Накинув халат из оленьей замши, она подошла к нему и уткнулась лицом ему в спину. Он повернулся, и осторожно обнял ее за плечи. Медвяная Роса плакала. Она была несказанно рада тому, что он жив и здоров. И она была крайне опечалена тем, что ее с ним насильно разлучили. Он увидел ее потускневшие глаза и бледные опавшие щеки. Вся она была какая-то жалкая, пришибленная, но по-прежнему желанная. «Хочу ее, хочу!» — пульсировало в его голове.
* * *
Капуцин и Магнолия не возражали против того, чтобы Медвяная Роса и Тимур Храбрый могли пообщаться друг с другом наедине, без посторонних глаз, совершив прогулку по высокому берегу Елены. Во время этой прогулки, к немалому огорчению, Павлов выяснил причину, по которой Медвяная Роса вместе с ним на Красные Камни не вернется, — не потому, что она его разлюбила, а потому, что любит его так сильно, что не может рисковать его жизнью. Вот, что, в частности, она ему рассказала:
— Беллерофонт — подлец. Он ревнует тебя ко мне и завидует твоей славе. Через неделю-другую, когда ты выздоровеешь, он вызовет тебя на «поединок чести», заявив о том, что ты забрал меня с подворья в его отсутствие. Но поединок этот будет бесчестным, потому что Беллерофонт смажет свои бойцовские рукавицы соком черной лягушки кваки. Он как раз и отправился в гости к своему побратиму князю Бильдыеву, чтобы в известном тунгусам болоте этих ядовитых тварей наловить. При попадании сока кваки на кожу образуется едва заметный ожог, который превращается в незаживающую язву, а потом ты умрешь от заражения крови. Об этом я узнала от Магнолии, которая относится к тебе с большим уважением, как и все «быки». На прощание, когда Павлов, Гонорий и их спутники собрались в обратный путь, Медвяная Роса, вытерев слезы, шепнула ему загадочную фразу:
— Береги себя и люби милую Березку так же, как любил меня. Я вернусь в приют Белохвостого Оленя ровно через двенадцать лун… Он о чем-то догадался, но спросить ее об этом постеснялся. Весь обратный путь к Красным Камням Гонорий и Павлов почти не разговаривали. Гонорий, чувствуя, что его собеседник опечален, разговорами не утомлял. Ерофей, Корней и Гарегин тоже расстроились, так как не могли понять причину, по которой Медвяная Роса отказалась возвращаться к их славному сородичу. Путешествие из фактории к Красным Камням заняло чуть больше времени, потому как грести (выгребать) пришлось против течения.
Ветер был попутный, северный, но очень слабый и парус, когда его поднимали на мачту, не надувался. В нескольких местах орланды вели лодку на шестах и даже на бечеве, медленно передвигаясь вброд вдоль речных террас. Но не все было так плохо. Благодаря разливу, путешественникам удалось обойти стороной речное ущелье под названием Красивый каньон, которое проходило по старому руслу реки Припять. По словам Гонория, соваться туда было также опасно, как в пасть к тигру. Павлов и Гонорий в бечеву не впрягались: один на положении раненого, второй — на положении Верховного вождя. Ближе к вечеру попутный (северный) ветер усилился. Лодка с поднятым на мачте парусом пошла быстрее, и гребцы, наконец, смогли перевести дух. На Красные Камни путешественники прибыли поздним вечером, когда солнце уже опустилось за горизонт. На подходе к урочищу, где сливаются два рукава Припяти — западный и восточный — путешественники встретили предоставленный течению отвязанный плот с догорающим на нем костром. На плоту был отчетливо виден обгоревший остов одноместной лодки-долбленки. Верховный вождь Гонорий поднялся со скамейки, низко поклонился и сказал:
— Прощай, Аггей! Гребцы оставили свои весла, поднялись на ноги, поклонились и, вразнобой, сказали:
— Прощай, Аггей! Пусть твой последний путь будет счастливым и радостным! Вместе с гребцами произнес прощальные слова в адрес Аггея и Павлов, и, едва не заплакал, вспомнив, как Аггей провожал его и Урсулу до потухшего вулкана Бета. На Главном причале, несмотря на позднее время, толпилось много людей. Большинство из них пришли сюда, чтобы проститься со своим сородичем и другом, и не расходились, допивая за помин его души последние берестяные кружки медовухи. Увидев ладью Верховного вождя, толпа оживилась, ибо уже все знали, с какой целью Гонорий и Тимур Храбрый со своими сородичами рано утром отправились в факторию. Все ожидали увидеть Медвяную Росу, но красавицы дакотки в ладье не было, и это вызывало недоумение. Заприметив в толпе Ерофея, Лаванду, Нару и Березку, Павлов приказал себе собраться с силами, чтобы не выглядеть перед ними подавленным и опустошенным. В ответ на их радостное приветствие он жестами показал им следующее: «Все в порядке, но пока есть некоторые проблемы». Перепрыгнув на причальный плот, Гонорий попросил его ненадолго задержаться, а потом что-то шепнул на ухо к подбежавшему к нему младшему сыну Патрицию. Все видели, как Патриций утвердительно кивнул головой и, бегом поднявшись по лестнице, разыскал в толпе Ириску, схватил ее за руку и повел к отцу.
— Это Тимур Храбрый, о котором все говорят с уважением — Гонорий представил Павлова красной от смущения Ириске.
— Это — моя любимица Ириска — Гонорий представил Ириску побледневшему от злости Павлову. Толпа на причале заволновалась и зашумела. Всем стало понятно, что Гонорий уладил конфликт между Тимуром Храбрым и Беллерофонтом посредством обмена красавицы дакотки на свою дочь Ириску. Такого благородного поступка от Гонория мало кто ожидал. Меньше всего этого ожидала милая Березка, у которой сразу прихватило сердце и из глаз полились слезы.
— Очень рада нашей встрече на причале в этот вечер — пролепетала Ириска, протягивая ему руку.
— И я тоже очень рад. Вам к лицу соболий ваш наряд — ответил Павлов, намекая на манто из соболей, которое было на плечах у дочери Верховного вождя. И тут Павлов допустил ошибку. Вместо того чтобы пожать протянутую руку, он ее поцеловал.
— Вот и славно! — обрадовался Гонорий. — Засылай сватов, когда совсем поправишься! «Белохвостых» такой поворот событий застал врасплох. Породниться с Верховным вождем было для них величайшей честью. Но и Медвяную Росу они очень любили. Собравшись в одну группу, они, молча, наблюдали за тем, как их сородич под ручку с Гонорием поднимается по ступенькам широкой лестницы. И опять остановка. К Павлову навстречу вышли Урсула, а с нею Ася и Дина — дочери покойного Аггея Лучника. Поздоровавшись с Гонорием, Урсула, не стесняясь, обняла своего боевого соратника и крепко расцеловала. То же самое сделали Ася и Дина. Павлов принес юным амазонкам искренние соболезнования. Гонорий последовал его примеру.
Вытерев слезы, Ася протянула Павлову золотую стрелу — приз, который Аггей получил на соревнованиях по стрельбе из лука в День Благодарения Авесалома. При этом она сказала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
