что итальянки не охотно идут на такую работу, да еще за пять евро. Итальянке за эту же работу придется платить гораздо больше.
Маша еле успела вылизать дом за четыре часа, она вся вспотела и устала, но была довольна. Дед сразу же заплатил ей двадцать евро. Для безденежной женщины это было целое состояние.
– Вот и хорошо, как только соберу сто евро, нужно будет отослать родителям. Они бедные, как там живут на свои пенсии?
Ее родители, конечно же, рассчитывали, что Маша или Даша, живя за границей, будут им хоть немного помогать. Дочка писала в письмах, что у них с Дашей все хорошо, но денег почему-то не слали. Родители у Маши скромные, добрые старики, жили очень скромно, но попросить у дочки денег они стеснялись. И потом, если не присылает, значит не все так хорошо у нее. Маше было жалко родителей, но муж денег не давал. Она вспомнила, когда еще работала в России на заводе, в отделе снабжения работала женщина, у которой дочь вышла замуж за финна. Дочь жила в Финляндии, ее муж получал по пять тысяч долларов, но матери никогда ни копейки не высылали. Она все хвасталась, как ее дочке повезло, какой у нее богатый муж, а сама постоянно занимала перед зарплатой денег, чтобы прокормить еще двоих детей. А Маша про себя всегда возмущалась:
– Как это так, дочка живет за границей, живет, по словам ее матери, хорошо, а матери никогда не пришлет ни копейки. Теперь Маша на себе испытала щедрость иностранного мужа.
«Конечно же, это очень маленький заработок, – думала Маша. – Нужно все же съездить в Сенигаллию еще раз, может быть Микеле действительно поможет найти работу на лето.
На следующее утро, как только муж ушел на работу, Маша быстро собралась и поехала к морю. Она твердила себе, что едет только ради работы, но всем своим существом она чувствовала приближение любви. Когда она сошла с поезда, то подумала:
– Я же его не помню, как же я его узнаю?
Она не помнила его лица, но помнила его крепкие руки и жаркие губы. Маша стояла на перроне и разглядывала расписание, висевшее на стене вокзала. Сзади ее тронули за плечо.
– Чао, аморэ!
Маша резко развернулась. Перед нею стоял Микеле. Он был одет в синий джинсовый костюм и показался ей совсем другим, чем в прошлый раз. Он улыбался широкой и доброй улыбкой. Маша ответила ему нежной улыбкой. К ее удивлению, он даже за руку ее не схватил, а спокойно пошел рядом.
– Сначала идем в ресторан пообедаем, а потом поедем насчет работы, – сказал он.
В привокзальном небольшом ресторанчике было пусто и полутемно. Они прошли вглубь и опустились на стулья возле маленького круглого стола. Официант принес меню.
– Выбирай, – сказал Микеле.
Пока несли заказ, они рассматривали друг друга и улыбались.
– Ты знаешь, я в прошлый раз тебя совсем не рассмотрела, – сказала Маша.
– А я наоборот, сразу увидел, что ты прекрасна, – сказал он, заглядывая ей в глаза.
И неожиданно спросил:
– Ты с мужем плохо живешь?
Маша смутилась, захваченная врасплох.
– Да, как тебе сказать, – ей не хотелось плохо говорить о муже. Все-таки она живет в его доме, он ее худо-бедно кормит и даже иногда любит. И она вспомнила его старое поморщенное, вечно чем-то недовольное лицо, его жалкую ссохшуюся фигурку и ей стало жалко мужа. Какой-то он все время несчастный. Наверное, это она его мало любит, а он чувствует это.
– Ладно, можешь не продолжать, – Микеле накрыл ее руку своей огромной горячей рукой.
По Маше побежало тепло и чтобы скрыть смущение, она спросила:
– А ты, ты женат или как?
– Я женат и не женат, но я думаю, что тебе это будет не интересно.
Официант принес закуски и сухое белое вино. Микеле налил Маше в бокал этого чудесного искристого вина.
– Чин-чин, за нас! – улыбнулся Микеле.
Потом принесли макароны, которые аппетитно пахли грибами и мясо ассорти. Пока ели, Маша разглядывала Микеле. Он был высокий, плотный, но не толстый, с широкими плечами, крепкой шеей. Лицо было обыкновенное, ни красивое, ни страшное. Такое обычное лицо.
– Такое сразу и не запомнишь, – подумала Маша.
– А глаза у тебя какие? – спросила, Маша, жуя мясо.
– Как и у тебя – зеленые, – ответил он, улыбаясь.
Когда поели, они сели на машину и поехали по городку. Город утопал в деревьях и цветах, по улицам спешили люди и автомобили.
Постоянно мелькали вывески «Отель» и «Ресторан». Типичный курортный городок.
– Сначала поехали на гору, я покажу тебе панораму. Я уверен, что ты такого еще не видела.
– Поехали, – Маша легко согласилась, потому что на этот раз он вел себя вполне прилично.
Но она глубоко ошибалась. Как только они выехали за город, Микеле схватил ее руку и положил на свое колено. Маша отдернула руку и, улыбнувшись, сказала:
– Смотри на дорогу.
А он повернулся к ней, улыбаясь, и опять схватил за руку.
– Я уже влюблен в тебя, – сказал он.
Маша выдернула руку и сказала:
– Не верю, так не бывает.
– А ты не веришь в любовь с первого взгляда? – наклонился он к ней так близко, что она почувствовала его тепло.
– Нет, конечно. Это пишут только в романах для наивных девочек, – улыбнулась она.
– Он резко затормозил, обнял ее своими горячими ручищами и его рот накрыл ее губы горячим поцелуем. Его обжигающие губы впились в ее губы, его язык влез в ее рот, и моментально тепло потекло по всему ее телу и запылало огнем.
Век бы оставаться в этом жарком огне, но Маша не могла себе позволить с чужим мужчиной средь бела дня миловаться. Она оттолкнула его от себя, строго сказала:
– Поехали.
Маша остро чувствовала его близость, она залилась розовым огнем и старалась не смотреть на него, чтобы он не догадался, как ей понравился его поцелуй. В ее голове стучало.
– Нельзя, нельзя! – это ее коммунистическое воспитание мешало ей всю жизнь. Ее с детства учили, что девочка она или женщина, она должна быть гордой и не доступной.
Микеле поехал, но опять схватил ее руку и стал целовать все ее пальчики.
Ей очень не хотелось прерывать это наслаждение, но она вырвала руку.
– Тебе что, неприятно? – спросил он и опять наклонился к ней.
– Поехали! – приказала Маша.
Они въехали на гору. Там одиноко стоял дом, большой двухэтажный и старый.
– Посмотри, какой красивый дом, – сказал Микеле. – Я когда-нибудь куплю его.
Он остановил машину.
– Давай здесь погуляем, я очень люблю это
