очередь, поддерживали русы Буяна. Да и остров славянский находится довольно близко к Ютландии и Зеландии, так что конкуренция между варяжскими и викингскими пиратами на этом участке моря естественна и довольно высока. Короче, решили венды под предводительством князя поразмяться, пройти торной дорожкой до наступления уже основательных холодов и буйной штормовки в море, не опасаясь скорого ответного удара. Его как раз остановит осенняя штормовка, которая начнется прежде, чем датчане соберутся с силами и нанесут ответный удар… Ну а дальше дело техники – видимо, князь Круто отличный стратег! На острове до поры до времени молчок, чтобы заезжие купцы не успели предупредить датчан, а скрытно военные приготовления велись заранее: собирались в кулак дружины, чинились ладьи, воины правили оружие и делали необходимый запас еды. Правда, независимых вожаков, таких, как тот же Ратибор, особо не сдерживали, дав погулять в море – что, впрочем, работало на общую дезинформацию. А вот наиболее лояльных, близких и верных вождей, формирующих ядро славянской эскадры, Круто до поры до времени придержал. Зато когда все было готово, жрецы Арконы вывели белого жеребца, специально обученного и живущего при капище Световита, и конь перешагнул нужным копытцем через оружие. Вуаля, походу быть! Причем не по инициативе князя, а по велению верховного бога западных славян… Тут-то Круто и бросил зов – айда со мной! И оставшиеся вожди и ярлы в течение всего нескольких дней, как сумели, присоединились к ядру княжеской рати. Не избежал искушения и Ратибор, у которого бойцов осталось пятьдесят человек, включая меня – полноценный экипаж одной ладьи… Но риск минимален. Он всегда есть в бою, это понятное дело, но вероятность собственно поражения славян крайне мала. Планируется ведь не полноценная военная кампания с решающей битвой против крупного вражеского войска, вовсе нет. Планируется прежде всего внезапный набег сильного отряда, которому вполне по силам взять даже крупный город (естественно, по местным меркам), и с боем прорваться к ладьям, коли враг успеет собрать большое войско. Так что охотников присоединиться к походу много, и я в их числе – мне наглядная демонстрация тактики действий морского набега будет явно не лишней. Как и доля в добыче, которую удастся захватить.
– А что думаешь потом?
– Потом… Надеюсь выкупить пару-тройку рабов-христиан на местных рынках, обучить их за зиму ратному искусству. А весной, как закончатся штормы, наняться в охрану кому из купцов, идущих в Ладогу или Новгород, и сестер с собой взять. Свеи ведь не всех захватили в их родном граде, Выше. Мужиков они и вовсе хитростью выманили, не было дома воев в момент нападения Сверкера. Так что поселение живо – вот и доставлю девок домой. Сам же брошу клич между вдовыми мужами и молодцами, вошедшими в силу, позову за собой, мстить свеям. Срубим ладью, глядишь, еще кто присоединится к дружине – ну, и с ответным визитом, пощипать викингов… Это для начала.
Горыня удивленно поднял брови:
– Только для начала?
Я согласно кивнул головой, словно говорю само собой разумеющиеся вещи.
– А вот если войду в силу, соберу дружину, чтобы три полных ладьи за собой вести, да срублю градец с острогом где-нибудь в устье Двины, там, где купцы ходят «из варяг в греки». С кем торговать буду, а кого и на меч возьму…
Товарищ только восхищенно покачал головой:
– Вот это да! Но как же… Слушай, а если бы я стал христианином и женился на Беляне, так ты бы и меня в свою дружину бы позвал?
– Отчего же нет? Еще как позвал бы! Если бы ты первым принял крещение, да женился бы на Беляне, то за зиму, я, глядишь, и других сестер замуж бы отдал. А уж весной бы мужей за собой в поход позвал – мне опытные бойцы нужны! Тогда бы и рабов покупать не пришлось бы…
Варяг всерьез задумался, и на лице его отобразилась напряженная внутренняя борьба. Впрочем, даже спустя пару минут она никаких особых результатов не дала, и после паузы венд лишь добавил:
– Из рабов-христиан ты сможешь купить только сакса или того же дана, но поверь – лучше этого не делать. Предадут и ударят в спину в первом же бою, а то и во время воинских упражнений. Лучше купи вендов, кого в холопы обратили или кто сам в холопы запродался – глядишь, за свободу согласятся и веру сменить, и в дружину войти.
А после короткой паузы добавил:
– А ты не боишься, что ливы градец твой сожгут, а людей перебьют, покуда целиком построиться да закрепиться не успеешь?
Я лишь усмехнулся.
– До этого еще далеко. Но коли получится – нет, не боюсь. С кем из вождей их в союз войду, кого разобью. Даже если сперва я найду врагов – так у любого врага есть свой враг, ведь так? А враг моего врага – это мой друг!
Горыня недоверчиво хмыкнул на мои доводы:
– А если ни с кем из вождей ливов договориться не сможешь, то что тогда? Будешь искать врага всего племени?!
– А что его искать? Есть такой, князь Велеслав Полоцкий. Его еще оборотнем кличут – может, слышал про него?
Глава 9
Сентябрь 1060 года от Рождества Христова (6569 год от сотворения мира). Уппланд, восточное побережье современной Швеции. Усадьба ярла Сверкера Хитрого.
Дружно гребли свеи, налегая на весла, упорным трудом заглушая стыд, всецело их охвативший после поражения вендам. Нет выше бесчестия, кроме утратить оружие, добровольно отдав его победителю. А в Вальхаллу на вечный пир Одина воин может попасть, лишь умерев с оружием в руках! Но с другой стороны, они ведь выполнили условие хольмганга вождей, который викинги почитают свято… Их уцелевший драккар незамысловато, но от того не менее символично прозванный «Морским змеем», уже миновал узкие проливы скалистых островов, именуемых шхерами, и сейчас уцелевшие хирдманы Сверкера Хитрого были уже совсем рядом с домом.
У родных берегов скалы глубоко вгрызлись в море, образуя укрытый от суровых северных штормов фьорд, один из немногих в Уппланде. Камень здесь покрыт лишь пожелтевшей травой и мхом, и в ненастную осеннюю погоду серый цвет морской воды практически сливается с серым камнем, на котором редкими островками зелени виднеется мох… Ничего общего с красотой фьордов соседней Норвегии, при виде которых порой замирает сердце, – но это был дом, который не выбирают. Их общий дом.
Усадьба Сверкера показалась за изгибом залива как всегда неожиданно. Вот выступающий из воды скальный участок, словно огромный зуб, устремившийся
