— Не хватает шеста, — Сошников указал на небольшую сцену слева от стойки. — Что будешь пить?
— Танцевать вокруг него все равно некому, — Евгений ухмыльнулся. — Коньяк.
— С таким шефом немудрено и самим выйти на подиум, — проронил тип в золоченых очках и толстом домашнем свитере, усаживаясь рядом с собеседниками. — Филиппов, Анатолий.
— Феликс, — представился Сошников. — А это Евгений. Вы программист?
— Нет, — Филиппов покачал головой. — Почему вы так решили?
— Не знаю, — Феликс пожал плечами.
— Я химик. А вы?
— Я… — Феликс развел руками и вздохнул.
— Понятно, «сексот». — Филиппов сделал пару глотков пива из высокого стакана и кивнул: — А вы, Евгений? Тоже часть содержимого всяческих «органов»?
— Я разрабатывал специальные операции, — прямо ответил Логинов. — Для Министерства обороны.
— Вот и складывается мозаика, — сделал вывод Анатолий. — Знаете, как делается настоящая мозаика из смальты? Впрочем, откуда вам знать? Каждый кусочек не подгоняется, а подбирается из тысяч и тысяч прочих, вроде бы подходящих, но не тех.
— Не понимаю, в чем смысл? — Феликс покачал круглой головой. — Если смальту выплавляют те, кто делает мозаику, нужный цвет и форму они должны знать заранее.
— Нет, — Анатолий отчаянно замахал руками. — Рассчитать нужный цвет невозможно. Он возникает только экспериментальным путем! — Словно желая показать, как возникает нужный цвет, он добавил в темное пиво водки. — Мы с вами те самые, нужные кусочки, хотя имеем разный цвет и глубину оттенков. Директор — чертовски мудрый мужик. Он собрал команду, способную понять любое явление и разгадать любую загадку.
— Я бы не стал высказываться столь категорично, — возразил Евгений, осуждающе кивая на бокал с «ершом». — Кое-чего мы, возможно, стоим, но в нашем случае стоимость — понятие завершенное. Дороже свои таланты нам не продать. «Любая» же загадка может потребовать гораздо более серьезных затрат…
— Вы знаете больше нас, — обратив внимание на акцент, сделанный Евгением на слове «любая», вывел Сошников. — Что от нас скрывают?
— Я могу изложить лишь свои предварительные выводы, — военный поднял руки, словно сдавался. — Это даже не выводы, а предположения.
— Не томите, — взмолился Филиппов, выпив и тут же приступив к смешиванию нового коктейля имени колючей рыбы. — Сегодня и так был напряженный день.
— Мне известна лишь одна проблема, требующая комплексного подхода и привлечения к делу сразу десяти специалистов разного профиля, — все еще сомневаясь, стоит ли продолжать, сказал майор. — Угроза новой мировой войны.
— Слава богу, не вторжения пришельцев! — Филиппов театрально закатил глаза и размашисто перекрестился.
— Я серьезно. Мир снова балансирует на грани. Ему не хватает лишь толчка, чтобы покатиться в очередную пропасть.
— Мы будем прогнозировать «толчки»? — настороженно поинтересовался Феликс.
— И давать рекомендации по их предотвращению. Я так думаю.
— А я вот думаю иначе, — решительно возразил стремительно пьянеющий Анатолий. — Никакой мировой войны нам не светит. Война, как масштабное столкновение армий, ушла в прошлое. В ней больше нет смысла. Государственный терроризм — вот будущее военной науки. Армии в «гражданском», армии из мобильных диверсионных групп, новейшие виды тайного оружия, не похожего на обычные наступательные вооружения, теракты, экономический разбой и кибершпионаж — вот основные компоненты тактики будущего. То есть фактически новая мировая уже давно идет, только не все это отчетливо сознают.
— Отчасти я согласен c вами. Некоторые виды тайного оружия действительно более эффективны, нежели стандартная боевая техника, но до повсеместного возведения терроризма в ранг государственной политики дело пока не дошло, — заявил Феликс.
— Я же сказал — это будущее военной науки, а не настоящее, — напомнил Анатолий. — Впрочем, будущее не такое уж отдаленное.
— У вас есть статистический материал? — спросил Феликс.
— Конечно, — Филиппов икнул, — нет. Я же не военный, а химик. Все материалы должны быть вот у него… у Евгения… Женя, а как вас по отчеству? Еще по рюмочке?
— Согласен, — Логинов подал знак бармену. — Материал, конечно, есть, но пригодится ли он?
— Спросите у шефа, — усмехнувшись, предложил Сошников. — Это он у нас все знает и все может, «и бог, и царь, и герой». Иегова Наполеонович Геркулесов…
— Богохульствуете? — подсаживаясь к товарищам, спросил новый собеседник.
Ориентируясь только на внешний вид, сказать что-то определенное о роде занятий этого немолодого человека было практически невозможно. Невыразительные черты лица, однотонная, без ярких деталей, но достаточно дорогая одежда, скупая мимика и тщательно выверенная жестикуляция.
— Разве вы не атеист? — Феликс тем не менее какой-то вывод сделал.
— Почему вы так решили? — искренне удивился «невыразительный».
— У меня особое чутье на безбожников.
— Я верю, но не в общеизвестного бога, а в истину. Это более могущественное порождение высшего разума.
— Не боитесь взойти на костер за ересь?
— На кострах аутодафе горят те, кто их разводит, — назидательным тоном ответил новичок, — хотя иногда и кажется, что все обстоит наоборот.
— Философия — мать всех наук, — Сошников рассмеялся и взглянул на остальных коллег. — А как вас величать, товарищ Кант?
— Кирилл Мефодьевич, — невозмутимо ответил «философ».
— Серьезно? — Феликс поперхнулся напитком и, прокашлявшись, уставился на новичка с недоверием. — Хорошо еще, не Сакко Ванцетьевич…
— А вас?
— Феликс…
— Эдмундович?
— Алексеевич.
— Минералочки выпейте. Помогает.
— Я лучше еще коньячку, — Сошников еще немного покашлял, утер невольно выступившую слезу и потянулся за бутылкой.
— Утром медосмотр, — предупредил его Евгений, протягивая тем временем руку новому товарищу. — Рад познакомиться.
— Взаимно, — Кирилл Мефодьевич пожал протянутую руку. — Вон с теми гражданами у меня контакта не вышло.
Он указал на пятерых мужчин, которые сидели за круглым столиком и увлеченно обсуждали какую-то проблему. Судя по оживленным лицам, тема задевала их самые глубинные чувства.
— Рыбацкие байки травят?
— Обсуждают теорию поля, — пожилой «философ» усмехнулся. — Это глубоко научная часть нашего коллектива. Так сказать, кора мозга.
— А мы — подкорка? — выйдя из состояния глубокой алкогольной задумчивости, спросил Анатолий.
— И все остальное.
— А Вера? — пошловато ухмыляясь, спросил Филиппов.
— Это понятно, — пробормотал Евгений, отвечая на какие-то свои мысли. — Но кто одиннадцатый?
— Шеф, — предположил Филиппов.
— Нет, — возразил Феликс. — Недостающий коллега просто пока не приехал. Я слышал обрывок разговора директора и одного из служащих группы обеспечения. А еще, этот последний будет, видимо, человеком босса. Ведь без него он не хочет начинать работу.
— У вас слишком специфичный подход к проблеме, — Евгений улыбнулся. — Возможно, одиннадцатый просто имеет какие-то сведения, полезные на начальном этапе работы.
— Увидим, — оперативник кивнул. — Ну, что, за знакомство?
Возражать новые товарищи не стали. Все дружно выпили и переместились за ближайший столик. Сразу продолжить беседу не получилось по причине появления нового персонажа. Это была Вера. Гул голосов за столиками стих, и все взгляды устремились на девушку. Сказать, что Вера выглядит плохо, было бы неверно. Просто она казалась очень взволнованной, а щеки ее украшал румянец, который абсолютно не сочетался с общей бледностью лица. В целом создавалось впечатление, что девушка нездорова.
— Вы увидели привидение? — Сошников придвинул ей стул.
— Я… — Вера села и, нервно открыв брошенную кем-то на стол пачку, вынула из нее сигарету.
— Вы не волнуйтесь, — предложил Евгений, чиркая колесиком зажигалки, — расскажите все по порядку.
— Я не волнуюсь, — прикурив, сказала девушка. — Просто я, кажется, видела нашего одиннадцатого.
— Мы как раз о нем… ик… говорили, — обрадовался уже совсем опьяневший Филиппов. Феликс, Евгений и Кирилл Мефодьевич перевели на него строгие взгляды. Тот понял, что причин для веселья гораздо меньше, чем для беспокойства, и замялся. — Говорили об этом… одиннадцатом. Он такой… страшный?
— Он… — девушка глубоко затянулась и покачала головой. — Он… я не знаю, как сказать… Он очень странный.
— Все мы здесь не самые… обычные.
— Нет, — подбирая слова, Вера даже нахмурилась. — Он не такой, как мы. Моей фантазии не хватает, извините. Я не знаю, как его описать и что меня так напугало.
— Пришелец! — громко прошептал Филиппов.
