— Почему в трех городах?
— Я так решил, — ответил Тангенс со злым блеском в глазах.
— Ведь мы же договорились…
— Не помню, чтобы я о чем-то договаривался с тобой. Да и ни с кем другим. Я решаю, понятно?
— Не очень. — Рико подошел к буфету и налил себе рюмку коньяка. — Не очень понятно, мой дорогой. Я не собираюсь предъявлять тебе счет, но ты, вероятно, сам признаешь, что большие деньги, которые я вкладываю в это дело, являются достаточным свидетельством того, как я отношусь к нашей борьбе. Разве ты так не считаешь? Говоришь: «Я решаю». Согласен. Возможно, коллективное руководство здесь ни к чему. Но на этот раз, впервые, я позволил себе кое-что предложить. Ситуация требовала дать ответ на арест «семерки». Ты согласился со мной, что террористические акты в двух городах…
— Не нуди. Раз хорошо в двух, то в трех еще лучше.
— Лучшее является врагом хорошего, как говорят французы. А знаешь почему? Потому что перенос деятельности на юг ставит под вопрос чистоту наших действий.
— Не понимаю. Яснее можешь?
— И я тебе должен это объяснять? Тебе, итальянцу? Ведь итальянский юг, Меццоджиорно, сфера влияния мафии. А я не желаю ни тебе, ни нам всем, чтобы мафия выступила против «Огненных бригад». Мафия — это не полиция, она с нами справится.
Замбетти не спускал глаз со своего гостя.
— Чего-то все-таки я тут не пойму. Или наоборот, немного начинаю понимать. Все же кто ты такой, синьор Фабиани? Выйти на меня так, как ты, мог либо гений, либо обманщик. Нет, ты не из полиции, это я знаю точно. Но в том, что в наше движение ты пришел идейно чистым, я сомневаюсь. А мне нельзя сомневаться, понимаешь?
Тангенс сверлил его глазами. У Рико было ощущение, словно его просвечивают какими-то лучами. Он все еще стоял у буфета с рюмкой в руке. Так стоять уже больше нельзя. Поэтому он сделал несколько шагов и сел в кресло.
— Твое здоровье, Тангенс… Ты говорил о сомнениях. А знаешь, они и у меня появились. К примеру, Америка. Именно там, добившись успехов в работе, ты родился как террорист. Ни логически, ни психологически это невозможно оправдать. А может, ты выполняешь какую-то работу для их разведывательного управления? Они любят нетрадиционные методы. Вот я и подумал…
— Подумал глупо. Я с детства ношу в себе ненависть. Ненавижу Италию, ненавижу Америку. Если даже я и сделал там какую-то карьеру, то только потому, что движущей силой моих действий была и есть ненависть. Я эту систему уничтожу. Я еще до конца не знаю, как я это сделаю, но уничтожу. Заодно уничтожу каждого, кто будет мне мешать. Тебя тоже, Рико.
— Ты, похоже, шутишь. Тебе ничего не сделать одному. Нужны люди, солдаты, деньги и снаряжение. Я тебе тоже нужен, хотя бы для того, чтобы не было проблем с оружием.
— Это не обязательно должен быть ты. Я действительно не уверен, есть ли в тебе ненависть.
Теперь уже Рико отдавал себе отчет в том, что он оказался в паршивой ситуации. Правда, Личио сидит в машине, но если Тангенс выстрелит здесь, в квартире, это будет конец. Он понимал, что напряжение возрастает, что вот-вот может что-то произойти. Пора переходить в наступление.
— Почему ты убрал Фаготелли? Почему доверил ему кассу? Разве я тебя до сих пор в чем-то подводил? Ты говоришь: чистота. А сам-то ты играешь чисто? Даю тебе минуту на ответ.
У Тангенса судорогой сводит скулы. Рико видит, как побелели его пальцы, непроизвольно сжимающие подлокотники кресла. Профессор сидит неподвижно. А возможно, готовится к нападению. У Рико нет оружия, он никогда его не носит, и в глубине души презирает бандитов с револьверами. Но если тот…
— Беран исполнил приговор, вынесенный Фаготелли. За измену. Тебе этого должно быть достаточно, Рико. Тот нас обманул. Он вор и предатель. Фаготелли должен был нас подстраховывать. На случай твоего провала. Организация не может остаться без денег, особенно сейчас, когда «Огненные бригады» начали активно действовать. — Замбетти говорит быстро, словно и в самом деле секунды решают все.
«Он оправдывается, отвечает на вопросы, значит, все не так плохо, — подумал Рико. — Я выиграл?»
— Хорошо, Тангенс. Пока ты командуешь, я не собираюсь влезать в твои дела. Однако не помешает, если ты выберешь себе кого-нибудь, кто будет знать систему связи. В этой игре никто не может чувствовать себя в безопасности. Если ты провалишься, кто-то должен немедленно занять твое место. А я тебе сразу скажу, что никакого желания занимать это место я не имею. Ни твоего заместителя, ни твоего преемника. И кроме того, подстрахуйся, найди кого-нибудь вместо Фаготелли. Но на этот раз нужно, чтобы твой выбор был более удачным.
Рико встал, подошел к буфету и долил себе коньяка. Повернувшись спиной к хозяину дома, он демонстрировал полную уверенность в себе. Сейчас самое время представить очередное предложение. Замбетти можно управлять, действительно можно.
— Будем считать, возмездие за арест «семерки» было удачным. Предупреждение, разосланное прессе, прямо говорит о том, что будет в случае дальнейших репрессий. Однако надо все же считаться с тем, что теперь деятельность Липетти и его людей должна принести результаты. Липетти нужен хотя бы незначительный успех. Подумай, как ему в этом помочь. Но одновременно следует перейти к новому этапу борьбы. Пора кончать с ударами вслепую. Пока что «Огненные бригады» сеют только страх. Настало время торжества пролетарской справедливости, время, когда карающая рука пролетариата должна ударить в заранее намеченные чувствительные места и тем самым усложнить жизнь правящих кругов… — Он остановился, внимательно изучая лицо профессора. Тот слушал напряженно, но уже без злого блеска в глазах.
— И никакой спешки, — продолжал Рико. — Следует все старательно подготовить и ударить по верхушке христианских демократов. Пирелли — их восходящая звезда. Он стал членом Главной комиссии, входит в правительство. На него делают ставку, он должен влить свежую кровь в достаточно уже скомпрометировавшее себя правительство. Пирелли символизирует новую тактику, союз с левыми в парламенте. Если это им удастся, государство укрепится. Итак, я предлагаю тебе, предлагаю… похитить Пирелли, провести судебный процесс. Процесс, естественно, закончится смертным приговором. Если ты согласишься с моим предложением, у нас есть шансы достичь многого. Обещаю тебе свою помощь, я этого типа давно держу на примете. У меня отличные отношения с его дочерью, я бываю в их доме. Ты получишь многое…
Замбетти встал и подошел к Рико. Протянув руку, он молча сжал ладонь молодого человека. Потом налил себе немного коньяка, одним глотком выпил и сказал:
— Я ошибался насчет тебя. Прости. Твое предложение стоит рассмотреть. Я все решу сегодня. Через неделю будут детали.
— Хорошо. Значит, через неделю. У тебя?
— А может, приедешь в пансионат на Комо? Ну, скажем, в воскресенье. Прихвати с собой эту девушку, Конни будет с кем поболтать, а мы с тобой возьмем лодку и поплаваем по озеру.
— Отлично. Дай адрес.
— Менаджио. Пансионат вдовы Цуккерино. Напротив кафе, в котором всего лишь несколько столиков. Там и расположитесь, вроде бы случайно. А я вас найду.
Моника с беспокойством отметила, что она и дня не может прожить, не повидав Рико. Занятия в университете были бесполезной тратой времени, а часы в ожидании встречи тянулись невыносимо. Рико вернулся в свою квартиру, но часто ездил в командировки. Он много летал в Рим, раз в неделю ездил в Швейцарию, иногда ему приходилось посещать Бонн и Париж. Эти поездки, как правило, были короткими — день, самое большее два, но и они раздражали Монику. Она с удовольствием ездила бы вместе с ним, но не хотела сама ему это предложить.
Совершенно неожиданно из Рима пришло письмо от Джиджи. Он вспоминал каникулы на Сардинии, жалел, что не живет в Милане и не имеет возможности с ней встречаться. А если бы в одну из суббот он приехал, не нашла бы Моника время, чтобы с ним увидеться?
Милый парень, но напрасно он навязывается. У нее нет ни времени, ни желания с ним встречаться. Поэтому она написала, что с утра до ночи занята учебой, а уик-энды проводит с отцом. Конечно, Моника была бы рада его видеть, но это вряд ли возможно до следующих каникул, которые она, вероятнее всего, снова проведет на Сардинии.
— Забавный парень этот Джиджи, — сказала она вечером Рико. — Пишет, что хотел бы сюда приехать. Тоже придумал! Пусть приезжает, но не ко мне! Скажи, Рико, ты хоть немножечко меня ревнуешь?
— Конечно, ревную. Пусть он только попробует вскружить тебе голову. Выпьешь что-нибудь?
Он налил в стакан немного вермута и чуточку джина, пытаясь придумать какой-нибудь повод, чтобы отправить девушку домой. В последнее время она стала его утомлять. Ежедневные визиты Моники осложняли ему жизнь. Нужно что-то придумать, чтобы хоть на какое-то время избавиться от нее. Нетрудно устроить скандал и оскорбить девушку, но он не хотел прибегать к таким методам, боясь нарушить так тщательно разработанный план, в котором ей была отведена немаловажная роль. А честно говоря, Моника ему уже изрядно надоела.
