к небу, а вот уже виднеется на вершине холма частокол, защищающий родовое владение семьи Хитрого. Сама усадьба – это огромный, по меркам вендов, продолговатый длинный деревянный дом с большим залом для пира, где стояли примкнутые друг к другу скамьи и крепко сбитые столы.
На время похода в усадьбе остался лишь десяток хирдманов под началом старого, но опытного воина Гуннара, помнившего Сверкера еще мальчишкой. Гуннар был уже негоден для долгих морских переходов, он не мог наравне со всеми грести веслом – но разум избранного хирдмана не растерял остроты, а руки по-прежнему крепко держали что меч, что топор. На попечительстве ветерана остался и младший тринадцатилетний сын Хитрого Флоки. Он еще не получил своего прозвища – потому как не выделялся физической силой и удалью старшего брата, а разум… Что же, вряд ли бы сыну ярла дали прозвище его отца, а заслужить собственное, созвучное его душе, Флоки просто не успел.
Впрочем, те люди, кто действительно знали замкнутого, немногословного юношу, вечно пребывающего в тени удалого старшего брата, про себя звали его «коварным» и «бесчестным»…
Причалив к пристани и бросив якорь, понурые хирдманы, оставшиеся без оружия (фактически лишившись достоинства), понуро побрели к усадьбе, возвышающейся над поселком вольных бондов. Напрасно матери, отцы и жены с тревогой всматривались в лица прибывших – большинство карлов, свободных поселенцев, взявших в руки оружие ради выгодного похода, остались на дне морском. Уцелели в большинстве своем наиболее опытные, умелые и удачливые дружинники-хирдманы, теперь понуро шагавшие мимо родственников погибших, не смея поднять глаза. Уже начали выть бабы, осознав страшное, хоть и боясь в него поверить, заревели малые детки – а воины шли наверх, к холму, на встречу с новым ярлом.
Гуннар заранее отправил мальчишку-посыльного встретить прибывших и узнать, почему вернулся лишь один из драккаров и где отстал второй. Вскоре растерянный посыльный вернулся, сообщив, что воины идут без оружия, а ярла и его сына среди них нет. И Флоки, обладающий отличной интуицией еще небольшого, но уже опасного хищника, все для себя понял. Горечи от потери отца он не испытал, и тем более не жалел самодовольного и самовлюбленного брата, вечно его задирающего и вечно над ним издевающегося.
Нет, он не горевал о потерях.
Более того, часть души Флоки ликовала – он стал ярлом! А вот его разум уже усиленно работал, соображал, прикидывал – в непростое время ему довелось стать ярлом, ох в непростое… Кто-то разбил его отца и брата, бывших умелыми, славными воинами, кто-то уничтожил половину дружины – и обесчестил вторую, лишив оружия. Флоки уже пробежал глазами по стенам зала, где Сверкер закатывал свои славные шумные пиры – к бревнам были прикреплены топоры, ножи и короткие копья. На востоке, в Гардарике сталь очень дорога, но в Уппланде преуспевший ярл мог позволить себе украсить стены собственного дома оружием! Теперь его хватит, чтобы снарядить десяток-другой хирдманов.
Мало. Но хоть что-то.
Выходя к возвратившимся воинам, Флоки думал о том, что если не найти обидчика и не отомстить, ему недолго оставаться ярлом. На добротную усадьбу, подвластную слабому хозяину, обязательно найдутся более удачливые и сильные охотники. Нет, отомстить за унижение нужно обязательно – и сегодня же, с первого дня его правления, необходимо заставить воинов уважать себя как ярла, считаться с ним и подчиняться только ему!
А между тем, Гуннар уже построил хирдманов и теперь ходил вдоль строя, испепеляя их взглядом своих серых, начавших выцветать глаз:
– Как вы могли?! Как могли принять этот позор? Почему не умерли вместе с ярлом, как должно настоящему воину, с оружием в руках?
– И погибни они, с кем бы я пошел мстить врагу, а, Гуннар? Кто бы остался в усадьбе этой зимой, защищать ее от непрошенных гостей, кто бы вошел в мой хирд? И почему ты, Гуннар, обратился к прибывшим до своего ярла?!
Старый вояка, еще вчера едва ли не в открытую командовавший в доме и мало считавшийся с мнением Флоки, опешил от неожиданности – а поняв, что происходит, не посмел выступить против. Да, он мог стать вождем дружины при малолетнем отпрыске Сверкера, у него было на это право, – однако теперь перед ним стоял уже новый ярл, заявивший свое право. И Гуннар послушно отступил в сторону, затаив, впрочем, обиду…
А Флоки, одной фразой выбивший власть у сподвижника Сверкера, обратился к прибывшим – и голос его мгновенно похолодел:
– А теперь я хочу знать, кто же лишил вас оружия, и что сталось с моим отцом и братом.
Немного помявшись, вперед вышел Хакан – свеи обсудили между собой, кому держать ответ, еще до возвращения домой. Избегая смотреть в глаза тринадцатилетнего мальчишки, коего до недавнего времени он словно и не замечал, хирдман начал говорить поспешно – даже чересчур поспешно, неожиданно сильно волнуясь и путая слова:
– Боги благоволили нам, ярл, в начале этого похода. Твой отец сумел обмануть восточных вендов, выманив их воинов из бурга и взяв его внезапным штурмом – в схватке мы потеряли лишь десяток воинов, взяв богатую добычу, тир и трэлла. Но в море удача отвернулась от нас – ладьи ранов настигли наши драккары, и мы приняли бой. Однако врагов было больше, и среди них – десятки лучников. Ваш отец пал от предательского удара трэлла, а брат, пытаясь отомстить убийце Сверкера, сошелся с вождем ранов, Ратибором. Тогда ярл Эрик призвал его сразиться на хольмганге, на что ярл вендов дал согласие. В случае победы мы смогли бы беспрепятственно вернуться домой, с оружием и в броне, забрав с собой преступника-трэлла… Но в противники вашему брату достался настоящий гигант и очень искусный воин – он победил в схватке, хотя Эрик сражался смело и яростно! А после его гибели мы были вынуждены выполнить условие поединка и сложить оружие…
Флоки промолчал, поиграв желваками. Смерть Наковальни его нисколько не тронула, он погиб с честью, сражаясь на хольмганге с более искусным противником, – туда ему и дорога. Но то, что отец пал от руки раба – это было неслыханно! Он никогда не испытывал теплых чувств к Сверкеру, но обстоятельства родительской кончины возмутили его до глубины души.
– Клянусь перед богами, что я покараю убийц отца и брата, что отомщу вендам сторицей! И вы, мои славные хирдманы, поможете мне в этом. Забудьте о своем позоре – в соблюдении условий хольмганга бесчестья нет.
После короткой паузы новый ярл продолжил, прямо, неотрывно смотря во взволнованные лица воинов:
– А сейчас идите же
