Бес предложил Павлову в момент наступления у Тезей-хана клинической смерти перекинуть матрицы его сознания в остывающее тело принца, а затем оживить остывающий труп посредством несложной магической реанимации. После этого Тезей-хан быстро пойдет на поправку, но это будет уже не он, а Павлов. Приспособиться к жизни в качестве богатого и знатного вельможи, по мнению беса, ему будет гораздо проще, чем жить среди варваров, не знающих письменности, металлургии, ремесел и земледелия. Предложение беса, несчастного и потерянного, показалось Павлову заманчивым, но в то же время ему было очень жаль оставлять тело, к которому он уже привык. Не могли его не волновать и религиозно-этические проблемы, связанные с душой и ее посмертным существованием. Он поделился с бесом сомнениями, и тот после недолгих раздумий предложил ему еще один вариант спасения: оставить его нынешнее тело в состоянии «самадхи», то есть живым, но бездыханным. Для этого Павлов должен на рассвете принять позу лотоса, сосредоточиться и прочитать на санскрите одну секретную мантру, слова которой бес не забыл и несколько раз повторил, чтобы Павлов их запомнил. К тому времени он обещал ему наладить устойчивый канал витальной связи между его нынешним телом и тем, в которое его сознание в мгновение ока переместится.
— А если орланды мое тело сожгут или закопают в землю? — переживал Павлов.
— Не посмеют! По моим сведениям в тайном склепе в резиденции Верховного жреца Колывана в состоянии «самадхи» пребывает основатель прихода Храма Высочайшего Одина на Красных Камнях высокочтимый Гарагуля. Правда, об этом знают только Колыван и Верховный вождь Гонорий. Твое тело, я почти уверен, поместят в тот же склеп, — попытался обнадежить его бес, но Павлов все равно продолжал испытывать душевные муки. Ровно в полночь бес исчез, оставив после себя удушливый запах сероводорода, от которого у Павлова из глаз потекли слезы, и запершило в носоглотке. По приставленной лестнице он забрался наверх, чтобы подышать свежим воздухом. Решетку, которая перекрывала яму, ему, несмотря на все попытки, не удалось даже пошевелить. Он видел над собой прекрасное звездное небо и ковш Большой Медведицы.
Умирать или перемещаться в другое тело ему нисколько не хотелось.
— Урсула! — в отчаянии позвал он боевую подругу.
— Я здесь! Не переживай! Все будет хорошо! — ответила ему Урсула из соседнего «каземата», но поговорить им не дали слуги Гонория, которые их сторожили. В то самое время, когда Павлов общался с бесом, в летнем лагере орландских амазонок проходило тайное совещание, на которое Центурион Агата собрала 40-летних старослужащих — «старух». Выслушав ее сообщение о том, как Верховный жрец Колыван заманил ее в ловушку, чтобы подставить Тимура и Урсулу, «старухи» пришли в негодование.
Много у них за годы беззаветной службы племени накопилось обид к племенной знати. Немедленно возникла идея военного переворота и была выработана программа действий, состоящая из пяти пунктов: 1) Верховного вождя Гонория низложить и изгнать вместе с его семьей на нейтральную территорию в верховье реки Шакти (приток Елены); 2) Полномочия Совета старейшин временно приостановить; 3) Провозгласить Центуриона Агату (до решения народного собрания) исполняющей обязанности Верховного вождя племени; 4) Верховного жреца Колывана низложить, изгнать вместе с его семьей за пределы Красных Камней и вернуться к древней отеческой вере; 5) Восстановить древний порядок распределения охотничьих угодий и урожая съедобных желудей в Священной роще. Так как большинство воительниц находились в дозорах, главной ударной силой военного переворота должен был стать отряд старших учениц, в преданности которого Урсуле-грозе хунхузов Агата не сомневалась. Кроме того в ее распоряжении был отряд учениц среднего возраста, с которыми «старухи» немедленно провели разъяснительную работу. Таким образом, на стороне заговорщиков могли выступить 50 хорошо вооруженных и обученных бойцов. И снова вернемся в резиденцию Верховного вождя, на территории которой, в отдельных «казематах», томились Павлов и его боевая подруга. До самого рассвета они оба не смыкали глаз, ругая себя за жалость, проявленную по отношению к купцу Урхану и к пришелице Дашюте. Павлов еще и корил себя за хвастовство: Ну, зачем, спрашивается, он показал Досе флакон духов, подаренный Сенусерт, и рассказал о Белой Фее и колдуне по имени Хор? Павлов устал физически, и нервы у него были напряжены до предела.
По этой причине он страшно перепугался, когда услышал громкие крики, женские вопли и крепкую мужскую ругань. Уже представив себя утопленником, он принял позу лотоса и прочитал секретную мантру, которой его научил Арнольд Борисович Шлаги. Никакого эффекта! Тогда он начал лихорадочно вспоминать о том, что читал или слышал о «самадхи». Вроде бы это — восьмая степень йоги, которую способны достичь только самые выдающиеся аскеты и отшельники. Он даже вспомнил, что в столь возвышенном состоянии духа можно впасть в каталепсию с полной остановкой легочного дыхания и временным замиранием физиологических функций. Тогда он повторил мантру, обращая особое внимание на произнесение гласных. Только он успел допеть последнее слово, как услышал в ушах сильный звон. Затем над его головой раздался громкий хлопок, и он потерял сознание. Очнулся же он совсем в другом месте и в другой обстановке. Но об этом позже. Когда Урсула с помощью Аси и Дины вытащили из «каземата» того, кого они знали, как Тимур Храбрый, то обнаружили, что он не подает признаков жизни. Ни к чему не привели их попытки разогнуть ему руки и ноги, чтобы положить на носилки в горизонтальном положении. И тогда они оставили его в той позе, в которой они застали его, спустившись в яму. Агата приложила к его губам отполированного до блеска бронзовый меч. Убедившись в том, что лезвие не запотело, она зашаталась и опустилась на землю, держась за сердце. Ее еле-еле откачали и, уложив на носилки, понесли в расположение летнего военного лагеря. Командование постоянным войском племени орландов приняла на себя Сансара. Первым делом она велела освободить из-под ареста Гонория и только что принудительно доставленного в резиденцию Верховного вождя преподобного Колывана и принесла им свои извинения. Увидев Павлова, застывшего в позе лотоса, Верховный жрец Колыван впал в неистовство: он ползал вокруг него и, причитая, рвал на себе седую бороду:
— О, прости меня, великий посвященный Высочайшего Храма Одина за то, что я принял тебя за шайтана и хотел причинить тебе обиду! Дождавшись, когда Колыван немного успокоился, Сансара спросила его:
— Скажи, преподобный, он жив или мертв?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
