичку в полет по воздуху, я забралась на кровать.
Послышалось угрожающее рычание. Потом звук удара. Точно Егор решил выместить злость на стену, что нас разделяла.
Глупый… Он еще не понимал, что не ту стену выбрал для осады.
Разочарование больше не гнездилось в моей груди. Даже то, что мужчина все же не пришел в комнату, не испортило моей маленькой и такой сладкой мести.
Девичья гордость была отмщена.
На сегодня.
Едва обняв подушку, я провалилась в приятную негу сновидений. Беспокойства по поводу Егора, нашего туманного будущего, злодеяний врагов, наконец, отступили, отдав главенство Морфею.
ГЛАВА 9
Магическое пламя все еще потрескивало в камине, с жадностью вечно голодного зверя пожирая поленья. Мужчина устроился в глубоком бархатном кресле напротив. Он не мог заставить себя отвести потемневший взгляд от гипнотизирующего отблеска огня.
Комната больше не была погружена в полумрак. Алое зарево рассвета рвано ложилось на темный дубовый пол, отчего тот выглядел полосатым.
И хоть в освещении огнем не наблюдалось нужды, но в очаге продолжала жить стихия.
Палач, подперев голову рукой, прислушивался к тишине. Напряженной. Неестественной. Он сам создал купол молчания, что который час подряд охватывал полупрозрачной пленкой весь его дом. Мужчина предпочитал не отвлекаться ничем, погружаясь в мир мыслей. Ему срочно необходимо было отыскать позорную брешь в плане. И чем лучше сможет понять причину множественных неудач последнего задания, тем скорее выстроит новый путь к победе.
Днем, когда в запасе еще оставалось время, чтобы дождаться возвращения очередной Тени с выполненным заданием, мужчина уже знал — что-то пошло не так. Знание пришло из ниоткуда. Просто занозой засело в голове, за секунду приводя натренированное сражениями тело в полную боевую готовность. Заговорил древний инстинкт, зудом под кожей проступил зверь. Тот, с кем они делили одну жизнь сущую вечность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
