— Женщина-экономист? — не сразу понял Сноровский.
— Необязательно. Просто женщина. Любая, хотя лучше — молодая и красивая.
— А это зачем? — удивился чекист.
— Для нелогичности, мой генерал, для достоверной имитации нелогичности. Помните, в чем изюминка вражеского кода?
— Дошло, — Сноровский рассмеялся. — Так, это получается десять. Двое уже есть. Врача тоже можно здешнего привлечь, он вроде бы ничего…
— Одиннадцать.
— А кто еще?
— «Вектор Т».
— Ха! И весь аппарат ФАПСИ?
— Я серьезно.
— А если серьезно… это вопрос скользкий, но решаемый. Теперь надо найти еще семерых. Твои соображения?
— Считайте, что женщину я уже нашел, — Соловьев слегка покраснел. — А я не сомневался! Ни секунды! — Иван Павлович просто покатился от хохота. Когда приступ пошел на убыль, он утер выступившие слезы и отрывисто произнес: — Я даже догадываюсь, кого ты нашел! Ту официантку из летнего кафе?
— Сразу видно — чекист со стажем, — недовольно пробурчал Андрей.
— Так мы с тобой только ее и обсуждали, у меня других кандидатур просто не было, — успокоившись, признался Сноровский.
— Сжульничали, — сделал вывод Соловьев. — Ладно, запомню. А еще у меня есть кандидат от контрразведки.
— Уволь! — Иван Павлович поднял руки ладонями вперед.
— А я не о вас, — Андрей недобро улыбнулся и сформировал на лице новую маску.
— Ты совсем с ума сошел?! — Сноровский даже вскочил, едва не опрокинув столик. — Он же келл!
— А доказательства? Ведь пока у нас нет улик, он считается человеком? На этой базе он будет не просто под колпаком, а еще и под давлением. Никаких связей с внешним миром, постоянное наблюдение, мишень между лопаток… Вон Тимофея попросим, он подстрахует. В конце концов, Сошников будет вынужден либо раскрыться, либо предать своих соратников. Что, плохой финт?
— Если подумать, рискованно, однако не так уж глупо, — прекратив ошарашенно мотать головой, согласился Иван Павлович. — Покрутится Феликс, как карась на сковородке. Как бы не пришлось его пристрелить, чтобы не мучился. Мне его даже немного жаль. Вот только согласится ли он пойти в явную ловушку. И как выпросить его у Константинова?
— Уверен, что у вас есть секретные способы.
— Я не бог, — Сноровский развел руками.
— Но и не горшечник.
— Тоже верно. Ладно, придумаю что-нибудь. А с прочими физиками-лириками как поступим?
— А «Вектору» поручим. Пусть ищет белых ворон. В любом профессиональном сообществе есть этакие раздражители, не умещающиеся в скучных академических рамках. Профессора-плейбои, весной вместо лекций читающие студентам главы из трактата «О любви», или эксцентричные бизнесмены, предпочитающие смокингу джинсы. О политиках я и не говорю. Эти поголовно лицедеи.
— Я понял, думаю, и «ВТ» задачу поймет. Вопрос практически решен, остается один маленький нюанс.
— Какой?
— Как им всем объяснить — что происходит?
* * *
— Работая здесь, вы обязаны мыслить, — директор Управления обвел новых сотрудников цепким взглядом. — Это ваша единственная обязанность, но исполнять ее следует в полном объеме. Теперь о правах. Их мало. Вернее — также одно. Право исполнять свои обязанности с максимальной эффективностью. На этом круг замыкается. Кому-то для работы потребуется полная тишина, кому-то неограниченное количество кофе или музыкальный фон. Все это у вас будет. Отдельные кабинеты, любое вспомогательное оборудование и программное обеспечение. Кроме того, я гарантирую неприкосновенность мысли и нервных клеток. Никаких инспекторских проверок или кровососущего промежуточного начальства. Ну, разве что один из вас станет лидером группы, то есть моим «замом». Я ценю вас, как специалистов экстра-класса, однако ответственность за всю работу лежит на мне. Это означает, что какими бы гениями вы ни являлись, я для вас бог, царь и герой. Вкратце у меня все.
— Лаконично, — скептически заметил один из сотрудников. — И сколько мы должны выдавать мыслей в смену?
— Вам, Сошников, смены не положено, — директор остановил взгляд на скептике. — Рабочий день не нормируется. Если вы не прорастете ключевой идеей нашей группы насквозь, как старый асфальт травой, вам будет лучше уволиться. Для этого формально предусмотрен испытательный срок.
— Почему формально? — осторожно поинтересовалась единственная среди сотрудников девушка.
— Потому что мы пригласили вас не с улицы. — Иван Павлович усмехнулся: — Вернее — не всех. Мы знали, кого набираем в штат. Однако последний шанс вам положен, и я не стану его отнимать. Вам, Вера, я в первую очередь рекомендую подумать. Прямо сейчас. Другого момента не будет. Испытательный срок — фикция. Даже сотая часть информации о том, чем занимается группа, содержит в себе столько строжайших государственных тайн, что отступник подлежит ликвидации без промедления. Через неделю вы будете знать почти все. О каком месяце в этом случае может идти речь?
— Приятно работать, — высказался третий сотрудник, крепкий мужчина, словно случайно оказавшийся в закрытом научном учреждении вместо ринга для боев без правил. — Сами задаете вопрос, сами же и отвечаете. Зачем вам целых десять помощников?
— Вам, Евгений, я на всякий случай отвечу, — директор иронично прищурился. — Во-первых, вас будет не десять, а одиннадцать, во-вторых, не пройдет и года, как в нашу работу втянется огромное количество неподготовленного народа, и кому-то надо будет все это пополнение эффективно контролировать. Вы возглавите новые группы.
— Карьера, — глубокомысленно изрек Логинов, не отводя глаз и, казалось, не обращая особого внимания на иронию начальника. — А кто одиннадцатый?
— Вы познакомитесь с ним чуть позже. Итак, если кто-то против карьеры в стенах этого учреждения, прошу сделать свой выбор прямо сейчас. Удерживать вас никто не станет.
— А личная жизнь? — спросил еще один сотрудник.
— Я ожидал этого вопроса, правда, от Веры, — Сноровский вновь взглянул на подчиненную и криво улыбнулся. — С личной жизнью будут проблемы. Не путать с интимными отношениями. Дети, семья и прочее исключаются однозначно. Вера, вы не передумали?
— И не надейтесь, — девушка недовольно повела плечиками и, чуть склонив белокурую голову набок, взглянула на директора, — вы меня не прогоните. Такому примитивному давлению я не уступаю никогда.
— Надавим посильнее. Можете считать меня самодуром, деспотом или женоненавистником, мне все равно, но дискриминацию по половой принадлежности я приветствую. Женщинам не место в нашей группе.
— Что же вы не отвели мою кандидатуру раньше? — спокойно спросила Вера.
— Нам, возможно, потребуется нелогичное мышление, свойственное вашему полу. Плюс — общеукрепляющий психологический эффект. Чтобы отвлечься, мужчинам иногда полезно взглянуть на услаждающие глаз формы. Ну и кофе кто-то должен будет подавать.
— Ответная критика, насколько я понимаю, не приветствуется? — начиная терять спокойствие, спросила Вера.
— Как вы и сказали — не надейтесь. Еще вопросы?
— Нет, — девушка покачала головой и опустила возмущенный взгляд к столешнице.
— В таком случае все свободны, — Иван Павлович не встал из-за стола, а лишь указал на дверь.
Сотрудники почти синхронно поднялись со своих мест и вышли в коридор. Тягостное молчание, еще в кабинете повисшее над их компанией, по пути в апартаменты не нарушил никто. Лишь у самого входа в жилой блок, где располагались небольшие отдельные квартирки для всех членов группы, Евгений осторожно тронул Веру за плечо и негромко произнес:
— Ты держалась молодцом.
— А ты держи при себе руки, а заодно и сочувствие! — резко ответила девушка, после чего прошла в свое новое жилище и захлопнула перед носом Евгения дверь.
— Ты ей понравился, — Сошников, поравнявшись с опешившим парнем, усмехнулся.
— Поэтому она чуть не пропечатала номер своей комнаты на моем лбу? — немного наивно удивился Евгений. — И ведь, что обидно, из лучших побуждений хотел… по-товарищески…
— Ты уже устроился?
— Да так, вещи бросил.
— Тогда идем, товарищ. Я узнал первую из строжайших государственных тайн. В этом здании есть бар. Сегодня нас дергать не будут, так что можем немного расслабиться.
— Вообще-то я не пью, — Евгений пожал плечами. — Но иногда…
— Правильно, — Cошников подтолкнул его к лифту. — Абсолютно непьющие люди подозрительны…
В баре не было лишь Веры. Мужская часть коллектива собралась практически в полном составе. Кроме девяти сотрудников и скучающего бармена, в дверях то и дело появлялся угрюмый тип в униформе внутренней охраны. Так было указано на его нагрудном знаке. Почему именно «внутренней» и существует ли еще и «внешняя», никто из сотрудников пока не выяснил. При каждом появлении в дверном проеме охранник на несколько секунд останавливался и прямо от порога, старательно шевеля многократно битыми губами, пересчитывал присутствующих. Словно они непременно должны были размножиться почкованием и он боялся этот момент пропустить. Убедившись, что научно-демографического прорыва не случилось, тип уходил в коридор, но спустя минуту появлялся вновь. После третьего движения этого живого маятника раздражение от его колебаний перегорело, а после пятого — охранника перестали замечать. Некоторое время посетители привыкали к обстановке насухо, но вскоре смельчаки все же нашлись.
