В дверном проеме возникли двое Ринсвиндовых преследователей. Они постояли, привыкая к темноте, затем очень осторожно, вздрагивая от каждого колыхания живых курганов, двинулись вперед.
— Эй, эй, эй! — прокричал Ринсвинд. Замерев, стражники вытаращились на него.
— Вставатики, вставатики! Солнышко уже давно светит!
Схватив гигантский черпак, Ринсвинд заколотил им по котлу с рисом.
— Подъем! Руки на ширину… э-э… в общем, что у вас там самое широкое… и начинаем наклоны! И раз, и два!..
Спящие зашевелились.
— Оооооорррррр?
— Ооооооааааоооооооор!
Помещение затряслось, когда на пол разом опустились сорок стволооподобных ножищ. Плоть перегруппировалась в пространстве, и в полумраке Ринсвинду вдруг показалось, что на него взирают двадцать небольших пирамид.
— Хаааароооооооххххх?
— У этих людей, — прокричал Ринсвинд, в отчаянии тыча пальцем в своих преследователей, у этих людей есть бутерброд со свининой!
— Ооррруоррррааах?
— Оооооррррр?
— И с горчицей!
— Ооооорррр!
Двадцать очень маленьких голов дружно повернулись. Отвечающие за мыслительную деятельность нейроны — общим числом восемьдесят — пробудились к жизни.
И пол покачнулся. Борцы начали движение в направлении стражников, движение медленное, но неостановимое, помешать которому может лишь столкновение с другим борцом или с континентом.
— Оооорррр!
Ринсвинд кинулся к двери в дальнем конце помещения. Он оказался в комнатушке, где два человека сидели, потягивая чай и играя в бакару-сан, а третий наблюдал за игрой.
— Борцы совсем оборцели! — крикнул Ринсвинд. — По-моему, они собираются сбежать!
Один из игроков швырнул фишки.
— Проклятье! Ведь их кормили не больше часа назад!
Похватав сети, плётки и защитную одежду, троица бросилась усмирять борцов, оставив Ринсвинда в полном одиночестве.
В этой комнатушке была ещё одна дверь, через которую Ринсвинд и вышел — со спокойной небрежностью. У него не было опыта спокойно-небрежного выхождения в двери, но он посчитал, что сейчас вполне заслужил такое право.
За дверью его ждал ещё один коридор. И Ринсвинд опять побежал. Отсутствие погони ещё не причина, чтобы не бежать.
* * *
Лорд Хон складывал бумажный листок.
Это получалось у него блестяще, поскольку он умел целиком и полностью сосредотачиваться на задаче. Ум лорда Хона был подобен ножу — пусть даже со слегка искривлённым лезвием.
Створка двери откатилась в сторону. Слуга, раскрасневшийся от бега, бросился на пол.
— О лорд Хон, вознесшийся…
— Воистину, — отозвался словно издалека лорд Хон, который как раз формировал решающую складку. — Что теперь пошло не так?
— Мой господин?
— Я спросил, что случилось.
— Э… Мы убили императора, как нам и было приказано…
— Приказано кем?
— О мой господин! Вами!
— Неужели? — проронил лорд Хон, складывая листок вдоль.
Стражник закрыл глаза. Мелькнуло видение, мгновенное предвидение будущего. В этом видении присутствовал кол. Наконец стражник продолжил:
— Но… заключенных нигде нет, господин! Мы услышали, как кто-то приближается, а потом… потом мы увидели двух человек, господин. Мы сейчас преследуем их. Но все остальные исчезли.
— А как же лозунги? Как же революционные листовки? Неужели вы не обнаружили никаких следов настоящих преступников?
— Ничего, господин.
— Ясно. Теперь жди.
Руки лорда Хона продолжали ловко складывать листок, но сам лорд перевел взгляд на другого человека, также присутствовавшего в комнате.
— Ты имеешь что-нибудь сказать, Две Огненные Травы? — любезно осведомился он.
Революционный вождь пристыженно опустил глаза.
— Красная Армия обходится довольно дорого, — заметил лорд Хон. — Одни типографские расходы… И ты не можешь сказать, что я вам не помог. Мы отперли двери, убили стражников, дали вам мечи этих несчастных и карту — и что же? Теперь мы даже не можем обвинить их в убийстве императора — да остаётся он мёртвым ещё десять тысяч лет, — ведь их и след простыл. А люди будут задавать вопросы. Не могу же я поубивать всех. Кроме того, в здание проникли какие-то варвары.
— Это всего-навсего незначительные неувязки, мой господин… — Две Огненные Травы загипнотизированно следил за руками, ласкающими бумажный листок.
— Да? Вот только я не люблю неувязки. Стражник? Спасай свою жалкую душонку. Уведи его. Придется нам прибегнуть к другому плану.
— Мой господин!
— Да, Две Огненные Травы?
— Когда вы… когда мы договорились… когда было заключено соглашение, что Красная Армия дослужит вашим целям, вы обещали мне безопасность.
Лорд Хон улыбнулся.
— Ах да. Припоминаю. Я, по-моему, сказал что не отдам ни устного, ни письменного приказа о твоей смерти. И я должен держать своё слово — иначе кто я такой?
Он провёл пальцами по последней складке и, раскрыв ладони, поставил маленькое бумажное украшение на лакированный столик подле себя.
Две Огненные Травы и стражник дружно уставились на фигурку.
— Стражник… уведи его, — сказал лорд Хон.
Это был чудесным образом сложенный бумажный человечек.
Вот только на голову бумаги не хватило.
Ближайшее окружение императора, как выяснилось, насчитывало около восьмидесяти человек. Все они пребывали в различных стадиях разбуженности.
При виде того, кто восседал на троне, окружение остолбенело.
А Орда остолбенела при виде окружения.
— Кто эти старые ослицы с кислыми физиономиями, что в переднем ряду? — прошептал Коэн, подкидывая в воздух метательный нож. — Для чего они могут сгодиться? Уж не для этого точно.
— Это жены бывшего императора, — прошипел Шесть Благожелательных Ветров.
— Мы же не обязаны на них жениться?
— Думаю, нет.
— А почему у них ступни такие маленькие? — спросил Коэн. — Мне нравятся женщины с большими ступнями.
Шесть Благожелательных Ветров объяснил. Лицо Коэна окаменело.
— Я многое узнаю о цивилизации, — заметил он. — Длинные ногти, искалеченные ноги и слуги, бегающие с какими-то бумажками. Ха.
— Ради всего святого, что здесь происходит? — спросил мужчина среднего возраста. — Кто ты такой? И кто эти старые евнухи?
— А ты кто такой? — Коэн извлек меч из ножен. — Мне надо знать, что выбить на твоем надгробии…
— Думаю, сейчас самое время представиться, — прервал его Профессор Спасли. Он выступил вперед. — Это, — продолжил он, — Чингиз Коэн, убери меч, Чингиз, так сказать, профессиональный варвар, а это — его Орда. Они захватили ваш город. И…
— Захватчики-варвары? — высокомерно произнёс мужчина, игнорируя его вопрос. — Захватчики-варвары приходят тысячами! Верхом на низкорослых лошадках и бешено вопя!
— А я говорил, — вставил Маздам. — Но разве меня кто-нибудь слушает?
— …Они несут с собой пожары, ужас, насилие. Кровь реками льется по улицам!
— Кстати, мы ещё не завтракали, — Коэн опять подбросил нож.
— Ха! Да я скорее умру, чем покорюсь таким, как вы!
Коэн пожал плечами.
— Что ж ты раньше не сказал?
— Упс, — только и смог выговорить Шесть Благожелательных Ветров.
Бросок был очень точен.
— Как его всё-таки звали? — громко спросил Коэн, перекрывая звук падающего на пол тела. — Кто-нибудь здесь знает, как его звали?
— Чингиз, — вмешался Профессор Спасли, — сколько можно повторять: когда люди говорят, что скорее умрут, они вовсе не имеют в виду, что действительно предпочитают смерть. Во всяком случае, не всегда.
— Зачем же тогда они это говорят?
— Так принято.
— Опять цивилизация?
— Боюсь, что да.
— Давайте утрясём этот вопрос раз и навсегда! — Коэн встал. — Поднимите руки, кто скорее умрёт, чем примет меня как императора?
— Есть кто-нибудь желающий? — спросил Профессор Спасли.
Ринсвинд трусил по очередному коридору. Из этого здания, что, вообще нет выхода? Несколько раз ему казалось, что вот он наконец-то вырвался отсюда, но на поверку оказывалось, что это всего лишь очередной дворик, образованный крыльями огромного дворца, с фонтанами, издающими мелодичное «тинь-тинь», и плакучими ивами.
А дворец тем временем пробуждался. Послышались…
…Шаги у него за спиной. Кто-то бежал.
— Эй… — окликнул чей-то голос. Ринсвинд юркнул в ближайшую дверь. Комната, в которой он очутился, была полна пара, вздымающегося большими гневными волнами. Ринсвинд едва разглядел фигуру какого-то человека. Тот, обливаясь потом, крутил огромное колесо. В мозгу Ринсвинда было мелькнула мысль о камере пыток, но тут он почуял запах мыла, и её заменила другая догадка: прачечная! Изнуренные и бледные, но невероятно чистые фигуры оторвались от своих тазиков и без всякого интереса воззрились на пришельца.
