— О, но ведь это будет… очень опасно, — поторопился закончить Ринсвинд.
— Разве может со мной случиться что-нибудь плохое, ведь меня будет защищать сам Великий Волшебник? — парировала Бабочка.
— Верно. Как это верно, — подхватил Двацветок. — Со мной же ничего плохого не случилось.
— Кроме того, — продолжила его дочь, — у меня есть карта. Ты же можешь заблудиться и случайно покинуть Запретный Город.
Ринсвинд сдался. Ему вдруг пришло в голову, что бывшая жена Двацветка была, наверное, замечательно умной женщиной.
— Ну что ж, отлично, — произнёс он. — Но ты не должна мешать мне. И ты будешь делать всё, как я скажу, понятно?
— Веди, о Великий Волшебник! — поклонилась Бабочка.
* * *
— Так я и знал! — воскликнул Маздам. — Яд!
— Нет, нет. Это не едят. Это втирают в тело, — объяснил Профессор Спасли. — Смотри. А потом ты становишься чистым, как это называется у нас, у цивилизованных людей.
Большинство воинов Орды стояли по пояс в тёплой воде, целомудренно обхватив себя руками. Хэмиш наотрез отказался покинуть своё кресло, так что из воды торчала только его голова.
— Щипет! — пожаловался Коэн. — От меня кожа отваливается.
— Это не кожа, — покачал головой Профессор Спасли. — Неужели никто из вас никогда не видел ванны?
— Как же, я видел, — отозвался Малыш Вилли. — В ней-то я и прикончил Безумного Епископа Псевдополиса. Там ещё плавали такие… — он нахмурился, — пузыри и прочее. И пятнадцать голых служанок.
— Чиво?
— Точно. Пятнадцать. Вижу как сейчас.
— Служанки — это здорово, — заметил Калеб.
— А у нас тут, кроме как о мыло, и не потрёшься ни обо что.
— Императору во время ритуального омовения прислуживают двадцать две банщицы, — вмешался Шесть Благожелательных Ветров. — Если хотите, я могу пойти поговорить с гаремными евнухами, чтобы их разбудили. Пожалуй, это можно будет провести как развлечения.
Сборщик налогов горел желанием приступить к своей новой работе. Он подсчитал, что, хотя воины Орды как индивидуумы заработали за свою карьеру буквально горы золота, как герои-варвары они почти всё это растратили на различные виды деятельности (внутренне он отнёс их к категории «связи с общественностью»), обязательные при их профессии, так что теперь имели право на значительную компенсацию.
Тот факт, что ордынцы не были зарегистрированы ни в одной структуре по сбору налогов[84], к делу никак не относился. Важен сам принцип. Ну и, разумеется, процент.
— Никаких девушек, я настаиваю на этом, — сказал Профессор Спасли. — Вы принимаете ванну для того, чтобы стать чистыми. На женщин будет масса времени позже.
— Назначу свидание, когда всё это закончится… — немного робко пробормотал Калеб, с тоской вспоминая одну из тех немногих женщин, с которыми он когда-либо в своей жизни разговаривал. — Она сказала, у неё собственная ферма. Из меня выйдет неплохой петушок.
— Бьюсь об заклад, Проф сейчас заявит, что «петушок» бранное слово, — ухмыльнулся Малыш Вилли. — Правильнее называть «самец курицы».
— Ха, ха, ха!
— Чиво?
Пока Орда экспериментировала с маслом для принятия ванн (поначалу пытаясь применить его внутренне), Шесть Благожелательных Ветров бочком придвинулся к бывшему преподавателю.
— Знаешь, а я вдруг сообразил, что вы собираетесь украсть, — сказал он.
— В самом деле? — вежливо ответил Профессор Спасли.
Он наблюдал за Калебом, который, вроде бы осознав, что столько лет вёл неправильный образ жизни, теперь яростно наверстывал упущенное и пытался постричь ногти мечом.
— Легендарный Алмазный Гроб Ше-Ю! — выдал Шесть Благожелательных Ветров.
— Опять не угадал.
— О.
— Так, господа, все выходим, — громко объявил Профессор Спасли. — Думаю, вы вполне усвоили основные правила коммерции, общественных сношений…
— …Ур, ур, ур… Прошу прощения…
— …А также принципы налогообложения, — продолжал Профессор Спасли.
— В самом деле? И что же это за принципы? — спросил Коэн.
— Это когда отбираешь у торговца почти все его деньги, — Шесть Благожелательных Ветров подал Коэну полотенце.
— И всё? Да я уже столько лет этим занимаюсь…
— Нет, ты отбирал всё, — поправил Профессор Спасли. — И в этом ошибался. Ты убивал слишком многих, а тех, кого не убивал, оставлял слишком бедными.
— А по мне, так это правильно, — пробурчал Маздам, раскапывая серные карьеры своего уха. — Бедные торговцы — богатые мы.
— Нет, нет, нет!
— Нет, нет, нет?
— Да! Это нецивилизованно!
— Тут все, как с овцами, — объяснил Шесть Благожелательных Ветров. — С них же не сдирают шкуру в один приём, а стригут каждый год.
Лица ордынцев озадаченно вытянулись.
— Их жизненная политика — режь-хватай-беги, — отозвался Профессор Спасли с некоторой ноткой безнадежности в голосе. — Неудачное сравнение.
— Это чудесный Поющий Меч Бона, да? — прошептал Шесть Благожелательных Ветров. — Я догадался! Вы именно его собираетесь украсть.
— Нет. Фактически глагол «красть» тут не совсем подходит. Ну что ж, господа… Быть может, вы ещё не вполне цивилизованные, но, по крайней мере, вы теперь чистые, прилично одетые, а для многих цивилизация именно в этом и заключается. Думаю, теперь настало время… действовать.
Орда приосанилась. Действовать они умели.
— Вперёд! В тронный зал! — бросил клич Чингиз Коэн.
Шесть Благожелательных Ветров не сразу сумел сделать соответствующие выводы, но наконец он все-таки сложил два и два.
— Император! — воскликнул он и в ужасе, смешанном со злым восторгом, поднёс руку к губам. — Вы собираетесь выкрасть самого императора!
Коэн одарил его алмазной улыбкой.
В коридоре, ведущем в личные покои императора, обнаружились ещё два мёртвых стражника.
— Слушай, а как так получилось, что вас всех взяли живьём? — прошептал Ринсвинд. — У местных стражников большущие острые мечи. А никто из вас не погиб.
— Наверное, нас собирались пытать, — ответила Бабочка. — Во время нашей битвы пострадали с десяток стражников.
— О-о? И от чего же они пострадали? Вы обклеили их листовками? Или пели революционные песни, пока не свели их с ума? Слушай, кому-то вы нужны живыми.
В темноте половицы пели, отзываясь на каждый шаг хором скрипов и стонов — точь-в-точь как полы в Университете. Однако в прекрасном сияющем дворце это казалось чем-то странным и неожиданным.
— Такие полы называют соловьиными, — объяснила Бабочка. — Плотники помещают под гвозди маленькие железные хомутики, чтобы никто не мог прокрасться незамеченным.
Ринсвинд посмотрел на пол, на валяющиеся там и сям трупы. Ни один из стражников не успел даже обнажить меч. Он перенёс вес тела на левую ногу. Пол завизжал. Затем на правую. Пол застонал.
— Тут что-то не так, — прошептал он. — По такому полу к человеку никак не подкрадешься. Значит, стражников убил кто-то им знакомый. Пошли отсюда…
— Мы идём дальше, — твёрдо сказала Бабочка.
— Это ловушка. Кто-то использует вас для своих грязных делишек.
Она пожала плечами.
— У большой нефритовой статуи поворачиваем налево, — указала она.
Было четыре часа утра. До рассвета оставался час. Кабинеты высокопоставленных придворных охраняли стражники, которых, впрочем, было не слишком много. В конце концов, здание располагалось в самом сердце Запретного Города, обнесенного высокими стенами. Ничто не предвещало опасности.
Чтобы всю ночь охранять пустые комнаты, требуется иметь ум особого склада. Одна Большая Река имел как раз такого рода ум, который тихонько вращался себе по орбите в блаженной пустоте черепа.
В справедливости его имени никто никогда не сомневался — стражник был примерно такого же размера и передвигался с той же скоростью, что и река Гунг. В детстве его прочили в борцы цумо, но он не прошёл по умственному развитию, поскольку не сумел съесть стол.
Понятия скуки для него не существовало. На такие вещи у него просто не хватало воображения. Однако ему всё же хватало ума пользоваться никогда не меняющимся выражением железной ярости, которое намертво застыло на забрале его шлёма. Прикрывшись таким забралом, можно было спокойненько дремать — ну а спать стоя совсем нетрудно, надо только приноровиться.
Вот и сейчас Одна Большая Река преспокойно спал. Лишь иногда доносился тихий скрип — словно по полу кралась очень осторожная мышь.
Вдруг забрало поднялось, и чей-то голос требовательно вопросил:
— Ты скорее умрёшь, чем предашь императора, — да или нет?
— Хорошенько подумай, прежде чем ответить, — предупредил второй голос.
Одна Большая Река сморгнул и перевёл взгляд вниз. Привидение в скрипучем инвалидном кресле держало очень большой меч, острие которого упиралось точнёхонько туда, где между верхней и нижней частями доспехов оставалась небольшая щелочка.
