— Кто вы будете и из каких мест родом? То, что вы не туркмен, понятно по вашему говору, а вот откуда и куда вы следуете, охотно бы послушали, — обратился Полат-хан к гостю Довлетяра…
— Мы во многих местах обучались. Закончили в Бухаре медресе. Потом учились в Багдаде. Сами мы большой ахун. Дома у нас нет. Мы просто странник, взывающий к аллаху, — ответил хану желтобородый гость.
— А звать-то вас как? — поинтересовался хан.
— Мы из сейидов. А текинцы сейидов называют ходжа. К тому же мы странник — каландар. Поэтому можно будет нас называть каландар-ходжа, — несколько смущаясь, ответил гость.
— А живёте вы где? — допытывался хан.
— Сейчас мы гостим у бека. А вообще шли на богомолье в Каабу, — опустив глаза, промолвил гость.
А Сазак всё копался в своей памяти…
— Я хорошо помню, что где-то вас видел, вот сейчас, сейчас припомню, где всё это было.
Гость пожал плечами, словно говоря: «Может, я видели где-нибудь, не знаю…»
— Ну, наконец, вспомнил, — оживился Сазак, — на священном кладбище Сейитджемалэтдина вы, собрав людей, тоже рассказывали о воинственности туркменского народа, хотя и не совсем так, как теперь… Верно?
Гость запнулся и не смог толково ответить на вопрос сердара.
— Возможно, и верно, мы совершаем паломничество, много ходим, в разных священных местах бываем… — И тут же не без умысла заметил, что не раз слышал о Сазаке, как о мудром и отважном вожде. Знал он и то, как ловко Сазак уклонился от оброка хивинскому хану, рассказал подробно, как будто сам присутствовал при этом, так же подробно поведал о его недавнем столкновении с Абдуллой в Селмели.
Сазак же задумался: «Откуда гость бека так хорошо знает все здешние события? Вряд ли сам бек стал бы расхваливать наши подвиги этому каландару-ходже?..» Сердару хоть и приятны были похвалы, его не покидало сомнение в отношении добропорядочности этого человека. Он и сейчас не, удержался от замечания:
— Вы говорите, что следуете в Каабу, но с тех пор, как я вас встречал, прошло уже шесть месяцев? Как же это получается?
— Мы посещаем все священные места и идём потихоньку, — двусмысленно ответил гость. Но Сазака ответ не удовлетворил:
— Если вы будете продвигаться так же, как до этих пор, то не достигнете Каабы и до конца своей жизни…
Слова сердара у Полат-хана вызвали улыбку.
Гость же на замечания Сазака и улыбку хана решил ответить хитрым нападением с потаённой мыслью: «Посмотрим ещё, кто кого». И он перевёл разговор на другую, более важную для него тему.
— Полат-хан, вы принимаете участие в заседаниях Нурберды-хана. Причём вы являетесь ханом самого крупного туркменского племени геокча. Вам, наверно, известно, что войска русского царя уже стали перебираться через море Хазар. Интересно, как вы собираетесь их встретить: с оружием в руках или, как у этих русских говорят, с хлебом-солью? — Ахун окинул взглядом комнату, желая убедиться, какое впечатление на присутствующих произвели его слова.
Больше всего этому удивился Полат-хан. Приезд его в село был связан именно с этим вопросом. В ближайшее время все текинские ханы должны будут собраться у Нурберды-хана, чтобы принять решение по этому поводу. Полат-хан, прежде чем отправиться к Нурберды, решил созвать в крепости бека старейшин и посоветоваться с ними. И вот его теперь опередили: «Откуда он взялся, этот гость Довлетяра, и где он почерпнул сведения о нынешнем положении в стране, и почему именно он перед старейшинами поднимает этот вопрос?», — раздумывал Полат-хан.
Салих-ишан воспользовался затянувшимся раздумьем хана и подал голос:
— Пока ещё ни одно из мусульманских государств без боя не позволяло иноверцам ступать на их землю… Каландар-ходжа в знак согласия кивнул головой. Довлетяр-бек тоже подхватил слова Салих-ишана:
— Правильно говоришь, Салих. Мы не позволим капырам топтать нашу священную землю. Каландар-ходжа большой ахун, повидавший все четыре стороны света, тоже, наверно, с этим согласен. Я не могу так глубоко, как он, коснуться нашей истории. Но я знаю, что мы не только капырам, но и мусульманским ханам и шахам не позволяли захватывать наши земли. Наверно, все вы помните, как десять с лишним лет назад хивинский хан Мухамет Эмин, намереваясь поработить туркменские племена, пришёл к Чёрному арыку у Мары. Когда он отдал распоряжение серахским туркменам, чтобы они переехали в Мары, те его не послушались, не выполнили его волю Хан собрал свои войска и попытался силой заставить их переехать в Мары. Текинский хан Каушут попробовал вступить в переговоры с Мухамедом Эмином, чтобы решить вопрос мирным путём. Хивинский хан отказался от переговоров. Тогда все жители крепости, включая женщин и стариков, во главе с Каушутом взялись за оружие и одержали победу. Войска Мухамеда Эмина разгромили. В этом памятном бою был убит и сам предводитель.
До сих пор ещё живы многие сельчане, принимавшие участие и в другом сражении — на Манджук-тёпе вблизи Кара-кала, — Довлетяр передохнул и с гордостью посмотрел на Сазака, дескать, вот сколько я знаю, и тут же продолжил свою речь. — Иранский шах Насреддин позвал к себе хана Бужнурда и приказал: «Надо захватить Кара-кала и Ахал, подчинить себе текинцев и геокленов». Хан Бужнурда Джапаркули воспринял этот приказ шаха как большую честь для себя. Он собрал бесчисленное войско и отправился в Кара-кала. Текинцы, емуды, геоклены объединились во главе с Нурберды-ханом и выступили против захватчиков. Туркменские войска начисто разгромили иранских захватчиков. Сам Джапаркули-хан бежал. Туркмены тогда захватили много людей и всякого добра. Орудия, взятые в том бою, и сейчас хранятся в Геоктепинской крепости… Но шах не унимается. Во главе со своим ближайшим родственником Хамза Мирзой он снова на земли марыйских текинцев направляет многочисленное войско, — в этом месте гость в слова бека вносит поправку, а, вернее сказать, уточнение: «войско в двадцать семь тысяч»…
— Да, — продолжает бек, — с войском в двадцать семь тысяч человек шах отряжает Хамзу Мирзу к марыйским текинцам, надеясь наголову разбить их. И опять под предводительством Каушут-хана текинцы отважно сражаются против вражеских войск. Вначале они бьют их возле развалин Сейита Насыра, потом у Порсы-кала. Победно дошли наши храбрые воины до самого Серахса. Кто остался в живых из вражеского войска, тех взяли в плен. И опять же нашими доблестными воинами было захвачено много добра. И другие победы можно было бы вспомнить. Никому не удавалось и не удастся поработить нас!
Хочу сказать, что и я сам не отстаю от других, когда дело касается мести врагу за налёты, грабежи… Вот, например, на нас часто нападают иранские разбойники, захватывают в плен наших людей, угоняют скот. Тогда я со своими верными нукерами немедленно отправляюсь в их стан и отплачиваю тем же — угоняю их скот, беру в плен людей… А как же иначе! — этим утвердительным восклицанием закончил бек свою речь.
Салих-ишан тут же опять поддержал бека:
— Молодец, Довлетяр-батыр! Правильно поступаешь с врагами! Если бы все туркменские предводители были такими отважными как Довлетяр-бек, тогда бы в русские не посмели зариться на туркменские земли, жаль, что многие нынешние туркменские сердары мельчают, — с нарочитой печалью в голосе произнёс последние слова ахун-каландар.
Сазак слушал Довлетяра и кипел от негодования. Даже хотел было подняться с места и дать отпор его лживым заверениям.
На некоторое время все замолчали и Полат-хан вопросительно посмотрел на сердара, как бы спрашивая: «А каково твоё мнение?»
Сазак правильно понял его взгляд:
— То, что говорил хозяин дома сначала, очень верно. И иранские шахи, и хивинские ханы в год по несколько налётов совершают, чтобы поработить наш народ. Недавно мы вынуждены были уплатить хивинскому хану немалую дань. Что ж, приходится терпеть. Другого выхода у нас нет. При каждом набеге они убивают наших парней, угоняют и продают в рабство девушек и женщин, грабят дома, топчут посевы. И нам, повторяю, приходилось и приходится всё это терпеть, потому, что иного выхода у нас не было. А сейчас он может быть найден. Давайте наладим связь с русскими, тогда ни иранские шахи, ни хивинские ханы не посмеют нападать на нас.
Довлетяр, его гость и Салих-ишан один за другим возмутились:
— Что это ещё за разговоры о капырах?!
— Такие слова неподобает говорить мусульманину!
— Идти в подчинение к иноверцам? Нет уж, если и вынуждены будем подчиниться, то только какому-либо мусульманскому государству!
Во время этого шума в комнату вошёл Дурдулы:
— Довлетяр-ага! Обед готов, можно разносить?
Полат-хан встал со своего почётного места и сразу шум смолк.
— И вправду, пора немного отдохнуть да и пообедать заодно. Довлетяр, пускай подают обед, — сказал он и вышел из кибитки: За ним последовал и Керим-берды-ишан, который сидел рядом с ханом и всё время молчал. Говорил он вообще мало, лишь тогда, когда его о чём-либо спрашивал хан. Голос его был мягким, но отвечал, он всегда хану прямо без обиняков.
